Фавориты и фаворитки царского двора - Александр Николаевич Боханов

позволял себе не только каких-то грубостей, но даже ни одного лишнего слова. Она еще в Берлине поняла, что это не маска, а состояние натуры – быть всегда и везде ответственным носителем высокого сана. Со своей стороны, Цесаревич был без ума от своей избранницы. Он уже с первых дней стал вести с ней откровенные разговоры, посвящая в тайны своей души. Никто не знает, что именно сообщал ей Великий князь, но сохранилась записочка, в которой принцесса благодарила Павла за доверие.

14 сентября принцесса из Вюртемберга приняла новое имя – Великой княжны Марии Федоровны, а на следующий день – день обручения – стала невестой Цесаревича. Вечером того дня она написала своего рода клятвенное обещание, гласившее: «Клянусь этой бумагой всю мою жизнь любить, обожать Вас и постоянно быть нежно привязанной к Вам; ничто в мире не заставит меня измениться по отношению к Вам. Таковы чувства Вашего на веки нежного и вернейшего друга и невесты». Не исключено, что Павел Петрович поведал принцессе о своей сердечной ране – измене покойной жены Натальи, что вызвало сочувственный отклик в душе новоявленной Великой княжны.

26 сентября в церкви Зимнего дворца произошло венчание; Павел и Мария стали мужем и женой. Помимо прочих соображений, Павла Петровича радовала мысль, что он породнился с Фридрихом Великим. Никто другой об этом не думал, но Павел это учитывал и в 1777 году в дискуссии с Королем Швеции (1771–1792) Густавом III прямо заявил, что он – родственник Короля Фридриха и не желает слышать дурные высказывания о нем. (Густав хотел «открыть глаза» Цесаревичу на якобы существовавшие козни и агрессивные замыслы Фридриха.)

Мария Федоровна проживет в России более пятидесяти лет и скончается 24 октября 1828 года в Петербурге. Она произведет на свет здоровое потомство, подарив династии и России десятерых детей, воспитанию и образованию которых будет уделять много времени и внимания. Два ее сына – Александр (1777–1825) и Николай (1796–1844) будут носить корону Российской империи. После гибели супруга в марте 1801 года Мария Федоровна будет титуловаться «Вдовствующей Императрицей». В этом звании прославится делами благотворительности, помощью сиротам и неимущим, а ее имя будет увековечено в названии самой крупной благотворительной организации России, получившей название: «Ведомство учреждений Императрицы Марии»…

Мария Федоровна испытает на своем веку много превратностей судьбы, переживет немало трагедий. Однако никогда ее благопристойный образ не будет запятнан никакими адюльтерами, ни единой внебрачной «амурной историей». Ее отношения с Павлом переживут разные фазы. В последний год жизни Павел Петрович будет поддерживать с ней исключительно формальные отношения, лишенные былой нежности и доверительности. Но Мария Федоровна до конца своих дней будет верна Павлу и не отступит ни на йоту от клятвенного обещания, данного ею на заре их совместной семейной жизни.

Глава 4

Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический

28 апреля 1791 года в России случилось малоприметное исторические событие, которое тем не менее потрясло современников и в последующие десятилетия стало в высшем свете темой воспоминаний, обсуждений и пересудов. В тот день состоялся легендарный «потемкинский праздник». Так называли грандиозный прием, устроенный Григорием Александровичем князем Потемкиным-Таврическим в своем Таврическом дворце в Петербурге. Лишь в феврале того года Императрица Екатерина II подарила дворец своему соратнику, верному генерал-фельдмаршалу, и он решил отблагодарить венценосную покровительницу.

Почти три месяца неустрашимый победитель турок, завоеватель Тавриды был занят устройством «невиданного действа», для которого не жалел ни сил, ни средств. Благо денег было много, государыня не оставляла своими милостями. Несколько недель вокруг Таврического дворца происходила страшная суета. Сотни людей были заняты приведением в порядок прилегающей территории (сносились ветхие строения, устраивались газоны, мостились дороги), другие сотни работали внутри. Художники, краснодеревщики, скульпторы трудились день и ночь. Все держал под контролем сам хозяин, во все вникал, находил время распоряжаться везде.

Программа торжества, связанного с взятием мощной турецкой крепости Измаил («ключ Дуная»), была составлена Потемкиным. И наступил тот день, когда состоялся самый грандиозный бал в истории Российской империи. За несколько часов до прибытия государыни светлейший князь уже был в парадном облачении: на нем малиновый бархатный фрак, епанча из черных кружев. И везде бриллианты, бриллианты, бриллианты. Даже шляпа, подаренная императрицей, вся была расшита ими и весила без малого полпуда. Он держать ее долго не мог, утомлялся, и для того поставил рядом специального слугу…

Карета Екатерины II подъехала в вечерних сумерках. Князь отвесил земной поклон, сам помог выйти из экипажа, а затем повел в свои «сады Семирамиды». Во дворце все сияло и блестело: горело 140 000 лампад и 20 000 восковых свечей. Как только вошли в парадные двери, хор запел величественный гимн «Гром победы раздавайся». Затем несколько десятков пар исполнили праздничную кадриль. Потом были еще балет и пантомима. А дальше началась прогулка по залам дворца.

Дивились гости, которых набралось до трех тысяч человек. Ничего подобного никто раньше не видел. Больше всех поражало зрелище в центральной, огромной «бальной зале». Здесь был устроен невиданный сад, напоминавший сказку из «Тысячи и одной ночи». Зеленый дерновый скат был обсажен цветущими апельсиновыми деревьями, кустами жасмина и розами. Среди ветвей виднелись гнезда соловьев и других птиц, оглашавших сад пением. Между кустами располагались курильницы с благовониями и бил фонтан из лавандовой воды. В центре был устроен храм с жертвенником, на котором высилась статуя Екатерины II. Чуть поодаль размещался грот, а перед ним хрустальная пирамида с золотым вензелем царицы.

Генерал-фельдмаршал князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический.

Неизвестный художник. До 1792

В полночь начался ужин, описать обилие и изысканность яств которого современники не сумели. Известно только, что Екатерине II прислуживал сам хозяин, и ей с трудом удалось заставить его сесть рядом. Было около двух часов ночи, когда императрица собралась уезжать. Как вспоминал позднее поэт Г. Державин: «Потемкин пал на колени перед своею самодержицею и облобызал ее руку, принося усерднейшую благодарность за посещение». Многие же гости оставались до утра и «танцевали преусердно». В последующие дни только и разговоров было о том событии.

В высшем свете у Потемкина было мало сторонников. Его не любили. Да и он отродясь холеных придворных шаркунов не жаловал. Знал, что на него доносили, клеветали, в том числе и те, кто «делил ложе с государыней». Но князь на сомневался: государыня умная, самая умная из всех, кого он встречал; сумеет понять, где правда, а где ложь. У нее всегда хватало ума не путать опочивальню с кабинетом и разделять «привязанности сердца»