Последний конвой. Часть 3 - Виктор Романович Саморский

маленькая и немного гадливая черная кошечка, и принялась деловито и озабоченно скрести коготками.

Чернецкий в последнее время стал просто невыносим, озабоченный старикан, повернутый на одиноких женщинах. С учетом должности, наверняка всегда имел успех у слабого пола. Но вот со мной не покатило. Ну, так бывает… уж кому-кому, а пожилому ловеласу об этом не знать?

Ну а что в экспедиции других баб нет, так это уже, извините, не моя проблема. Остальные же как-то выкручиваются? Терпят, или как-нибудь так… самостоятельно справляются.

Однако проклятая совесть все никак не желала успокоиться и продолжала меня глодать изнутри. Наверное, не нужно было его так жестко отшивать. Еще и пальнула из «беретты» вдогонку. Вот же дура!

О мертвых говорят или хорошо, или ничего…

Но вот, честное слово, об этом гаденыше, ничего хорошего вспомнить не могу. Вот совсем! Ничем не запомнился, кроме убогих ухаживаний и еще это его противное «лапушка», засело в памяти, вытеснив все остальное. Тьфу… Придурок! Как жил, так и помер. Бесславно и бессмысленно.

Собрала всю волю в кулак, а потом взяла, да и выбросила оперуполномоченного из своей головы. Еще не хватало терпеть угрызения совести из-за этого дебила.

А вот Арсения мне осмотреть нужно. Не успокоюсь, пока собственными глазами не увижу, что все в порядке.

— Родион Сергеевич, а с Арсением точно все хорошо?

— Да нормально с ним все, — вдруг рявкнул Быков, повысив голос почти до предела, — двигатель чистит от грязи. Сейчас закончит и поедем. Не отвлекайте вы его по пустякам.

— Я должна осмотреть Арсения, на предмет заражения паразитами.

— Пусть сначала закончит возиться с машиной, потом делайте что хотите.

— Есть! — радостно завопила я, и даже захотелось чмокнуть в небритую щечку этого мужлана, но быстро передумала. Остальные не поймут. А точнее, как раз поймут превратно, да еще и присочинят с три короба. Не отмоешься. Запах солярки со временем выдохнется, а людская молва прилипает навечно.

Не тратя зря времени, я пошла искать «скорую». Лучше у машины подожду, пока Арсенюшка освободится от дел своих праведных. Пока искала, почти непрерывно пялилась на огонь. Солярки пожгли немерено, еще и подливают понемногу до сих пор. Неужели там действительно так много червяков на берег выползло, что полцистерны драгоценного топлива спалить нужно было? Пироманы чертовы. Перестраховщики! Пойти поближе посмотреть, что ли?

Сразу вспомнила распотрошенного крокодила на «разделочном» столе, белое извивающееся тельце, зажатое в пинцете, и резко передумала куда-то идти. Вряд ли все-все червяки из озера выползли на берег дружною толпою. Скорее всего, только часть, — самые голодные. А это значит, что на берегу сейчас небезопасно, в любую секунду может свежая партия подоспеть. На огонек и запах человеческого тела. Может быть, даже моего, мужики пахнут слегка иначе…

Да ну их к черту! Не пойду я туда. Что я, мало червей в своей жизни видела?

«Скорую» заметила издалека, и выглядела она, мягко говоря, не очень. Вся в грязи, болотной тине, и каких-то малопривлекательных ошметках органического происхождения.

Блин, — подумала я, она ведь изнутри такая же грязная. Как же мы поедем?

Арсений заметил, помахал рукой в резиновой перчатке, крикнул — «Лидия Андреевна, я скоро. Уже заканчиваю».

Ну, судя по степени загрязненности транспортного средства, «заканчивать» он будет еще часа полтора или два. Не меньше. Одно радует, внешне никаких признаков заражения нет. Бодр, весел, энергичен. Кажется, пронесло в этот раз… Ну и слава Богу!

Треск автоматной очереди заставил меня подпрыгнуть чуть ли ни на метр. Обернулась на звук и увидела еще один огромный факел. Нереально красиво! Ночь, звезды, пустыня, и посередине сияет огненный цветок. Через секунду сообразила — горит «наш» МАЗ. Тот самый военный грузовик, на котором мы только что приехали.

Да этого просто не может быть!

Обратно бежала бегом. Летела, словно на крыльях. Чемоданчик больно бил по колену, но мне было не до этого. В голове пульсировала одна и та же мысль — «кто-то только что поджег тягач».

Кабина обильно полита соляркой изнутри, прямо от души набрызгано. Достаточно одной спички, и четверти груза конвоя как не бывало. Самая настоящая диверсия.

Но зачем? Ничего не понимаю! Что за бессмысленное вредительство по мелочам? Ну ведь никакого же смысла в поджоге нет.

Народ со всех сторон подтягивается, Чекист бегает, истерит. Родион вертится поблизости, команды отдает. А что толку? Костерище такой, что ого-го… до самых небес полыхает. Не потушить! Слишком поздно хватились.

Наконец Родиону удалось немного обуздать панику, и расставить добровольных пожарников с подветренной стороны полукругом. Начали мы пламя песком сбивать. Получалось плохо, уж слишком температура велика. Пока соляра не выгорит полностью, толку с наших стараний никакого. Долго бились со стихией, но все же одолели потихоньку, пламя стало ослабевать, а потом и потихоньку сдавать позиции. Что ни говори, а груз очень жаль. До слез обидно, половину Африки протащили, и так нелепо просрали, перед самым финишем. А ведь в кузове было столько полезных вещей для колонистов.

К нашей безумной радости груз почти не пострадал. Слегка подкоптился снаружи, но это, если подумать, не так уж и страшно. Родион вновь организовал добровольцев, составил их цепочкой, по которой принялись передавать ценный скарб. Пока складывали прямо на песок, нужно еще состояние определить, пострадавшее отсортировать, а то, что удалось сохранить, распределить по остальным машинам.

Вот только возникла проблема. Огромная гора ящиков, а техника и без того загружена под завязку. Некуда размещать! Хочешь не хочешь, а часть поклажи придется бросить в пустыне. Тут уж поневоле задумаешься — и зачем так рьяно тушили? Если бы сгорело, хоть не так было бы обидно.

В этот момент все и произошло.

Прибежал Мишка, весь зареванный, глаза в пол-лица, говорить не может, за руки хватает и тянет куда-то, вопит что-то несвязное. Схватила тревожный чемоданчик и бегом за мальчишкой. По дороге даже прикрикнуть на него слегка пришлось, чтобы спокойно и внятно объяснялся. Помогло!

— Я, — говорит, — Стива застрелил. Нечаянно!

О Господи!

— Он еще жив, пульс прощупывается… Я не хотел… Я в Чекиста целил.

Час от часу не легче. Уже и на минутку отойти нельзя.

— В политрука-то зачем стрелял? — спрашиваю, — чем тебе он так насолил?

— Он Иваныча убил, сволочь!

— Что?

Перед глазами поплыло.

Иваныча больше нет…

Я непроизвольно остановила бег. И сразу перед глазами встала картина, как Чекист в того, зараженного паразитами паренька, стреляет.

И я не ошиблась.

— Да пойдемте