Неистовый (СИ) - Манохин Павел

Юрий Ингваревич вдруг посмотрел на него:

- Не обессудь ты меня, Вадим Данилович... Простимся по-людски, ты мне старшим братом все эти годы был...

Они обнялись и троекратно расцеловались на прощание.

На городских улицах и площадях перекликались походные рожки. Княжеские дружинники стекались со всех концов города, и к полудню уже полки выступили за крепостные валы.

Князь осадил коня за городскими воротами. Взгляд его был сумрачным. Юрий Ингваревич видел лицо каждого ратника, проходившего или проезжавшего мимо него. В какой-то момент его сердце дрогнуло, словно дошли наконец слова воеводы: мало кто из этих людей вернется назад... Но с городской стены летели восторженные возгласы и напутствия - рязанцы в отличие от воеводы, стоявшего там же, провожали рать с легким сердцем. Горожане верили, что их полки сомнут орду и погонят прочь в Дикое поле.

Не успела рязанская рать отойти от города, как заметны стали вдалеке столбы дыма - монголы жгли погосты окрест города, а навстречу воинам стали попадаться вереницы сбегов. Многие из мужчин оставляли подводы на жен и сыновей, а сами присоединялись к дружинникам. Они были озлоблены. Монголы, ворвавшись на рассвете в деревни, убивали всех без разбора, не щадили ни стариков, ни младенцев; баб и девок насиловали, а после вспарывали им животы; обчищенные дочиста дома и овины сжигали. Орда была похожа на полчища чертей, вырвавшихся за ворота ада.

Вскоре вереница сбегов иссякла, а дымы от горевших среди лесов погостов стали ближе и гуще.

И начали выскакивать навстречу рязанцам монгольские всадники. Встреча с русской ратью для них тоже была неожиданной. Монголы принимались отчаянно и злобно визжать, скалиться, размахивать мечами и пускать в урусутов стрелы, и уносились прочь.

- Знать скоро орда покажется,- переговаривались между собой ратники.

- Господи боже, дай мне выстоять в сече... Дай вернуться домой...- шептали многие из них.

Лес внезапно закончился и передовые отряды рязанцев вышли на открытое поле. И сердца многих из них дрогнули. Впереди, слева и справа, сколько хватало глаз, и до самого горизонта густо чернели ряды монгольских всадников.

Иван Сапега, ехавший в голове колонны, осадил коня и выхватил из ножен меч.

- Рязанцы!- Зычно выкрикнул он.- Вот и пришел наш день! Не дрогнем перед ордой! Отстоим, Рязань!!!

Тяжелая рязанская конница с гулким топотом выстраивалась впереди пеших отрядов. Со всех сторон блистало русское оружие, над русичами полоскались княжеские стяги и хоругви с ликом Спасителя.

Юрий Ингваревич выехал впереди войска и обернулся к ратникам.

- Други мои!- Понесся над полками его сильный голос.- Вы видите, что ждет нас!- Он взмахнул рукой, показывая на тяжелый дым, столбом стоявший над лесами и за полем.- Татарин никого не щадит, ни женок, ни детишек малых, ни стариков! Ежели орда дальше пройдет, от земли рязанской пепелище останется! Так не дадим ворогу праздновать! Не дадим злому татарину вырубить корень рязанский! За мной, други мои!!!

- А-а-а!!!- Отозвалась рать.- Жива Русь!!!

Земля дрогнула от тяжелого топота закованных в латы коней. И орда с диким воем и визгом поскакала навстречу русичам:

- Кху!!! Кху!!! Кху!!! Уррагх!!!

Монголы сшиблись с рязанцами с такой силой и неистовством, что свет дневной померк и пала на воинов тень смертная.

Смешались русские и монгольские выкрики, зазвенела со всех сторон сталь, полилась кровь. В первые же мгновения боя сотни пали. Но на их место встали тысячи.

Ханы и князья, нукеры и ратники озверели и бились как бешенные. Монгольские батыры и русские богатыри сминали противника рядами, в них летели десятки копий, сотни стрел, и герои погибли первыми.

Юрия Ингваревича прорывавшегося к Бату-хану, ханские тургауды подняли на копья. Вслед за ним на те же копья подняли Ивана Сапегу.

Спустя всего несколько минут после этого ряды рязанцев дрогнули и смешались, а монголы, используя замешательство русичей, обошли их с краев и взяли в кольцо.

Рязанцы бились отчаянно, но силы были уже неравны.

- Перебить бешеных волков рязанских!- Распорядился Бату-хан, наблюдая за битвой с расстояния.

Через час все было кончено. Разгоряченные схваткой, потемневшие от русской крови монголы рвались вперед. Бату-хан вскочил на коня и зычно выкрикнул:

- Уррагх!!! На Рязань!!!

21. Рязанский воевода с тревогой вглядывался вдаль. Но кроме вереницы сбегов на дороге никого не было. Несколько часов минуло, как полки выступили навстречу орде. День склонился к вечеру.

Внезапно сбеги заволновались, принялись оборачиваться. Вадим Данилович подался вперед и увидел на дороге всадника. Вскоре стало понятно, что скачет дружинник.

Он ворвался в город и осадил коня за воротами.

- Беда!!!- Крикнул с такой силой, что все услышавшие его обернулись и принялись стягивать с головы шапки и малахаи.- Одолел нас татарин!!! Пала дружина рязанская!!!

Гонец взмахнул руками и свалился с коня. К нему подбежали, принялись поднимать, но тотчас опустили обратно на снег и стали креститься:

- Отошел христовый!

Вадим Данилович сбежал со стены и вгляделся в залитое кровью, покрытое глубокими ранами лицо гонца. Из его груди торчало несколько обломанных стрел, на бедре зияла рана от удара копья.

- Не могу признать,- наконец прошептал воевода. Он посмотрел на сгрудившихся возле убитого рязанцев и выкрикнул:- Бейте в набат! Собирайте ополчение! Смертный час наш пришел...

22. Когда орда подошла к городу, гребни городских стен и валов уже чернели от защитников-ополченцев. Всюду поднимались дымы - женщины и отроки кипятили масло, смолу и воду. Над городом плыл набат...

Бату-хан смотрел на крепкие стены древней Рязани, на пологие валы, покрытые слоем льда.

- Без стенобитных машин и лестниц город не взять,- заметил Субудай-богадур.

Бату-хан посмотрел на него. По узким бесстрастным глазам невозможно было догадаться о чем правитель думает.

- Я приказал ловить урусутов,- тем временем говорил Субудай-богадур.- Они сделают лестницы и первыми пойдут на штурм города.

- Я хочу, чтобы Рязань обстреляли из камнеметных машин,- сказал Бату-хан.- Я хочу вселить ужас в сердца урусутов. Чтобы их князья, узнав о страшной гибели этого города, дрогнули и посылали навстречу орде седобородых старцев с дарами. Завтра мы камня на камне от города не оставим.

- Да будет так!- Субудай-богадур склонился перед Бату-ханом.

- Заставь урусутов делать лестницы, а нукеры пусть пьют и готовятся к завтрашней великой битве. Их ждет богатая добыча. Завтра они отдохнут на женских пупах.

- Да будет так,- Субудай-богадур снова склонился перед Бату-ханом.

- Позови ко мне коназа Глеба,- Бату-хан вновь воззрился на стены Рязани.

Вскоре к нему подвели высокого, сухопарого, не старого еще человека. Это был князь Глеб Владимирович за вероломство и братоубийство много лет назад изгнанный рязанским вече из города.

- Скачи к городским воротам и передай мою волю непокорным жителям Рязани,- приказал ему Бату-хан.

- Мне туда нельзя!- Прохрипел князь, со злобой глядя на монгола. Глаза у него были как у загнанного в угол волка.- Рязанцы меня убьют!

- Коназ, твоя жизнь давно висит на волоске. Я его перережу или урусуты, ты все равно умрешь.

- Да, великий хан,- опустил глаза князь Глеб.

Он попятился, не сводя взгляд с меча Батыя, и через мгновение исчез в толпе нукеров.

Бату-хан взошел на помост, сел на трон и принялся наблюдать за воротами Рязани. Вскоре к ним подъехал князь Глеб и принялся кричать что-то на урусутском языке и размахивать руками.

- Болван,- процедил сквозь зубы Субудай-богадур, наблюдая за ним.

Урусуты словно услышали его. В Глеба полетели камни и палки.

Спустя несколько минут Глеб вернулся. Он ругался по-русски и половецки, и продолжал размахивать руками. Завидев его бешенный взгляд, монголы принимались хохотать.