Не кричи: «Волки!» - Фарли Моуэт

Тундровый волк, как сообщал автор руководства, является самым крупным из многочисленных подвидов Canis lupus. Максимальный вес измеренных экземпляров составлял восемьдесят пять килограммов; длина от носа до кончика хвоста двести шестьдесят сантиметров; высота в холке сто пять сантиметров. Взрослый тундровый волк может съесть (а при удобном случае и съедает) четырнадцать килограммов сырого мяса за один присест. Волчьи зубы «отличаются массивностью и с одинаковым успехом рвут и размалывают пищу. Это позволяет их владельцу раздирать на части самых крупных млекопитающих и дробить даже наиболее крепкие кости». Глава оканчивалась следующим кратким заключением: «Волк – свирепый и опасный хищник. Среди всех зверей, известных человеку, волк занимает одно из первых мест по тому страху и ненависти, которые он, с вполне достаточными основаниями, к себе внушает». Основания, правда, не приводились, впрочем, они оказались бы совершенно излишними.

Остаток дня я провел в размышлениях; надежда завоевать доверие волков порой начинала мне казаться чересчур оптимистической. Разумеется, продемонстрировать отсутствие злой воли с моей стороны несложно, но грош этому цена, если волки не ответят взаимностью.

На следующее утро я занялся чисткой «авгиевых конюшен» в избушке и во время уборки нашел компас. Положив его на подоконник, я продолжал работу, но солнце, отражаясь на медной крышке инструмента, блестело столь призывно, что я решился предпринять еще одну попытку восстановить контакт c волками.

На этот раз я продвигался вперед еще медленнее – на мне были винтовка, дробовик, револьвер, патронташ, небольшой топорик и охотничий нож, а также фляга с «волчьим соком» (на случай, если я провалюсь в какой-нибудь ледяной поток).

Стоял жаркий день – весной в Приполярье иногда выдаются деньки не менее знойные, чем в тропиках. Первые комары, словно герольды, возвещали о приближении несметных полчищ, которые скоро сделают пребывание в Бесплодных землях поистине адской мукой. Я отыскал волчью тропу и решительно зашагал навстречу судьбе.

Следы вели прямо через огромное болото, но беда заключалась в том, что волчьи лапы увязали в нем всего на восемь-десять сантиметров, тогда как я проваливался на добрых тридцать сантиметров до мерзлого грунта. С трудом добрался я до галечной гряды, идти стало гораздо легче, но зато там я сразу потерял следы волка.

Попытки обнаружить их вновь ни к чему не привели. Пристально оглядывая холодное царство болота, безбрежное как море, я почувствовал себя безмерно одиноким. Ни рокота самолета, который нарушил бы немую тишину пустого неба, ни дальнего грохота проходящего поезда, от которого дрожала бы земля под моими ногами… Мертвое молчание. Только посвистывание невидимой ржанки свидетельствовало о том, что жизнь все-таки существует на этой голой, похожей на поверхность Луны земле.

Я отыскал нишу среди скал, покрытых лишайниками, втиснулся в нее и с аппетитом позавтракал. Затем, взяв бинокль, начал рассматривать пустынный ландшафт в надежде обнаружить хоть что-нибудь живое.

Прямо перед собой я увидел скованную льдом бухточку большого озера, на противоположном берегу – какое-то яркое пятно, выделяющееся среди однообразной окраски болота. Это был желтый песчаный вал высотой около двадцати метров, который, извиваясь как гигантская змея, терялся вдали.

Такие узкие, вытянутые холмы, эскеры, или озы, есть не что иное, как древние ложа исчезнувших рек, которые некогда (примерно десять тысяч лет назад) пробивали свой путь среди ледников, покрывавших всю область Киватин. Когда толщи льда растаяли, наносы отложились на поверхность земли, и теперь они одни дают отдых глазу среди однообразной унылой тундры.

Я внимательно, даже с некоторой нежностью осматривал оз и пробегал по нему биноклем, пока не заметил наконец какое-то движение. Расстояние было значительным, но мне показалось, будто кто-то, подняв руку над головой, машет из-за кромки вала. В сильном волнении я вскочил на ноги и пустился бежать к берегу залива. Теперь до песчаной насыпи оставалось не более трехсот метров; отдышавшись, я вновь прильнул к биноклю.

Замеченный мной предмет оставался на месте, но теперь он выглядел как боа из белых перьев, которым неистово размахивает кто-то, скрытый от меня гребнем. Это было совершенно необъяснимо, и ничто из постигнутого мной при изучении естественных наук сюда не подходило. Пока я изумленно таращил глаза, к первому боа присоединилось второе, тоже яростно махавшее, и вот оба медленно двинулись вдоль оза.

Мне сделалось не по себе – ведь это явление не поддавалось научному объяснению. В сущности, я уже был готов отложить свои наблюдения до лучших времен, когда мне подвернется какой-нибудь специалист по вопросам сверхъестественного, как вдруг совершенно неожиданно оба боа повернули ко мне. Они делались все выше и выше, пока не оказались хвостами двух волков, поднимавшихся на песчаный вал.

Оз значительно возвышался над берегом залива, где я находился, и я чувствовал себя выставленным напоказ, словно полуобнаженная красавица с рекламы нижнего белья. Стремясь сделаться как можно меньше ростом, я присел на корточки и уполз в скалы, где старался держаться поскромнее. Но беспокоиться было ни к чему – волки не обращали на меня ни малейшего внимания. Не думаю, что они вообще меня заметили. Они были слишком увлечены собственными делами, которые, как я с удивлением понял, в данную минуту сводились к игре в салки.

Я не верил своим глазам. Они возились, как щенята! Тот из них, что поменьше ростом (вскоре появились конкретные доказательства, что это самка), был зачинщиком. Положив голову на вытянутые передние лапы и самым неблаговоспитанным образом подняв зад, волчица внезапно прыгнула на самца, который был много крупнее; я узнал в нем моего позавчерашнего знакомца. Пытаясь увернуться, тот споткнулся и упал. Волчица мгновенно оказалась наверху, больно теребя зубами его загривок, затем вскочила и бешено помчалась, описывая круги. Волк поднялся на ноги и кинулся в погоню, но только ценой больших усилий сумел ее настичь и куснуть в спину. После этого роли вновь переменились, и самка мчалась за самцом, возглавлявшим дикую гонку то вверх, то вниз, за насыпь и обратно; в конце концов оба волка потеряли равновесие и, сцепившись, покатились по крутому склону.

Внизу они разделились, отряхнулись от песка и, тяжело дыша, встали мордой к морде. Самка поднялась на дыбы, буквально обняла самца передними лапами и начала душить его поцелуями, вылизывая своим длинным языком.

Самец, похоже, не одобрял таких откровенных проявлений любви и терпел их с трудом. Он все время старался отвернуть голову, но тщетно. Я невольно проникся к