Тит. Божественный тиран - Макс Галло

Они никогда не приравнивали себя к богам, но императоры, которые считают себя смертными, гораздо лучше кровожадного государя, утверждающего, что его короновали на царство Геркулес и Аполлон. К тому же Нерон оказался трусом. Он был охвачен страхом и паникой, когда узнал о предательстве Гальбы, — от страха он потерял сознание, и я страстно желал, чтобы смерть забрала его. Но он пришел в себя и стал кричать, рвать на себе одежду, биться головой о стену, и все причитал, что ему настал конец, что беда, постигшая его, затмевает любые несчастья, когда-либо случавшиеся с его предшественниками. Ему всего тридцать один год он в самом расцвете сил, а судьба хочет забрать у него жизнь. И это тогда, когда Греция, родина богов, наконец признала его таланты и назвала его величайшим артистом!

Говоря об этом, он, казалось, забыл о предательстве, затем продолжил петь и декламировать, распространяясь в промежутках между пением о действии гидравлических музыкальных органов совершенно новой модели.

Я подумал, что боги, в которых он верил, всегда благоволили ему. Легионы надменной Германии под командованием легата Виргиния Руфа разгромили в Весонтио[7] двадцатитысячную армию Виндекса. Виндекс после поражения покончил с собой. Виргиний Руф возвращался к себе в Германию, отказавшись примкнуть к взбунтовавшимся войскам Гальбы.

Я был угнетен. По выражению лиц сенаторов и всадников, с которыми я говорил, я понял, что они разделяли мои чувства. Они надеялись, что Нерона наконец убьют, но страх заставлял их молчать. Они опускали головы, продолжали, как и я, бурно приветствовать императора, боясь, как бы он не привел в исполнение свои гнусные замыслы. Говорили, что Нерон собирался отозвать всех наместников из провинций и заменить их верными людьми. Он готовит великий пир, на который будут приглашены все сенаторы, и их заставят есть и пить отравленные блюда. Он велит убить всех галлов в Риме и всех граждан, отправленных в ссылку.

С каждым днем он все больше сомневался в верности Веспасиана, Тита и Тиберия Александра. Я, друг Сенеки, прибывший из Галилеи, тоже был в списке подозреваемых.

Говорили также, что он хотел поджечь Рим и выпустить на улицы города тысячи разъяренных зверей. Позже он объявил — я присутствовал при этом, — что он примет командование армией и направится в восставшие провинции, в Галлию и Испанию.

Нерон говорил, что прикажет обрить волосы женщинам, которые будут сопровождать его. Они будут амазонками, вооруженными секирами и щитами.

— Как только я коснусь ногой земли провинции, я предстану перед солдатами без оружия, — говорил он пронзительным голосом. — Я просто заплачу. Тогда мятежников охватит раскаяние, и на следующий день, полный радости, посреди всеобщего ликования, я спою гимн победы, который мне уже сейчас пора сочинить.

Этот человек был настоящим безумцем.

Как можно было повиноваться ему, когда он требовал нового налога золотыми и серебряными монетами, а Риму не хватало хлеба? Когда суда, прибывавшие из Александрии, были нагружены не зерном, а песком, которым посыпали арены перед гладиаторскими боями?

На улицах Рима я чувствовал, что народ дрожит от гнева. Я видел мешок, привязанный к статуе императора, и надпись на цоколе: «Ты это заслужил». В Риме отцеубийц казнили с позором — их топили в мешке.

Через несколько дней уже все стены домов были покрыты гневными тирадами:

«Начинается настоящая борьба! Состязания певцов в прошлом, теперь война! Беги, если сможешь!» — гласила одна надпись.

Другая продолжала: «Ты так громко поешь, что разбудил петухов!».

И повсюду было написано «Виндекс» — это имя призывало к отмщению.

Я был уверен, что оно наступит быстро и неумолимо.

12

В те весенние месяцы четырнадцатого года правления Нерона я видел, как к императору подкрадывалась смерть. По мере того как ее тень захватывала залы императорского дворца, придворных, вольноотпущенников, «мужей» и «жен» Нерона, его сообщников и наперсников, с которыми он предавался разгулу и творил злодеяния, преторианцы отворачивались от него. Лицо Нерона теперь искажал нервный тик.

Получив письмо, в котором сообщалось, что Клодий Макр, легат римского легиона в Африке, отослал консула, отвергнув тем самым императорскую власть, Нерон впал в ярость, затрясся и порвал письмо. Он вскочил, перевернул стол, швырнул на пол два своих любимых кубка, которые называл «гомерическими», потому что на них изображались сцены из «Илиады» и «Одиссеи».

Уронив голову на грудь, он позвал старую отравительницу Локусту, и потребовал у нее яда, который запер в золотом ларце. Потрясая кулаками, он говорил, что соберет флот в Остии, покинет Италию, завоюет Александрию и станет ее префектом.

Погрузившись в мечты, он на мгновение застыл, а потом обратился к центурионам и трибунам преторианской стражи: готовы ли они сопровождать его?

В ответ они вышли из зала, и один из них с презрением прочитал стих Вергилия: «Так ли гибель страшна?»

Нерон дико посмотрел вокруг и позвал Тигеллина, префекта претории, начальника доносчиков и убийц, палача, который собственноручно пытал подозреваемых, заставляя подозреваемых составлять завещания в свою пользу.

Но Тигеллин исчез, укрылся в своем поместье, оставив власть второму префекту претории, Нимфидию Сабину, сгорбленному человеку, взгляд которого никому не удавалось поймать. Сабин выдал Нерону десятки граждан и признался, что вступил в переговоры с Икелом, вольноотпущенником Гальбы.

Все знали, что Сабин отдает огромные суммы преторианцам, твердя, что Нерон презирает их. Как они, стражи императора, лучшие солдаты Рима, могут смириться с тем, что больше не входят в императорское окружение? Что их заменили эти полумужчины-полуженщины с длинными волосами, бритыми телами и накрашенными лицами? Как они могут повиноваться императору, который показывался вместе со Спором, своей «супругой», загримированным под умершую Поппею, который ходит, виляя бедрами, как продажная женщина?

Стыд охватил их. Ведь у них есть мощь их мечей. Они могут избрать нового императора — хотя бы этого Гальбу, солдата, который хочет вернуть Риму славу и достоинство?

Сабин каждый день раздавал преторианцам золото и серебро, и они уходили со сторожевых постов, оставляя дворец без защиты. Солдаты, охранявшие покои императора, ушли, украв все, что можно было взять: украшения, бюсты, меха и даже простыни. Они украли и золотой ларец, в котором император хранил яд.

Я не был свидетелем последовавших событий, но кормилицы Нерона, Эглогия и Александра, две старые женщины, которые любили его, как родного сына, и вольноотпущенница Акта, бывшая наложница императора, которая продолжала его любить, и о которой говорили, что она верит в Христа, рассказали мне о его последних часах. Ночью восьмого июня он узнал, что преторианцы в казарме провозгласили Гальбу императором, и Сенат объявил Нерона всеобщим врагом и приговорил к казни по обычаю предков. Он спросил у своих кормилиц, у Акты и трех вольноотпущенников, которые остались у его ложа, что это за казнь. Вольноотпущенник Фаон, переглянувшись со Спором и Эпафродитом, описал, что ожидает Нерона, если его возьмут живым: его разденут, голову зажмут колодкой и будут сечь до смерти. Потом его тело подцепят крюком, притащат к берегу и сбросят в Тибр.

Нерон взревел от ужаса, сказал, что лучше сам кинется в реку. Он выбежал на пустынные улицы, но вернулся, весь в поту, и стал умолять тех немногих, кто еще оставался во дворце, привести к нему мирмиллона[8] Спикула, самого опытного гладиатора в Риме, которого он много раз награждал венком победителя. Спикул сумеет его убить. Но как его найти?

Рабы, которые отправились искать Спикула, вернулись и сказали, что он покинул Рим. Возможно, однако, что никто из них и не выходил из дворца, не испытывая больше страха перед императором, который скулил, умоляя убить его.

— Значит, нет у меня ни друга, ни недруга, — объявил он.

Фаон взял его за руку, сказал, что нужно бежать как можно скорее. Он предложил Нерону укрыться у себя на вилле, в четырех милях от Рима, между Номентанской и Соляной дорогами.

Нерон согласился. Он был почти наг. Больше не было пурпурного плаща, усеянного звездами, золотой венок больше не украшал его лоб. Он был всего лишь беглецом. Неожиданно лошадь, на которой он ехал, встала на дыбы, чтобы не наступить на труп, лежащий посреди дороги, и платок, скрывавший лицо Нерона, соскользнул. Люди узнали императора и задержали его. Это случилось недалеко от казарм преторианцев.

Беглецы услышали, как солдаты выкрикивали имя Гальбы, и пришпорили лошадей, опасаясь, что дом Фаона уже окружен преторианцами. Добравшись до виллы, они пробрались сквозь кусты и терновник к ее задней стене.