Кузьма Минин на фоне Смутного времени - Валерий Перхавко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С XVII в. начинается процесс постепенного увеличения численности работников умственного труда — приказных подьячих, площадных писцов, типографских наборщиков.
Подавляющее большинство посадских людей проживали в деревянных домах. Каменное светское строительство было по карману в XVII в. только верхушке городского населения. «Знатные люди и первейшие торговцы живут в каменных палатах, которые начали строить тридцать лет назад», — писал Юрий Крижанич; его свидетельство подтверждает и голштинец Адам Олеарий{133}.
По мнению Л. А. Черной, в XVII в. распространяются «купеческая архитектура со своими пристрастиями в декоре, тяготением к народным основам, купеческая литература (о купцах и для купцов), особый купеческий быт»{134}. Будучи всегда неоднородным, русское купечество представляло одну из самых подвижных социальных групп, отличавшуюся неустойчивостью общественного и имущественного статуса, стремлением к освоению нового, склонностью к распространению чужеземных заимствований. Его активность и воздействие на жизнь средневекового русского общества не ограничивались лишь торгово-экономической сферой. Гости и другие представители зажиточного купечества занимали в XVII в. довольно высокое социальное положение, их деятельность оказывала влияние на формирование культурной среды русских городов, особенно Москвы, Новгорода Великого, Пскова.
Социально-чиновная дифференциация и имущественное расслоение сочетались с горизонтальными связями внутри российского социума, обеспечивавшими его относительную устойчивость, но нарушавшимися во время социально-политических и экономических потрясений. Вертикальная иерархия и имущественная поляризация частично нивелировались и смягчались за счет горизонтальных общностей и связей.
Однако социальное равновесие, базировавшееся на диалектическом сочетании единства и противоположностей людей разных чинов, должностей, правового статуса и имущественного положения, не отличалось перманентной устойчивостью. Во время народных бунтов, в дни народных бедствий (войн, резкого повышения налогового гнета, неурожаев, эпидемий) безмерная жадность и лихоимство торговцев-спекулянтов, массовые злоупотребления представителей центральной и местных властей подвигали низы общества к ожесточенным выступлениям. Зачинщиков беспорядков, мятежей в допетровской России именовали «заводчиками», участников антиправительственных выступлений — «ворами», «воровскими людьми»{135}. А среди тех и других были носители разных чинов, которых на время объединяло недовольство своим положением и политикой самодержавного государства. Так, в московском Соляном бунте 1648 г. участвовали и черные посадские люди, и крестьяне, и стрельцы, и представители клира, и даже провинциальные служилые люди «по отечеству» (мелкопоместное дворянство).
Среди населения улиц Варварки и Ильинки московского Китай-города, по данным переписной книги 1638 г., можно было встретить и обладателей думных чинов, и служилых людей «по отечеству» более низких рангов, и приказных людей (дьяков и подьячих), и священников, и членов купеческих корпораций, и холопов{136}. Такая же картина была характерна и для Белого города, о чем свидетельствует, в частности, описание центра Москвы, сделанное после апрельского пожара 1629 г.{137} Понятно, что аристократия в своей повседневной жизни не могла обойтись без приходского духовенства, ремесленников, слуг-холопов, торговцев, живших на территории вблизи городских дворов знати, хотя большая часть рядового посадского («черного») населения столицы проживала в более отдаленных от Кремля районах (сотнях и полусотнях) Белого города и Земляного города. Казенные ремесленники определенных специальностей (ткачи, кузнецы и др.), ямские охотники (ямщики), стрельцы чаще всего селились компактно в слободах.
В расположении усадеб представителей разных чинов в провинциальных городах России прослеживаются определенные социальные маркеры. Проанализировав материалы XVII в. из Великого Устюга, Вологды, Нижнего Новгорода и Мурома, Л. А. Тимошина выявила, что топография дворов гостей и членов Гостиной сотни «подчинялась определенным закономерностям, основными из которых были концентрация дворов и приезжего, и местного купечества на перекрестках водных и сухопутных путей, вдоль основных торговых дорог или набережных рек и создание крупных городских усадеб или слобод, значительно превышающих по своим размерам дворы рядовых горожан, крупнейшими купцами, в основном, уроженцами данного города или лицами, тесно связанными с ним в своей торгово-промысловой деятельности»{138}.
Общностью интересов отличались жители новгородских концов, московских сотен и полусотен, государевых и частновладельческих (до посадской реформы 1649–1652 гг.) белых слобод. В Москве существовали Кадашевская, Кузнецкая, Мещанская, Садовая, Хамовная и другие слободы. Стрелецкие, ямские и прочие казенные слободы имелись и в других городах России XVII в.
Первичными родовыми и хозяйственными ячейками российского общества были малые и большие семьи{139}. На материалах переписной книги Вологды 1678 г. М. С. Черкасова выделила три типа городских семей: 1) семьи прямого родства; 2) семьи бокового родства; 3) семьи с неродственниками. Самой распространенной в Вологде (55,2 процента) была малая отцовская семья, которая состояла из супругов и неженатых еще сыновей{140}. Иная картина характерна для южных уездов Европейской части России, где число односемейных дворов с одним хозяином в разных городах в XVII в. колебалось от 9 до 28 процентов, но чаще всего один двор занимали несколько поколений посадской семьи{141}. Институт семьи играл важную роль не только в процессе воспроизводства, но и в социализации, передаче жизненного и хозяйственного опыта, национально-конфессиональных традиций, культурно-бытовых устоев.
Главным отличительным признаком в России была не национальность, а религиозная принадлежность человека. Предпочтение, естественно, отдавалось православным, разделившимся в результате церковной реформы царя Алексея Михайловича на никониан, перешедших на новые обряды и богослужебные книги, и старообрядцев, стойко, порой до фанатизма, выступавших за «старую веру» и обрядность. Против церковной реформы выступало прежде всего низшее приходское духовенство (как городское, так и сельское), близкое по уровню и образу жизни к рядовым горожанам и крестьянам{142}.
На протяжении XVII в. в России сосуществовали несколько разновидностей социальной стратификации:
1) социально-правовое деление (категории свободных и несвободных людей, чины, совокупности которых представляли собой предсословные группы);
2) социально-экономическое деление по отношению к средствам производства (внутри чиновных разрядов);
3) социально-профессиональное деление (занятия и профессии разной степени престижности, специфики и доходности);
4) социально-имущественное деление по состоянию и доходам (высший, средний, низший, беднейший слои);
5) социально-территориальное деление (исторически сложившиеся уезды, сельские и посадские общины, городские районы, сотни, слободы, улицы и др.);
6) социально-корпоративное деление (дворянские уездные корпорации и десятни, трудовые коллективы-артели, торговые ряды, ремесленные слободы, купеческие товарищества, монашеские общины);
7) социально-фискальное деление (фискальные единицы, объединенные круговой порукой);
8) социально-религиозное деление (конфессии с неравноправным положением, внутриконфессиональные группы;
9) социально-родственное деление (большие и малые семьи);
10) социально-возрастное и половое деление (несовершеннолетние, совершеннолетняя неженатая и незамужняя молодежь, люди зрелого возраста, пожилые люди).
Социальное устройство общества допетровской России превратилось в сложнейший механизм как взаимодействия, так и отторжения разных сил, чинов, должностей, предсословных (квазисословных), имущественных, профессиональных, территориальных, конфессиональных групп и внутригрупповых прослоек. Наряду с объективными факторами на настроения и позиции разных представителей одного и того же чина, одного
