Пусть правит любовь. Автобиография - Ленни Кравиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После концерта Jackson 5 второе событие, которое изменило мою жизнь, произошло, когда мне было восемь лет и мама взяла меня в театр «Аполло», чтобы посмотреть выступление крестного отца соула – Джеймса Брауна. У нас дома были все его синглы и полдюжины альбомов, но они не смогли подготовить меня к тому, что произошло в «Аполло». Мама считала, что мне нужно набраться опыта, и, как обычно, была права.
Мы спустились в метро и отправились в центр города. Прогуливаясь по 125-й улице под звуки R&B, доносящегося из магазинов грампластинок, мы видели людей в их лучших нарядах. По моему телу разлилось приятное ощущение. Это чувство усилилось, когда мы добрались до своих мест в пятом ряду. Воздух внутри «Аполло» был густым от дыма. Занавес и сценическое освещение были темно-пурпурного и ржаво-красного цвета. На сцене не было декораций, только самое необходимое. Когда Джеймс выскочил на сцену и поразил всех своим хитом «Super Bad», публика встала с кресел и больше не садилась.
Джеймс не переставал двигаться. Он не создавал ритм, он сам был ритмом. Джеймс пел, кричал, падал на колени, делал шпагат, управлялся с микрофоном, как фокусник. Он сразил нас наповал песней «Soul Power». А затем «Get Up (I Feel Like Being a) Sex Machine». У Бутси Коллинза, его нового девятнадцатилетнего бас-гитариста, было крупное несимметричное афро. Это был самый крутой прикид на свете. Все это выбивало меня из колеи.
После концерта мы с мамой отправились за кулисы: музыканты упаковывали свои инструменты, техники – снаряжение. Мы поднялись прямо в гримерную Джеймса и заглянули внутрь. Он уже был без рубашки, его тело было покрыто потом, а на голове был беспорядок. Мама приветственно помахала рукой. Джеймс помахал в ответ. Она хотела войти и представить меня, но маленькая комната была уже переполнена. Мы вышли через заднюю дверь в ночную темноту. Музыка Джеймса Брауна все еще звучала у меня в голове, а ноги не переставали двигаться. Гарлем был жив.
Будучи подростком, я мог самостоятельно сесть на поезд А через Манхэттен, под Ист-Ривер, и доехать до Бруклина, где пересаживался на автобус и ехал дальше до Труп-авеню и Косцюшко-стрит. Манхэттен был наполнен величием, но Бед-Стай был моим фундаментом. К концу недели мне не терпелось вернуться в Бруклин.
Я ходил с бабушкой по домам, которые она убирала.
С дедушкой я ходил в общественную библиотеку, где он брал охапку книг по истории и философии.
Я бегал по улицам и тусовался на квартальных вечеринках.
А еще я видел секс. Мальчики начинали рано. Девочки рожали в тринадцать лет. Однажды я даже застал своего девятилетнего приятеля Томми у входной двери его дома, где он трахался с какой-то девочкой. Когда они закончили, Томми повернулся ко мне и сказал: «Мой член проголодался».
Я не знал наверняка, что это значит. Я ничего не знал о сексе. Прошли годы, прежде чем я потерял невинность.
В детстве мое афро было большой проблемой. Оно представляло большую часть моей личности. Кроме Jackson 5 на него меня вдохновил одиннадцатилетний певец Фостер Сильверс, выпустивший популярную в свое время пластинку, которую я очень любил. Я не смог разобрать название, когда оно прозвучало по радио, но мелодию запомнил. Однажды субботним утром в Бед-Стае я побежал в музыкальный магазин на ДеКалб-авеню и напел эту песню человеку за прилавком. Он сказал, что это песня Фостера под названием «Misdemeanor». Затем он показал мне рекламную фотографию, на которой тот щеголяет с шарообразной прической – настолько гигантской, что она практически закрывала ему глаза. Вот тогда-то я и решил, что должен перефостерить Фостера. Хотя я был еще ребенком, я был черным и гордился этим.
В то же время я был мультикультурным ребенком и, как и мои еврейские кузены, хотел праздновать бар-мицву. Мама с папой не возражали. Вот тогда-то я и узнал, что ермолки не для афроамериканцев. Я никак не мог закрепить эту штуку у себя на голове! Кроме того, будучи единственным чернокожим ребенком в еврейской школе, я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Раввины и другие дети ничего не говорили, да им и не нужно было. Их взгляды говорили сами за себя. Я почти слышал их мысли: «Что этот парень здесь делает?» Долго я там не продержался, и моя бар-мицва так и не состоялась.
Но это не оттолкнуло меня от еврейских традиций. Бабушка Джин и дедушка Джо всегда приглашали нас на праздники. Я помню одно празднование Хануки в большом светском зале на Лонг-Айленде. Мы с кузенами схватили бутылку «Манишевица», затаились в углу и мгновенно прикончили ее. Сначала все шло хорошо, а когда вечеринка закончилась, родители отвезли меня в Бед-Стай. Вот тогда-то я и повеселел. Добравшись до бабушки с дедушкой, я уже начал терять голову. Бабушка Бесси отвела меня наверх и уложила к себе в постель. Я пытался смотреть рождественский выпуск «Уолтонов», но не мог сосредоточиться. Комната начала вращаться. Головокружение сменилось тошнотой. Я встал, чтобы переключить канал, и не успел опомниться, как меня вырвало прямо на телевизор. Тогда бабушка отвела меня вниз в ванную и посадила на унитаз. Меня полоскало. Это был ужас. Мне было плохо на протяжении нескольких часов, а следующую неделю я провел в постели. Я никогда не чувствовал себя так отвратительно. С тех пор я ни разу не напивался.
Господин Леонард
Однажды летом мама привезла меня в Калифорнию навестить крестную Джоан Гамильтон Брукс. Тетя Джоан вместе со своим мужем Бобби и дочерью Хизер жила в Санта-Монике. Мое первое впечатление о Южной Калифорнии было положительным. Мне нравился пляж. Но больше всего мне нравилась музыка, которую я слышал в «Форуме».
Встреча с Jackson 5 в «Гардене» изменила мою жизнь, как и встреча с Джеймсом Брауном в «Аполло». Но никогда прежде я не видел ничего похожего на группу Earth, Wind & Fire. Зрелище было умопомрачительным. Их песни – «Shining Star», «That’s the Way of the World», «Reasons» – были грандиозными хитами. Их костюмы были какие-то сверхъестественные: участники группы были похожи на королей с другой планеты. Меня пьянила полиритмия, чье действие усиливала пиротехника. Еще ребенком я почувствовал, что под огромными египетскими символами, пирамидами и знаками были спрятаны послания.
Аудитория EWF была более смешанной, чем у Джеймса Брауна в «Аполло», но фанк был таким же сильным, а толпа – такой же безумной. Мне нравилось смотреть, как Вердин Уайт играет на бас-гитаре, паря над сценой. Старший брат Вердина, Морис,
