Шрамы - Крис Райт

— Вот для этого мы и здесь, — ответил он. — Корректировка курса?

— Небольшая, — ответил Торве, взглянув на установленный вверху пикт-экран со светящимися линиями на стеклянной поверхности.

— Тогда выполняй.

Торве подчинился. Несколько секунд спустя Ранекборн почувствовал, как слабый вой двигателей изменил тональность. Он по-прежнему был не совсем верным — скорее скрежещущим, нежели рычащим. Маркеры траектории на разных пикт-экранах исчезли, прорабатывая новые маршруты.

— Есть что-нибудь? — спустя некоторое время спросил он, рассеянно регулируя подлокотники трона. Его вахтенный офицер Аэрольф что-то сделал с ними во время своего последнего дежурства на мостике.

Ранекборн смотрел, как Торве запускает дополнительные проверки оборудования, а авгурные линзы на пульте управления своего трона начинают передавать ему новые данные приборов обнаружения. Он слышал, как вялые переговоры на мостике стали громче, и увидел, что сервитор на одном из постов связи подключил дополнительный интерфейсный узел к свободной шунтовой катушке и начал взволнованно издавать щелкающие звуки.

— Может быть, — Торве пристально следил за показаниями датчиков. — Удерживайте этот пеленг.

Ранекборн немного выпрямился. Он взглянул в иллюминаторы — группу освинцованных кристалфлексовых панелей, образующих блистер над верхним мостиком, не зная, чего ждать. Как обычно, в ответ мигало неподвижное звездное полотно.

— Да, вот оно, — пробормотал Торве. — Есть кое-что. Это не сбой, а показания.

Ранекборн почувствовал, как волосы на руках встали дыбом.

— Подробности, — приказал он, одновременно открыв приоритетные каналы связи с инжинариумом и постами пустотных щитов.

— Передаются на экран мостика, — доложил Торве, переключив входящий поток данных на главные мониторы, установленные на потолке.

Ранекборн взглянул на них. Минуту он не видел ничего особенного — размытая кубическая схема близлежащего космоса, изображенная в светящихся зеленых линиях с наложением рун-символов и известных курсов кораблей. Она изменилась не сразу. На границе действия авгура, где определенное переходило в вероятное, что-то стало проявляться.

Космический Волк открыл медную клавиатуру на подлокотнике трона и начал жать на кнопки.

— Поднять щиты, — рявкнул он. — Развернуть корабль на два пункта к надиру. Связаться с флотом.

На мостике тут же закипела работа, все видели одно и то же. Низкий гул голосов изменился в тоне, став более напряженным, настойчивым, целенаправленным.

— Связь установлена, — доложил офицер связи Клайя.

— Есть отличительные знаки? — спросил Ранекборн, внимательно следя за состоянием и курсом «Филскьяре», было бы совсем некстати потерять инжинариум.

— Символика на корпусах? Мне нужно сообщить флоту хоть что-нибудь.

— Почти готово, — сообщил Торве, неистово работая за своим пультом. — Они по-прежнему далеко, но… Да. Вот оно.

Пикты обновились. Что-то проявилось в углу экрана, отправляя информационные данные в когитаторы. На тактическом дисплее явственно дрожал единственный образ, воспроизведенный светящимися линиями. Изображение было плохим, заснятое под углом и на предельной дистанции, частично затененное нависающим краем, по-видимому, корпуса лэнс-излучателя, но оно было.

Поднявшаяся на дыбы многоголовая змея на фоне золотого круга.

— Что это? — спросил Торве, повернувшись к Ранекборну.

Волк почувствовал, как подскочил пульс при взгляде на эмблему.

— Я подозревал, что ты не читал предоставленные мной разведданные, — сухо заметил он. — Это новые. Кажется, они хотят заявить о себе.

Он переключился на станцию связи. В это время все больше точек стало распространяться по авгурному кубу — сначала несколько, затем десятки.

— Срочное сообщение командованию, — приказал Ранекборн. — По периметру обнаружен противник. Крупная группировка. Передайте, что мы будем продолжать сканирование столько, сколько сможем. Взять курс на перехват.

Он наблюдал за тем, как продолжали увеличиваться светящиеся точки, подобно размножающимся на чашке Петри бациллам. Их число становилось более чем неприятным.

— Убедитесь, что мы передали эти изображения, — приказал Ранекборн, голос стал жестче, когда он подсчитал, сколько их было. — Проверьте, что они их получили. Скажите, что это флот предателей.

Он сглотнул, задумавшись над тем, насколько исправным в действительности было вооружение корабля.

— Передайте им — это Альфа-Легион.

3

ПОВЕЛИТЕЛИ ТЕРРЫ

ИГРОКИ

КЛИНОК ЛЕГИОНЕРА

Обсерватория была возведена в северо-восточных пределах Императорского дворца. Ее куполообразная крыша была выложена бирюзовыми мозаичными плитками, отражающими пламя сотен свечей. На изогнутой поверхности сверкали и скользили в мягкой игре теней эзотерические символы.

Было не просто разглядеть, что же изображали эти образы: возможно, астрологические символы или же мифических зверей из забытой эпохи Терры? На самой вершине царила тень, это место было вне досягаемости огня свечей. Очень давно там был создан образ, но рассмотреть его уже было невозможно. Окутанный темнотой он бесстрастно взирал вниз.

Обсерватория уже долгое время не использовалась для наблюдения за звездами. Древние медные телескопы, планетарии и астрариумы без всякой пользы загромождали нефы, большинство из инструментов были накрыты тяжелым брезентом. Кабинеты из палисандрового дерева были заперты. Книжные шкафы покрывала пыль толщиной с палец.

Пол был выложен мрамором черно-белой шахматной расцветки, а стены блестели выцветшей позолотой. Купол поддерживали двадцать колонн, на капители каждой был вырезан каменный символ. Некоторые были хорошо освещены — волк, змей, лев, другие же — скрыты тенями.

В центре обсерватории стояли три лорда. Двое были титанами, закованными в роскошные доспехи. Третий — сутулым и тщедушным.

Долгое время ни один из них не решался нарушить молчание. Оно казалось бесконечным в этом месте. Словно первый заговоривший мог разрушить стены и обвалить купол.

Первым нарушил тишину самый высокий и физически внушительный. У него был суровое лицо, обрамленное коротко стриженными белыми волосами. Его золотой боевой доспех выглядел таким же монолитным, как и каменные изваяния вокруг, воин вполне мог сойти за одну из статуй. С его плеч свисал толстый плащ, отбрасывая тень в мерцающем полумраке.

— Есть что-нибудь? — спросил он.

У говорившего было много имен. С самого детства на ледяном мире Инвит он был Рогалом Дорном. Позже стал примархом Имперских Кулаков. В последнее время он постепенно привыкал к должности избранного преторианца Императора.

У его голоса был тембр молота, бьющего по бревну. Голос выдавал единственное желание человека: посадить людей на корабли, собрать воедино всю мощь Легиона и направиться в космос навстречу приближающемуся врагу.

Однако именно это и только это ему было категорически запрещено делать. Это было странное бремя: быть приговоренным собственным мастерством.

— Сигиллит не говорил, — ответил второй человек.

Этот был чуть менее внушителен. У его доспеха был такой же вычурный вид, как и у обсерватории — его украшали фазы лун и символы, которые когда-то могли называться оккультными. Как и Дорн, человек был облачен в золото и бронзу, поверх которых был наброшен багровый плащ. Но если Дорн казался надежным, как скальный массив, на котором стояла обсерватория, то второй выглядел более обманчивым, способным взорваться неожиданным ходом. На его искусно выкованном доспехе были старательно выгравированы древние слова силы. Символы были столь крошечными, что могли сойти за почти неслышимый шепот призраков.

Полное имя этого человека было таким длинным, что не могло уместиться на одном листе бронзы. Он обычно отзывался на сокращенный вариант: Константин Вальдор, капитан-генерал Легио Кустодес. Когда он заговорил, его голос оказался удивительно тихим. А вот глаза постоянно пребывали в движении, почти незаметно мигая и постоянно выискивая очередную угрозу, которой следовало противостоять.

— Нет, не говорил, — промолвил третий. — Я стараюсь найти слова, которые еще не были сказаны.

В Малкадоре не было ни капли величия его собеседников. Его одежда, хоть и искусно сшитая, была простой. Посох, на который он опирался, был выкован из обычного железа, за исключением навершия в виде аквилы. Голос выдавал физическую слабость, в нем слышалось бремя многих лет. Никто, за исключением самого Императора, не знал ни его возраста, ни места рождения, ни культурной принадлежности. Насколько было известно всему Империуму, Малкадор просто существовал всегда, такой же постоянный, как и сам дворец.