Трясина - Надежда Евгеньевна Фещенко

и старую общую тетрадь в тёмно-коричневой кожаной обложке.

«Неужели всё волшебство Саввихи кроется в одной маленькой шкатулке и в тетрадке?» – удивлённо подумал Тоха, словно заворожённый следя за тем, как Саввиха кладёт на стол тетрадь, ставит шкатулку. «Заговоры и обереги», – прочитал он на обложке тетради. Саввиха подняла крышку с вырезанными узорами.

Внутри ровными рядами стояли склянки, некоторые из тёмного стекла, некоторые прозрачные, как от глазных капель. Закрыты они были пробками или притёртыми крышками.

«Вот-вот заискрится волшебство», – ждал Тоха.

Саввиха склонилась над шкатулкой, любовно провела ладонью по крышкам склянок.

– Я не волшебница и не колдунья, – сказала она. – И это просто сушёные травы, ну иногда грибы, стёртые в порошок. И масла, настоянные на травах. Это они, божьи создания, творят волшебство. Человеку такое уже не под силу, потому что он всё дальше отходит от своей изначальной природы…

Голос Саввихи изменился, она теперь говорила как сказку рассказывала – певучим голосом, плавно, то ниже, то выше тоном. И от этого голоса Тохе действительно показалось, что над шкатулкой воздух искрится.

Саввиха отставила шкатулку, сложила ладони вместе, как будто держа небольшой мячик, спросила:

– Какого цвета сейчас шар в моих руках?

Если смотреть как обычно – в ладонях ничего не было, но Тоха решил довериться ощущениям и попытался смотреть как будто сквозь, внутрь предметов, внутрь воздуха.

Саввиха перекатила в ладонях невидимый шар.

– Чёрный! – вдруг сказал Тоха.

– Ну, если космос для тебя чёрный, то возможно. Он фиолетовый, – сказала Саввиха. – Но ты молодец!

Она подкинула шар вверх и снова свела ладони вместе.

– А теперь какой?

– Зелёный, – уверенно ответил Тоха.

– Правильно. А этот? – Саввиха поменяла невидимый шар в руках.

– Этот красный, – сказал Тоха. Он не был до конца уверен, но понял, что надо говорить первый цвет, который ему представится.

– Верно, – сказала Саввиха. – Не пугайся, это детские игрушки. Такое умеет каждый, только большинство забыло, что они умеют. На, подержи!

Тоха подставил сложенные ладони, и Саввиха перекатила в них невидимый шар. Пальцы защипало, как будто они немеют. Он почувствовал, как от кончиков пальцев до локтей и дальше разливается тепло.

– Ну всё, бросай в воздух, на сегодня хватит фокусов! – сказала Саввиха.

Тоха бросил. Пощипывание прошло.

– Ладно, я вижу, что ты можешь. Вот тебе баночка. – Саввиха достала тёмную склянку с притёртой крышкой. – Вот тебе ложечка. – Со дна шкатулки появилась маленькая блестящая медная ложечка с длинным черенком. – Порошок – из будры плющевидной, дурмана и кое-чего ещё, – объяснила Саввиха. – Принять нужно три раза. Сегодня – здесь, при мне. Завтра и послезавтра – дома. Постарайся в одно и то же время.

– Хорошо, – кивнул Тоха.

– Примешь третью ложку порошка – прочитаешь заговор. На следующий день придёшь ко мне, вернёшь склянку и ложку.

– А что, все жизненные проблемы можно решить каким-нибудь заклинанием? – попытался пошутить Тоха.

Саввиха ничего не ответила. Она положила перед Тохой тетрадный листок и ручку, открыла тетрадь, полистала, нашла нужную запись, ткнула в неё пальцем:

– На, переписывай вот это.

Тоха удивился:

– Здесь чернилами написано?

– Да, шариковых ручек тогда не было, – ответила Саввиха. – Это ещё моя бабка писала, Царствие ей Небесное.

Тоха принялся переписывать. Заглавные буквы шли с вензелями, почерк был ровный, но непривычный, старомодный.

– Что это? – спросил Тоха, показывая на незнакомую букву.

– «Ижица», – объяснила Саввиха. – Пиши как И.

Про «ять», похожую на перечёркнутый мягкий знак, Тоха и сам догадался.

– Всё, готово! – сказал он через пару минут.

Саввиха проверила, удовлетворённо кивнула.

Тоха сложил листок и бережно спрятал его в карман брюк.

Саввиха насыпала порошок в ложку, аккуратно стряхнула горку обратно в склянку.

– Смотри ничего не просыпь! – предупредила она. – И чтоб не меньше ложки, а то не подействует. И чтоб не больше – это яд, будет с горкой – отравишься. – Она протянула ложку Тохе. – Подержи во рту, не глотай сразу.

Тоха послушно принял порошок. «Какой же горький!» – сморщился он, перекатывая языком мелкие частички.

– Лишний раз смотри не взаимодействуй, – предупредила Саввиха.

– С кем? – удивился Тоха.

– Узнаешь, – ответила она. – А теперь дай мне пустяковину какую-нибудь, что при тебе есть. Просто символически, в качестве оплаты. Без оплаты нельзя.

– Да у меня и нет ничего… – растерялся Тоха.

Саввиха глянула на него оценивающе:

– Гайтанчик, на котором крестик висит, вполне подойдёт. А ты себе новый сделаешь.

Тоха подставил шею. Саввиха ловко стригнула длинными острыми ножницами.

– Вот и всё! – сказала она, сжимая гайтанчик в ладони. – Держи! – И отдала крестик Тохе.

Тоха сунул его в карман.

Порошок начинал действовать. Тоха вдруг на собственной шкуре почувствовал, что кровообращение человека совершает полный цикл за две минуты. Так их учили на биологии. Словно огонь прошёл по его жилам и опалил всё внутри. Голова закружилась. Комната перед его глазами качнулась.

– Всё, иди-ка ты теперь домой, – сказала Саввиха. – И сразу ложись спать.

Она проводила его до улицы. Тоха шёл как в тумане. Пошатываясь, зашёл на веранду и, так и не раздевшись, повалился на матрас и уснул.

Глава пятая, в которой Тохе становится доступна новая игра

– Ты что, вчера пил чего? – допрашивала его наутро мать. – Ты! В восьмом классе! А уже такое!

– Нет, мам, как ты вообще могла такое подумать?

– Пришёл поздно, в избу не зашёл, спал в одежде, даже куртку не снял. Интересно, что я должна подумать? Да и сейчас глаза у тебя какие-то…

– Да просто голова что-то болит, – признался Тоха и страдальчески поморщился. – Я даже ни с кем из друзей вчера не встречался, вон можешь у Феди спросить.

– Ну смотри у меня, – пригрозила мать. – Если что, и веранды лишишься, и телефона, и гулянок допоздна.

– Понял, ма. Да ты не переживай. Можно я денёк-другой дома останусь? Пока голова не пройдёт?

Тоха действительно выглядел бледным.

– Ладно, – согласилась мать. – Но домашку всё равно будешь делать.

– Хорошо, – кивнул Тоха, а сам был готов прыгать от радости. Но не при матери же!

Когда она ушла, Тоха наконец прибрал на веранде, чтоб было совсем похоже на его собственную отдельную комнату: он распихал кое-как старую одежду по шкафам, освободил пол, подмёл его. Пока прибирался, наткнулся на старый тюль, повесил его на окошко на гвоздики. «Помыть бы ещё окно, – подумал Тоха, – но уж так не хочется с ним долго возиться… А, через тюль не видно, так пойдёт!» Напоследок он постелил простыню на матрас, надел наволочку на подушку. Потом уселся посреди комнаты прямо на пол, оглядел результаты своих стараний – хорошо!

Тут он вспомнил о склянке и листочке,