Грань дозволенного - Василий Михайлович Подкованный

– А вообще я только одного понять не могу, – Стася с видом глубокой задумчивости изучала меня. – Почему вы такие плодитесь? Не понимаю…

Моя рука медленно, но верно ползла к карману – туда, где лежало на всякий пожарный тяжёлое, свинцовое грузило. Его я на днях отыскал в отцовском кабинете – батя был геодезистом, к тому же заядлым рыбаком. Медленно, не сводя глаз со своей собеседницы…

– Твои родители…Они родили тебя как собаки под забором? – В глазах Стаси плескалась колкая насмешливость.

Вспотевшая рука нащупала грузило в кармане, крепко сжав…

– Чтобы ты перебивался работой в макдональдсе? – Каштановолосая девица оказалась совсем рядом. Я даже почувствовал аромат её парфюма – терпкого, но приятного.

«Чёрт», – Страшной силы удар прошёл вскользь. Однако и этого хватило, чтобы моя оппонентка оказалась на полу.

Я же, ни теряя ни секунды перелетел через парту, отпихнув Ковалёва. С хриплым рыком, я кинулся на пытающуюся подняться Стасю, сбивая её с ног. Сцепившись, мы покатились по полу, потчуя друг друга кулаками. Искаженное яростью лицо Стаси мелькало совсем рядом, и я бил по нему, не жалея ни себя, ни свою противницу – кровь застилала мне глаза. Я не слышал ни истерических воплей девиц, ни матерной ругани братвы, которая бездействовала, боясь задеть Стасю – мы сплелись в один полный ненависти и нечеловеческой злобы клубок.

– Вы что делаете?! – раздался над классом крик Марии Юрьевны. – А ну разошлись, быстро!

Нас, наконец, смогли оттащить друг от друга. Стася стояла напротив – её сдерживал Ковалёв; обеспокоено щебеча, стайкой вокруг кружились одноклассницы. Такой я её видел впервые – растрёпанной, перепачканной кровью из разбитой брови, тяжело дышащей и… напуганной? Да, пусть и перемешанный с гневом, возбужденностью и бесконечной ненавистью к моей скромной персоне, это был страх.

– В медпункт, – темнее грозовой тучи, коротко приказала появившаяся из неоткуда директриса. – Живо.

***

– Что ты натворил на сей раз?

На пороге директорского кабинета стояла моя мама. Её грудь бурно вздымалась, как после долгой пробежки. Пройдя внутрь, она смерила нервным взглядом сначала меня, затем сидящую рядом Стасю.

– С девочкой подрался, – ответила за меня физичка, кивнув на угрюмо нахохлившуюся Стасю.

По лицу мамы пробежала дрожь, отчего я весь как-то внутренне сжался.

– Господи, когда же это закончится… – страдальчески, со слезами в голосе произнесла она.

Меня прямо-таки разорвало от желания вывалить всё, что накопилось во мне за все эти недели, но я прикусил язык, зная, что это ни к чему не приведёт.

– Что же ты молчишь?! – срываясь, повысила голос мама. – Скажи же хоть что-нибудь!

Я закрыл глаза.

– Мам, пожалуйста, успокойся, – с надрывом ответил я.

– Успокоиться?! Да ты…

– Пожалуйста, не кричите, – увещевая, спокойно попросила Мария Юрьевна. – Не стоит рубить с плеча, ещё не совсем понятно, что произошло. Давайте дождемся всех, а уже там попробуем докопаться до истины. А пока присядьте вот сюда, на стульчик. Водички налить?

Это возымело действие – мама немного успокоилась. Я благодарно посмотрел на Трубецкую.

Время тянулось медленно. В сторону друг друга никто не смотрел, каждый был погружен в свои невесёлые мысли. В такт нашим размышлениям была и обстановка в кабинете – напряженная, натянутая тишина.

Из смежного кабинета слышался глухой говор – директриса опрашивала Олю и ещё пару одноклассников о случившемся.

Наконец, хлопнула входная дверь вестибюля, послышались чьи-то приближающиеся шаги, и вот, на пороге появился немолодой складный мужчина с прямым пронзительным взглядом светло-голубых слюдяных глаз. Дорогой, ладно пошитый костюм сидел на нём несколько вальяжно, в свободной манере, на правой руке золотом блеснули часы. Как волк, не поворачивая шеи, он окинул взглядом сидящих.

Стася подняла голову. Пару мгновений он смотрел на девушку, после чего перевёл свой полный стали взгляд на меня.

– Ты? – Его приятный баритон теперь звучал угрожающе-глухо.

– Я.

Он вскинул руку, посмотрев на свои «ролексы»8.

– У тебя ровно минута, чтобы объяснить мне ситуацию и ответить за свой поступок.

– Погодите, мне бы хотелось…– Начала было моя мама, но была жестко перебита отцом Стаси.

– Чтобы вам не хотелось, меня это не интересует – в первую очередь я узнаю, что скажет в своё оправдание этот…

– Не «этот», а мой сын!

– Игорь Степанович, вы уже здесь? – Из кабинета, разряжая обстановку, выплыла директриса. За ней вышли допрашиваемые одноклассники. – А мы вас ждём. Не переживайте, сейчас во всём разберёмся – те, кто надо, получат по заслугам.

– Да, мне бы очень хотелось узнать, кто допустил, чтобы мою дочь трогал какой-то ублюдок прямо во время урока, – Отец Стаси окатил директрису гневным взглядом. – Хотя я и без этого ему голову откручу.

– Я всё-таки попрошу вас, уважаемый, вести себя в рамках приличия, – Отрезвляюще прозвучал голос физички, повернувшейся к главе семейства Ясеневых. – И вас я тоже попрошу держать себя в руках.

Мама, уже собравшаяся разразиться гневной тирадой, кивнула, когда как Стасин отец сурово хмыкнул.

– Так, давайте все дружно успокоимся, и начнём с чистого листа, – быстро защебетала директриса. – Это случилось во время предпоследнего урока физики, когда преподавателя в классе не было.

– Я так и не услышал ответа на свой вопрос, Марина Евгеньевна, – угрюмо сказал мужчина. – Из-за чего вспыхнул конфликт? Кто дал ему… – Кивок на меня, – Право лезть с кулаками на мою дочь? И почему в классе не было преподавателя, который мог бы это остановить?

– Я была здесь, в этом кабинете, – спокойно ответила Трубецкая, сложив руки на груди. – Писала докладную на друзей вашей дочери, что с её лёгкой руки не давали мне вести урок.

– Мы не давали? – Присутствующий тут, как свидетель, Чеботарёв округлил глаза. – Да мы вообще в стороне тихонечко сидели, никому не мешали, это ты мозги нам промывала!

– Чеботарёв! – одёрнула его директриса. – Как ты разговариваешь с преподавателем?!

– А чё я-то, Марина Евгеньевна! – замахал руками увалень. – Она сама…

– Пошёл вон, – От одного только взгляда Марины Юрьевны уже хотелось зарыться в землю. – Дома будешь матери тыкать. Пошёл вон!

– Покинь кабинет.

Чеботарёв, пятясь назад, вывалил за дверь. В кабинете некоторое время висела тягостная тишина.

– Ты и вправду срывала урок? – Сурово спросил отец.

Ответом ему было молчание.

– Молчишь? Ладно, с этим мы ещё обязательно разберёмся, но чуть позже.

– Нет, не разберёшься, – Стася впервые заговорила за последний час. – Это моё дело, и тебя оно не касается.

– Ещё как касается, – властно отчеканил родитель. – Меня сорвали прямо посреди рабочего дня, и я приехал сюда решать проблемы, которые ты в одиночку решить не смогла. Так что