Исторический этикет - Мария Ивановна Козьякова

имени короля во Франции торговали дворянскими грамотами и король назначал мещан на высокие посты в административном аппарате, ко двору они не допускались. В Англии правила были менее строгими, при английском дворе бывали лица, не обладавшие почтенной родословной. В Испании, наоборот, чересчур чопорный церемониал вообще приобретает гипертрофированные формы, производит мертвящее впечатление, как если бы двигались не люди, а манекены.

Для европейских континентальных стран характерен процесс «одворянивания» буржуазии. Путь возвышения долог и сложен, его проходят на протяжении жизни нескольких поколений. Первая ступень – положение «почтенного человека»: благосостояние, собственный дом, отказ от ручного труда. Далее идет «благородный» образ жизни людей, не занимающихся ни ремеслом, ни торговлей. Преодолеть барьер, разделяющий третье сословие и дворянство можно было путем покупки дворянских грамот, должностей, путем судебного расследования. Образуется целое сословие новых дворян. Во Франции оно получило наименование «дворянство мантии» в отличие от старого, родовитого «дворянства шпаги».

С XVII в. существует четкая иерархия этих групп, в которой «дворянство шпаги» всегда пользуется преимуществом, занимает первое место. «Дворянство мантии», однако, было наиболее деятельной, активной и плодовитой частью дворянства. Оно, как правило, не разделяло вкусы и предрассудки родовитой знати, не испытывало пиетета перед охотой, дуэлями, военным ремеслом. Предметом социальной гордости и тщеславия служили для них та светская культура, которой они владели и тот образ жизни, который они вели. В первую очередь это относится к прекрасно устроенным домам, городским или загородным виллам, богатым библиотекам, хлебосольным пирам и приемам, которые они задавали соседям, – так называемая «пиршественная культура».

Все население, не имевшее дворянского звания, считалось чернью, недостойной называться людьми. Казалось, что бюргерство может лишь смешно и нелепо подражать нравам и модам, царящим при дворе, а его представители выступать в роли господина Журдена. Потуги мещан на «благородные» манеры, учтивость не соответствовали их положению. Согласно господствовавшим воззрениям, род людской начинался с баронского звания. Простолюдинам был строжайше запрещен доступ в сады и парки, окружавшие резиденции государя. От них требовалось оказывать почтение даже символам власти. Так, в Вюртемберге мещане под страхом телесного наказания обязаны были отдавать честь часовым герцога, снимая перед ними шляпу. Что уж говорить о простолюдинах, если дамы и кавалеры приветствовали короля, склонив голову и преклонив колена. Такие же почести воздавались королевской карете, проезжающей мимо, даже в том случае, если она была пуста.

Особая роль при абсолютизме принадлежит армии, так как она непосредственно олицетворяет военную силу государства, являет собой важный атрибут абсолютизма. На смену рыцарскому ополчению приходит регулярная армия, война все более механизируется, а армия унифицируется и подчиняется дисциплине. Массовая армия отвечает новым функциональным принципам, таким, как маневренность, гибкость и подвижность войск. Ее идеологи находят в этом особую эстетику – парадность единообразия, совершенство муштры. Военное дело – любимое занятие монархов, как нельзя более отвечающее честолюбивым устремлениям государей. Властители различного ранга и калибра с упоением занимаются организацией войска, стратегией и тактикой, вплоть до создания формы для отдельных частей.

Монархи играют в «солдатиков», заботясь зачастую не о боеспособности войск, а о внешней стороне: линейности строя, бравом виде солдат, их выучке и выправке. Декоративность порой доходит до смешного, как в случаях с лейб-гвардейцами Вюртемберга или Пруссии: из-за своей нелепой вычурной формы высокорослые молодцы были не в состоянии самостоятельно встать после падения. Характерный штрих декоративности – «воротничковые перемирия», которые объявлялись, чтобы выстирать и высушить необходимую деталь туалета – большие отложные воротники. Важная страница политической жизни – всевозможные парады, военные сборы. Последние, как правило, превращаются в придворные праздники, как, например, большой лагерный сбор французской армии в Компьене в 1698 г. Из-за своей роскоши он стал нарицательным: солдаты ходят в парадной форме, офицеры покупают себе новые мундиры, держат открытый и дорогой стол (у главнокомандующего 72 повара и 340 человек прислуги), в лагерь приезжают дамы. Неудивительно, что расходы двора и армии на этот сбор составили колоссальную сумму, которую впоследствии пришлось возмещать из казны, раздавая субсидии офицерам.

Одной из характерных черт эпохи становится публичность. Тон задает монарх. Жизнь короля и его семьи протекает прилюдно, на глазах придворных. Им всегда известно, кто и что делает в любое время дня и ночи. Такие процедуры, как леве (утренний туалет короля) и куше (отход ко сну) совершаются также при большом стечении народа, на них строго регламентируется очередность и действия присутствующих, распределение ролей. Придворные борются за право быть допущенными на них, за почетное место на любой церемонии, поскольку значимость того или иного лица измеряется по степени близости к королевской особе. Разбитые на группы – шесть «посещений», они проходят на утреннем ритуале строго поочередно, в том числе «семейное посещение», затем «большое»; на них присутствуют члены королевской семьи, должностные лица, придворные. Сменяют друг друга служители, меняя предметы королевского туалета, при этом строго определено, кому доверена честь поднести халат его величества, а кто снимет ночную рубашку, за какой рукав держит сорочку первый камердинер, а за какой – первый служитель гардероба, кто в этот момент выступает вперед и затем отходит в сторону[22]. Все тщательно упорядочено. Даже такая интимная церемония, как «ночное судно», происходит прилюдно, тем более что «заведует» им особа в сане герцога.

В обществе нет и не может быть ничего тайного, оно желает знать малейшие детали частной жизни, и поэтому все выставляется напоказ – отношения, чувства, мысли. Все демонстрируется перед зрителем, играет на публику. Публично женятся, рожают детей, умирают. Такова, по описанию Сен-Симона, смерть дофина в 1711 г.: шумная толпа придворных демонстрирует свое горе, они напоказ стонут, плачут и даже рычат, с жадностью следя за горем королевской семьи. Дух публичности распространяется на все стороны повседневности. Многочисленные приметы свидетельствуют об этом: костюмы, прически, украшения, предназначенные для демонстрации; зеркала, позволявшие насладиться своим представительным видом и ставшие непременным атрибутом не только дворца, но и любого состоятельного дома; мемуарная литература, заполнившая частные библиотеки, так как множество выдающихся, знаменитых или просто именитых современников спешили увековечить себя в воспоминаниях.

Подобная открытость жизни на первый взгляд противоречит тому, что именно в это время появляется такое явление, как интимность. Идеи и культура Возрождения, Реформации и Просвещения вызывают определенные изменения во внутренней, духовной организации человека, его ментальности. Они стимулируют индивидуализацию жизни, осознание своей отделенности, изолированности от других. На бытовом уровне это находит свое выражение в «интимизации» повседневного обихода, в стремлении скрыть от наблюдателей те или иные стороны своей жизни. Многие жизненные проявления уже признаются личным, приватным делом, прячутся от посторонних глаз. Двойная установка: на публичность и одновременно на интимность дает странный симбиоз – появляется