Фантастический Калейдоскоп: Йа, Шуб-Ниггурат! Том I - Владимир Михайлович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Главной проблемой было то, что я не получал всю награду за мертвых, а головы с распахнутыми от ужаса глазами и следами зубов на ошметках, оставшихся от шеи, создали мне дурную репутацию даже среди охотников за головами.
Благо, деньги можно было брать и у беглецов, да и за головы, не смотря на косые взгляды, все еще исправно платили.
Несколько лет пролетели для меня незаметно, Темный делал большую часть работы за меня, а я глушил совесть и страх в виски и объятиях женщин.
Но время шло, и дело охотника за головами становилось все менее прибыльным – все чаще за преступниками отправляли не лихих ребят вроде меня, а солидных госслужащих, что сажали негодяев в тюрьмы, а не привозили их хладные тела, привязанные к седлу.
И тогда голод Темного начал расти. А когда рос его голод, то и адский огонь в моей груди разгорался все сильней.
Я плохо помню день, когда перешел черту. Я знал, что рано или поздно пойду на это, просто старался заглушить страх и вину от своих первых шагов на пути в ад алкоголем как можно сильнее. Но я все еще отчетливо помню, что в ту ночь лил дождь.
Тот старик жил один, практически отшельник на отшибе, его бы хватились очень нескоро, если бы хватились вообще. Когда он открыл дверь в ответ на мой стук, мне ничего не стоило вырубить его ударом револьвера в висок, связать руки и вытащит беднягу под ледяные струи дождя. Темный, как и всегда, ждал меня на улице, похоже, он не мог напасть на человека первым, пока я не позволил бы ему, как вампир не может войти в дом без приглашения или ступить на освященную землю. Что же, если все люди творения и собственность Бога, то был смысл в том, что человек нужен Дьяволу для прокорма.
Пока Темный пировал на улице, я нашел в доме старика бутылку какой-то мутной самогонки и выпил ее как можно скорее, чтобы уснуть и не слышать за шумом дождя, лошадиное ржание и человеческие крики.
Один раз сойдя с освещенной дороги во тьму, ты продолжаешь идти, пока совсем не потеряешь свет во мраке.
Сначала я кормил Темного только плохими людьми. Затем бродягами и просто теми, кого не станут искать. Но время шло, и голод его рос.
Я понял, что пути назад нет, когда обедал за столом фермера, чью семью Темный пожирал на улице. На столе стоял еще теплый суп и пироги, но фермер, его жена и пара детей сами стали ужином для пленившего меня чудовища. Кусок не должен был лезть мне в горло, но я ел их еду и наслаждался вкусом, и хруст человеческих костей за окном больше не вызывал рвотных позывов.
Когда-то я мечтал быть рыцарем – легендарным героем, внушающим страх преступникам, но стал демоном – черным всадником смерти, воплощением ужаса для всех живущих.
Я мчался по всей стране из штата в штат, оставляя за собой обглоданные трупы и разрушенные жизни. Многие пытались преследовать меня, но Темный был быстрее и коней, и поездов, и автомобилей.
Годы сливались в одну бесконечную ночь, в которую я летел над лесами, горами и городами, чудовищный призрак, сжигаемый адским пламенем изнутри.
В те редкие дни, когда я мог хоть на несколько часов прекратить этот проклятый галоп, я искал ответы. Перерывая библиотеки и архивы, я понял, что зло, которое пленило меня, очень древнее – оно дикой охотой неслось над Европой столетия назад, а до того один из античных царей скармливал своих подданных чудовищным хищным коням. Его называли тираном и злодеем, но я то знал, что он был жертвой – даже большей жертвой чем те, кто погиб от конских челюстей.
Но сколь бы много я не узнавал об этом зле, книги не давали мне главного ответа – как освободиться от него и спасти свою душу.
Я не знаю, сколько времени прошло, и как много людей я погубил – их лица слились в одно лицо, кричащее и искаженное от ужаса, лицо, что преследует меня во сне днем и видится на светящемся блюдце луны ночью. В вое ветра я не могу перестать слышать предсмертные крики, а запах крови навсегда пропитал мою одежду.
Сейчас, когда Темный пирует очередными несчастными, и я хоть на мгновение свободен от его всепроникающего взгляда, я дописываю эти строки и чищу свой армейский револьвер.
Пусть я не смогу выстрелить в него, пусть даже пули не смогут ранить это существо, одну пулю я всегда берег для себя еще во времена Гражданской войны.
Похоже, ее время все же пришло – я готов к смерти, к небытию и даже преисподней, готов платить за свои грехи вечность, но есть одна вещь, к которой я все же не готов. Вдруг он не отпустит меня и после смерти? Вдруг не только мое тело, но и моя душа принадлежат ему и будут принадлежать вечно?
Что же, утро покажет.
Под звуки скрипки
Андрей Скорпио
Был обычный серый питерский вечер… Мне навстречу шли угрюмые, прячущиеся под зонтами люди. Рабочий день уже подошел к концу и часы на углу Невского и Садовой показывали начало седьмого. Автобусы, троллейбусы и машины стояли в пробке. Люди стали равны. Никаких исключений. Словно ледяная река, в которой застыли рыбы разных мастей.
Лавируя между пешеходами, я искоса наблюдал за ними. О чем они размышляли, ежась от налетевшего ветра и холодных капелек дождя? О жизни, любви? А может, об ужине, который надо приготовить дома?
Отчасти, я завидовал им. Уставшие после работы, они, по крайней мере, имели хоть какую-то цель… план на завтра или послезавтра. Пусть самый простой и ничтожный. А я? Лето почти прошло, но стоящей работы так и не нашлось. Толку было заканчивать институт?
Оказывается, литературные критики никому не нужны. В большинстве своем востребованы те, кто может починить кран, приварить лист железа или хотя бы подсчитать себестоимость. Но кто знал пять лет назад, что любовь к английской литературе, бесконечные споры с родителями и хлопанье дверью приведет меня к неспособности заработать даже на проезд в общественном транспорте?
В школе меня тянуло ко всему загадочному и таинственному. Карма, судьба, мистика… когда-то они были целью моей жизни. Как же иронично, что поиск вселенской тайны мироздания, в итоге превратил меня в ненужного вчерашнего студента. Опыт… он как билет на трамвай, который движется по кольцевой. Если есть, то ты едешь до конечной, если нет… ищи другие пути.
Впрочем, была и ложка меда. На последнем курсе я сдружился с Соней. Схожая тема диплома, схожие увлечения. Переписка. Встречи. В отличие от моих, родители Сони поддерживали выбор дочери. Как же мне хотелось также как она мило беседовать с отцом, споря о влиянии творчества По на развитие детективного жанра.
Окончив институт, я понял, как был неправ, что пошел на поводу у сиюминутного желания. Позволил романтическим бредням вскружить голову. И теперь стоял перед выбором: пойти в ближайший МакДоналдс мести пол или попытаться переучиться и все равно пойти в МакДоналдс, чтобы заработать денег на учебу? Соня в любом случае расстроится. Ну и что? Чем я сейчас ее обеспечу, если наши отношения зайдут далеко?
Из размышлений меня выдернули звуки скрипки. Я осмотрелся. Вход в Катькин садик облюбовали художники, которые, словно нахохлившиеся воробьи, ежились от дождя и поглядывали с надеждой на прохожих. Редкие люди, сидевшие на стульчиках, вертели головой, пытаясь найти источник звучащей совсем рядом мелодии.
Перейдя через дорогу, я замер возле остановки общественного транспорта вместе с остальными зеваками. Между двумя статуями в нише под окном белого здания стояла худенькая девушка в не по погоде легкой не застегнутой курточке, черных брюках и кроссовках. Полы куртки
