Вероника - Андрей Халов

– Поезд отходит через пять минут! – повторил Гарик, и тон его голоса стал ещё ниже: в нём появились угрожающие нотки. – Я своё обещание выполнил: тебе билеты на поезд купил! Если мы опоздаем, я всё равно буду тебя неделю иметь! Поверь, у меня есть, где тебя на неделю в Москве закрыть. А потом выкину на улицу! И всё! Я тебя знать – не знаю! А если Саид найдёт, то из тебя котлету сделает и скормит своим собакам. Поняла?!

– Поняла! – испуганно отозвалась Вероника.

– Так что, тёлка! Хочешь, чтобы всё по твоему получилось, – беги к поезду что есть силы! И не смотри, – грязная ты или чистая! Это твой последний шанс! Поняла?!

– Поняла! – снова согласилась Вероника, испуганно осознав, что, действительно, стоит на самом краю судьбы, и вдруг почти физически ощутив, как за спиной веет нездоровый леденящий холодок пропасти неизвестности.

Гарик глянул на часы:

– У тебя для прыжка в жизнь осталось уже три с половиной минуты!.. Вагон номер шесть!.. Беги!..

Вероника выскочила из машины, едва не забыв свою драгоценную сумочку с долларами в подкладе, и понеслась во весь опор, расталкивая на ходу уныло бредущую, словно бесконечная лента странного кино, толпу людей, уже не оборачиваясь и не извиняясь. Ей казалось, что она бежит так быстро, что Гарик навсегда отстал от неё и уже не сможет догнать. О, как она хотела, чтобы он отстал от неё! Гарик был последним эпизодом этого кошмарного московского сна, который никак не мог закончиться. Она надеялась, что, впрыгнув в поезд, наконец, проснётся от него, и дальше всё будет по-другому. Не так, как прежде! Но по-другому! Всё будет хорошо!..

Вероника, оббежав здание вокзала, выскочила к левым уличным перронам.

Здесь народу было намного меньше. Только менты, немного пассажиров и грузчики. Глазами она нашарила на табло свой поезд. Так и есть! Одиннадцатый путь! Она глянула на часики. До отправления осталась минута.

Вероника припустила стремглав, словно стараясь обогнать время. До перрона были ещё с две сотни метров.

Она промчалась мимо милиционеров, и вслед ей раздалась трель милицейского свистка.

«Пошли вон, сволочи! Я ничего не нарушала!» – подумала она про себя, припустив ещё быстрее.

В темноте, откуда-то с неба, со стороны здания вокзала неслось объявление об отправлении её поезда. Дикторша желала пассажирам счастливого пути. Она должна была успеть на этот поезд! Во что бы то ни стало! Этот поезд спасёт её жизнь!

Вероника уже бежала по перрону мимо состава. Двенадцатый вагон, десятый!..

В каждом тамбуре стояла проводница с поднятым вверх сигнальным флажком, сообщавшим: всё нормально, можно отправляться.

Вдруг раздался какой-то неправдоподобный лязг. Вероника, запыхавшаяся, мало чего уже соображающая от дикого спринтерского забега, не могла понять, откуда он идёт.

И тут она увидела, что поезд, её спаситель-поезд, тронулся, и плавно покатился вдоль перрона. А она только поравнялась с девятым вагоном. Сначала бег её был быстрее, чем двигались вагоны. Но вот их скорости сравнялись, и спустя секунду они уже стали обгонять её.

Вероника поняла, что опоздала.

Она бессильно остановилась у края перрона. Мимо неё в полуметре быстро проходили, всё больше ускоряясь, вагоны поезда её надежды, последней надежды выпрыгнуть из кошмара и спастись.

Слёзы сами собой застилали глаза. Сквозь них, преломлённые, как в увеличительном стекле, проплывали жёлтые квадратики вагонных окон, тамбуры со стоящими в открытых дверях проводницами.

Это был конец!..

– Эй, малохольная! Прыгай сюда! – раздался где-то рядом женский голос.

Даже не успев ещё ничего сообразить, Вероника обернулась на окрик, увидела приближающийся, стремительно наплывающий на неё жёлтый прямоугольник открытой двери тамбура последнего, тринадцатого вагона, стоящие в нём какие-то два силуэта, и, поняв, что кричат оттуда, прыгнула, не раздумывая, кто и зачем орал, вперёд, ухватившись за поручни и влетев в тамбур. Силуэты отпрянули вглубь.

Туфли заскользили по стылой рифлёной металлической плите пола тамбура, покрашенной оранжевой краской. Она едва не поскользнулась, но удержалась, повиснув на поручнях.

Вероника напряглась и встала на ноги, смахнув слёзы, мешавшие ей видеть.

Перед ней стояли проводница и Гарик. Оба улыбались.

– Ну, ты как антилопа Гну неслась! – сказала проводница, хлопнув её по плечу. – Молодец! Наверно, олимпийский рекорд побила! Ты кого хотела догнать-то, электровоз? К машинистам, что ли, собралась в кампанию?! Так они б не взяли!.. Хотя нет, смотри-ка, мордашка смазливая, можа, и подвинулись бы на полпалки!.. А?!..

Проводница тараторила всякую чушь. Язык у неё работал как помело. Но Вероника не обижалась на её едкие, колкие шуточки и замечания. Она была счастлива, что дурной сон остался вместе с Москвой вовне этого поезда, который уносил её теперь к родному дому.

Она вдруг ощутила какую-то тёплую радость внутри себя, какое-то безграничное счастье. Ей захотелось обнять всех: и Гарика, несмотря на то, что он подлый армян, и проводницу, из которой, как из рога изобилия лился нескончаемый словесный поток колкостей.

Колеса вагона дробно отстукивали какой-то бравый гимн. Быть может, это был гимн прощания со злом, от которого удирал поезд, оставляя за собой его пустынное, унылое пространство. Он словно выныривал из кармического узла, доставившего Веронике множество неприятностей и переживаний. Единственным напоминанием о прошедшем неприятном эпизоде жизни теперь оставался Гарик….

– Эй, подруга! – проводница, всё продолжая гоготать и шутить, снова фамильярно толкнула её в плечо так, словно они были закадычными подружками. – А я тебя знаю!

Теперь и Вероника признала в проводнице ту, что висла на её мужа на перроне, когда они уезжали в Москву.

– Ты же, это самое, подруга…, то есть жена Бегемота! – окончательно вспомнила её Алла. – Тогда в СВ ехала, а сейчас что, в купе?!.. А-аа! Я поняла, это ты мчалась – СВ с Бегемотом догоняла! У вас, видать, хобби такое, друг от друга ездить в разных вагонах!..

Вероника молчала. Радость избавления от московского кошмара немного потускнела от встречи с этой голосистой и наглой нахалкой.

– Да нет! Я в СВ еду, в шестом вагоне! – ответила она Алле.

– А-а, ну, понятно, то-то я гляжу, припустила мимо, как быстрая лань! Ну, давай, топай! – Алла нахмурилась, улыбка сошла с её лица. – Беги скорее к Бегемоту, а то украдут!

– Не украдут! – ответила Вероника, открывая дверь в вагон.

– А-а, вон как! Приворожила, что ль?! Смотри, он мужик видный! Таких, как ты куколок в нашем славном городишке, как навоза в коровнике! А вот Бегемот один, – слышала Вероника вдогонку себе тирады проводницы, проходя по коридору вагона.

Пассажиры, временами попадавшиеся ей на пути, расступались, прислонялись к поручням или уходили в купе, пропуская её вперёд.

– Да нет уже этого вашего Бегемота! – сказал ей Гарик, до того просто стоявший в тамбуре и слушавший перепалку.

– Как нет?! – удивилась Алла. Но Гарик уже пошёл следом за Вероникой, поотстав от неё на полвагона. – Как это нет?!

В голос нахальной проводницы, всё ещё долетавший до ушей Вероники с другого конца вагона, закралась тревога.

– Убили его! – бросил на прощанье Алле Гарик уже с середины коридора.

– Как убили?!.. Кто убил?!.. Когда?! – растерялась Алла. В голосе проводницы теперь звучали нотки неподдельного горя, которым её вдруг щедро одарил Гарик. – А ты кто такой?! Откуда знаешь?!

– Попутчик я! – бросил Гарик с противоположного конца вагона и скрылся в тамбуре.

Алла как стояла в коридоре возле раскочегаренного титана, рухнула на пол, как подкошенная страшной новостью. Пассажиры, стоявшие в коридоре, ставшие невольными свидетелями драмы, бросились к ней.

Глава 6

Вероника проснулась после забытья. Вроде бы и сна-то не было.

Теперь она лежала в чистой постели, такой чистой, что бельё даже скрипело.

Сверху её накрывало тёплое одеяло в хрустящем крахмалом пододеяльнике.

Сначала она не могла сообразить, что с ней происходит, и где находится.

Кровать её была окружена каким-то белым, непрозрачным балдахином из плотного шёлка. За ним лился свет искусственного освещения, и она подумала, что находится в какой-то больнице.

Она пыталась припомнить, что с ней произошло. Какие-то странные картины, – а, может быть, всего лишь отрывки сна, – проносились в голове. Они были отрывчатыми и мерзкими, и Веронике казалось, что это был всё-таки тяжёлый и кошмарный сон.

Последнее светлое, что она помнила, так это разговор со школьной подругой, которая обещала взять её к себе в компаньонши на рынок, – дальше начинался какой-то страшный бред. На этом воспоминании она и решила сосредоточиться, чтобы дурной сон, этот фантасмагорический кошмар, покинул её навсегда.

Однако как только она попыталась пошевелиться, дикая боль во всех мышцах, во всём теле, во влагалище, в матке, в заднем проходе, – везде, – пронзила её как молния, и Вероника дико взвыла.