Этот человек опасен - Чейни Питер

Кончилось тем, что слуга-японец принес веревку. Меня связали и прислонили к стене.

Парень с сальными волосами подходит ко мне. Хвалю себя за предусмотрительность: хорошо, что не взял с собой те десять тысяч долларов. В бумажнике у меня только тысяча своих. Их у меня забирают. Потом этот красавчик отходит и пялится на меня.

– Что, сосунок, – лыбится он, – нравится наше угощение? Подумать только: Лемми Коушена, крутого гангстера, связали, будто десятицентового цыпленка. Не совал бы свой большой нос в чужие дела, целее был бы.

Лотти обходит вокруг меня, смотрит и смеется:

– Ну не лох ли ты?! Тебе не рассказывали, что у женщин в сумочках водятся пистолеты? А теперь получи и от меня, дорогуша!

Она взмахивает ногой и бьет меня по физиономии. Не знаю, получал ли кто из вас от женщин каблуком в морду, но высокие каблуки бьют больно. Мне не до разговоров. Кровь хлещет отовсюду, а с правой рукой творится ад кромешный.

– Вот что, шалунишки, – наконец бормочу я. – Послушайте меня внимательно. Неужто вы думаете, что прожженный мошенник вроде Гойяза способен выстоять против Сигеллы? Представляете, как разберется с вами Сигелла, когда узнает про это?

Лотти снова хохочет:

– Не нуди! Мы этим же вечером свалим отсюда, и никто, включая Сигеллу, нас здесь больше не увидит.

Я затихаю. Извиваюсь у стены, пытаясь устроиться поудобнее. Руки они мне связали за спиной, и боль в правой руке – удовольствие еще то. Подозреваю, что пуля Лотти прошла навылет в нескольких дюймах от запястья, не задев кость и артерию. Хоть за это спасибо. Лотти возвращается на свой стул и продолжает читать газету. Статья, которую она читает, называется «Обязательно пустите в ход „Шарм“». Поверьте мне: если эффект от ее шарма будет хотя бы наполовину таким, как удар каблуком мне по физиономии, эта цыпочка далеко пойдет. Четверка моих истязателей играет в покер и пьет виски с содовой.

Слышу звон часов с ближайшей церкви. Десять. Чувствую себя паршиво и мысленно ругаю за глупость. Надо же было оказаться таким лохом и сунуться сюда одному. И еще бо́льшим лохом, чтобы попасться на уловку такой цыпули, как Лотти.

Проходит еще час. Похоже, парень с сальными волосами сорвал весь банк. Он сворачивает деньги трубочкой и надевает куртку.

– Пошли, ребята, – торопит он своих. – Не будем засиживаться. Лотти, что ты намерена сделать с этим фраерком?

Он смотрит туда, где я распластался у стены. Закрываю глаза и делаю вид, что вырубился.

– Насчет него не беспокойтесь, – отвечает она. – У вас свои дела. Мы с Хиркой возьмем его с собой. А потом Гойяз его уконопатит.

Лотти уходит в другую комнату. Четверо шавок Гойяза одеваются и уходят. Японец Хирка принимается за уборку. Из-за двери доносится пение Лотти. Моя шляпа валяется под столом. Мне повезло; когда четверка на меня навалилась, шляпа слетела с головы и упала там, где нужно. Если освободить руки, может, я еще и вылезу из этой ямы.

Открываю глаза.

– Эй, послушай меня, – обращаюсь я к япошке. – Тебе эта история не сулит ничего хорошего. В ближайшие дни я до тебя доберусь, и того, что я с тобой сделаю, желтый слизень, нет ни в одном меню.

– Насмешил! – улыбается он.

В этот момент возвращается Лотти.

– Слушай, девочка, – жалобно скулю я. – Неужели у тебя нет сердца? Ты же прекрасно знаешь, что прошила мне правую руку. Кровь брызжет, как вода из садовой поливалки. Может, перевяжешь мне руку? Или хочешь, чтобы я подох здесь на полу?

– Малыш, я бы c радостью угостила твою руку раскаленной кочергой. Но в этом ты прав.

Она запускает руку в сумочку и достает свою пушку.

– Хирка, развяжи ему руки. Не бойся, он и шагу не сделает. Потом сходи за полотенцем. Надо рану перевязать, а то весь ковер перепачкает. И запомни, Лемми: одно твое движение и теперь я всажу тебе пулю прямо в сердце. А стрелять я умею. Убедился на себе.

– Договорились, сестричка, – отвечаю я. – Обещаю без фокусов.

Японец уходит и вскоре возвращается с полотенцем, флаконом перекиси и бинтом. Он перерезает веревки, стягивающие мои руки. Шевелю правой рукой и осматриваю рану. Так оно и есть: Лотти навылет прострелила мне предплечье. Японец разрезает рукав моего пиджака, промывает рану, помещает с обоих концов по ватной подушечке, после чего накладывает бинт. Рука совсем одеревенела, а япошка, помня мое «угощение», со мной не церемонится.

Я прислоняюсь к стене, закрываю глаза и начинаю стонать. Лотти стоит у стола, держа пистолет, и смотрит на меня. Хирка закончил перевязку и теперь торчит справа от меня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.