Однажды, однажды, может быть (ЛП) - Лорен Грэм

Мне не хотелось ни с кем видеться, но здесь не было места, чтобы спрятаться. Я могла бы подождать в холле, но скоро должны выйти зрители. Может быть, я просто постою снаружи, а потом, когда люди начнут выходить, зайти за угол. По крайней мере, снаружи я буду одна.

Не заходить в актёрское фойе означало остаться без пальто. И спустя несколько минут перед театром, я начала трястись. Но в тоже время ощущения были хорошими. Мне просто хотелось почувствовать что-нибудь настоящее. Почувствовать что-нибудь опознаваемое, реальное.

Чувство уныния нахлынуло на меня. Холод помог мне мыслить яснее, и я почти смогла облечь в форму слов зловещие мысли, которым у меня ещё не было названия.

А затем всё одновременно навалилось на меня. В чём смысл?

Если я завтра покину шоу-бизнес, то никто не узнает, и всем будет всё равно. Да и кому захочется заниматься делом, которое абсолютно равнодушно к твоим усилиям? А с другой стороны, если я останусь, никто не поблагодарит меня за это. Я не Александр Флеминг, который открыл пенициллин, за что люди до сих пор ему благодарны. Если бы я не приехала в Нью-Йорк, кто-нибудь другой занял моё место на курсе, в поезде, на работе в клубе. Никто не будет сидеть дома, чтобы не пропустить рекламу Дома одежды Салли. Никто не будет благодарен за мою работу в ней. Никто не скажет: "Если бы только Фрэнсис Бэнкс успела сделать больше, какой бы она могла внести вклад! Подумать только, сколько бы она могла спасти жизней, надев этот мохнатый акриловый свитер."

Я почувствовала, как кто-то дотронулся до моего плеча.

- Ты не замёрзла?

Это был Джеймс Франклин. Последний человек, которого бы я сейчас хотела видеть. После сегодняшнего ничего не может заставить меня чувствовать себя хуже, чем парень, которым я восторгаюсь, попросивший мой номер, но так и не позвонивший. Даже когда я узнала, что он встречается с Пенелопой, всё равно продолжала задерживать дыхание каждый день на протяжении последних двух недель, пока ждала, когда автоответчик перемотает плёнку, надеясь, что он оставил сообщение. Но он не оставил.

Джеймс улыбнулся мне, переминаясь с ноги на ногу, потирая руки и дуя на них. Он был одет в зелёную армейскую куртку и шарф в синюю и красную полоску. Второй раз я стояла так близко к нему, и теперь до меня дошло, что этот шарф ему кто-то связал, и ощутила укол ревности, гадая, кто же это был.

- Мне нравится холод, - сказала я, в надежде, что каким-то таинственным образом холод сделает меня привлекательной, чтобы он пожалел, что не позвонил мне, изо всех сил стараясь не дрожать.

- Ты... ты был там? - спросила я, настороженно глядя на него. Боже, пожалуйста, скажи нет.

- В зрительном зале? Ага. Я стоял сзади. Представление закончилось. Актёры только что выходили на поклон публике. Ставрос сказал небольшую речь, о том, как заполнять листы приглашения на работу. Они выйдут через минуту.

Я пропустила выход на поклон, напрочь забыла о нём. Я упустила шанс поклониться всем и показаться публике в последний раз на двух ногах. И приглашения на работу. Ставрос соберёт заполненные листы, в которых агенты, режиссёры и специалисты по подбору актёров поставили галочку рядом с именами актёров, которых хотели увидеть снова. Неожиданно, я ужасно, насквозь промёрзла. Я обхватила себя руками, пытаясь согреться, и посмотрела себе под ноги, пытаясь выглядеть жесткой.

- Ты уверена, что тебе тепло? Хочешь моё пальто?

- Нет, спасибо, я в порядке.

- Ну, тогда возьми хотя бы это, - Джеймс размотал длинный полосатый шарф и надел его мне на голову, обмотав концами шею. Я хотела протестовать, но колени уже начали трястись от холода, и я боялась, что заплачу, если начну говорить. Кроме того, мне стало лучше от мысли, что он не отдал бы шарф мне, если бы он был драгоценной вещью, связанной его бывшей подругой. Это небольшое светлое пятно за весь ужасный вечер ободрило меня.

- Так, ты видел, как я упала? - я решила просто покончить с этим раз и навсегда. Мне хотелось узнать, насколько всё выглядело плохо со стороны.

- Ага, но в этом не было ничего страшного. Однажды ты будешь смеяться над этим эпизодом. На самом деле, ты смогла неплохо справиться.

Это не то, что я хотела услышать. Люди, которыми восхищаются за то, что они "смогли неплохо справиться", не получают агентов. Эти люди излечиваются от рака или переживают дело, связанное с убийством.

- Я пропустила кусок, - добавила я, надеясь, что он скажет, что не заметил.

- Ага, знаю. Но я знаю, потому что одержим работами это парня. Никто больше не заметит.

Не совсем восторженный отзыв, но, кажется, и не самый ужасный. И всё же, он избегал того, что я хотела знать больше всего.

- Но когда я упала... то есть, насколько всё было плохо? На самом деле...

- Могу я сказать правду? - Джеймс выглядел серьёзным. Похоже, он собирается сказать что-то, что ещё хуже, чем я думала. Я видела это по его лицу. Почему именно он должен стать тем человеком, который принесёт мне такие новости? Я ни за что не смогу снова посмотреть на него.

- Конечно, - я вытянулась немного, готовясь ко всему.

- Обычно ты... надеюсь, ты воспримешь правильно... обычно ты как бы чересчур прикрыта, понимаешь? То, как ты одеваешься. Но сегодня, надеюсь, ты не обидишься, но то, что я увидел сегодня сказало мне, что у тебя под одеждой замечательная фигурка. Тебе следует показывать её чаще. И не случайно.

Джеймс покраснел и засунул руки в карманы, глядя мне в глаза. Мне было даже всё равно, если он врёт, чтобы я чувствовала себя лучше, потому что я действительно почувствовала себя лучше. Я хотела сказать спасибо, может быть, даже обнять его, но тяжёлые двери театра отрылись, и появилась Пенелопа в короткой курточке из ослепительно белого меха. Она улыбнулась, когда увидела Джеймса, но потом её взгляд заметался между нами, и её глаза скользнули по его шарфу на моей шее, и казалось, её улыбка померкла, глаза немного сузились. Она быстро восстановила выражение лица, хотя и посмотрела на меня, наклонив голову, сделав грустное лицо и обиженно оттопырив нижнюю губу.

- Бедняжечка, - сказала она, подходя ко мне и раскрывая объятия.

- Иди ко мне, дорогая. Кому-то срочно нужны обнимашки, - она обвила меня руками удивительно сильно и положила голову мне на грудь, раскачивая нас туда-сюда, словно мы были восьмиклассниками, танцующими медленный танец под "Свободную пташку".

- Ай-яй-яй, - прошептала она мне в ключицу.

Мои руки оказались прижаты к телу, и я беспомощно посмотрела на Джеймса через голову Пенелопы.

- Эй, Пен? - тихо сказал он. - Я только что говорил Фрэнни, что вся эта ситуация со стулом яйца выеденного не стоит.

- Ну, конечно же, нет! - воскликнула она, включив полную громкость, и выпустила меня из объятий с такой силой, что я отступила назад. - Конечно же, яйца выеденного не стоит!

- Я говорил, что несмотря на этот её выступление было хорошим, - добавил он.

- Абсолютно точно!

- И что она однажды будет смеяться над этой ситуацией.

- Конечно же! - кивнула Пенелопа, отвернувшись от меня и одаривая Джеймса улыбкой.

Она подошла к нему и как бы случайно продела свою руку в его.

- Ага, на самом деле я уже готова посмеяться. Ха-ха-ха, - сказала я нараспев.

Джеймс с симпатией кивнул мне и хлопнул себя по колену в поддельном энтузиазме.

Пенелопа засмеялась и попыталась задушить смешок в зародыше, но, кажется, не могла его контролировать. Он вырвался наружу и начал расти, пока не превратился в полноценный смех, который в конечном итоге стал больше похож на фырканье.

- Боже, какое облегчение, - гоготала она. - То есть, это на самом деле смешно.

Она смеялась так сильно, что стало похоже, как будто у неё проблемы с дыханием. Я улыбнулась, как пай-девочка, и хихикнула, пытаясь подыграть. В конце концов, я сама сказала, что готова посмеяться над этой ситуацией, но Пенелопа, что довольно странно, была на грани истерики. Она схватилась за живот и немного наклонилась вперёд, хватая ртом воздух.

- И самое смешное... (смеётся)... это... (задыхается, кашляет) ... сегодня даже не понедельник.

Она испустила вопль, который пронзил холодный ночной воздух, затем ударила меня по руке так, как бы игриво, а на самом деле настолько сильно, что моя рука хрустнула. У неё есть агент, у неё есть парень, она не падала сегодня вечером на сцене, не показывала своё плохо подобранное бельё публике, и я по непонятной причине разозлилась на неё.

- Настоящий?

- А? - спросила Пенелопа, по-прежнему немного задыхаясь.

- Куртка. Мех настоящий?

Это было подло. Но рука болела там, куда она ударила, и я была расстроена. Не думаю, что меня на самом деле волновало, из чего сделана её куртка. Если бы я обдумала этот вопрос, то сказала бы, что выступаю против курток из ещё недавно резвящихся кроликов, но я не тратила время на раздумья. Но даже если я задумаюсь над этим, и однажды решу, что абсолютно против того, чтобы носить мех животного, которое приносит пасхальную корзину маленьким детям, осуждать чей-то выбор не похоже на меня.