Темнейший путь - Алексей Русанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они прожили в развалинах Хелгена несколько седмиц. Но дичи вокруг становилось всё меньше, охота отнимала всё больше времени, да и на дорогах всё реже попадалась достойная добыча.
— Уходить отседа пора, — сказал однажды Калдай. Шайка обсудила его предложение и согласилась. Они выбирали между несколькими возможными маршрутами и, в конце концов, решили податься в Вайтран. Это владение, расположенное в самом центре Скайрима, притягивало торговцев из всех других концов страны, а столица его уступала по богатству разве что Солитьюду, столице всего Скайрима, и, может быть, Виндхельму, но только потому, что оба города были портами и вели ещё и богатую морскую торговлю. В Вайтране можно было рассчитывать на хорошую добычу.
Разбойники шли глухими кривыми окольными тропами через леса и горы. На ночь останавливались на какой-нибудь укромной поляне, разводили костёр, строили шалаши, в которых спали. На одной из таких стоянок случилось ещё кое-что, запомнившееся Мордану на всю жизнь. Они едва успели поужинать и попрятаться по шалашам, как поднялся сильный ветер, в небе загремело, хлынул сильный ливень. Мордан ворочался под раскаты грома и вспышки молний, как вдруг к нему в шалаш нырнула Белка. Она прижалась к нему и тихо шепнула на ухо:
— Висельник, пустишь погреться?
Растерянный Мордан что-то промямлил в ответ.
— Руки совсем замёрзли, — продолжила шептать эльфийка, и вдруг её ладонь нырнула к Мордану под рубаху и плавно заскользила по груди, по животу, и пальцы совсем не были холодны, а напротив — были сухими и горячими. Он застыл в странном испуганном напряжении, а Белка, почти вжавшись ему в ухо, прошептала:
— У тебя ещё никого не было? Значит, я буду твоя первая…
И она действительно стала его первой в ту грозовую ночь. Для него всё было странным и удивительным. Чувства как-то оглупели под напором новых ощущений — прикосновений, запахов, вкусов. Чуть ли не единственное, что запало в душу Мордану из всего этого: когда в незнакомом и неловком барахтанье рук и ног Белка вдруг что-то сказала ему — то ли «нежнее», то ли «южнее» — и он постеснялся переспросить, а потом вдруг слова стали не нужны, и буря, бушевавшая вокруг, стала точным отражением бури, бушевавшей внутри него. Но потом гроза утихла, они лежали обнявшись под одним плащом, и он собирался уже признаться Белке, что любит её, как вдруг она заговорила первой:
— Только не подумай, что у нас может быть что-то серьёзное, — и в ответ на его недоумённый взгляд добавила. — Просто я живая, мне тоже хочется иногда. Но не буду же я со старым хрычом Калдаем или — смешно сказать даже — с орками. Мы, меры, должны держаться друг друга. И, знаешь, я не хочу, чтобы они про нас знали. Ладно?
— Ладно, — только и ответил Мордан.
Под утро она вернулась в свой шалаш и затем вела себя так, словно ничего и не было. Только один раз подошла к Мордану, что-то сунула ему в руку украдкой и шепнула:
— На память тебе.
Мордан, отойдя в сторонку, раскрыл ладонь и увидел на ней красивую медную фибулу в виде орла, льва и дракона, кусающих друг друга. Эту фибулу как память о своей первой женщине он хранил потом очень бережно и трепетно.
Когда шайка спустилась с перевала, Мордан увидел непривычную после фолкритских лесистых гор и холмов просторную лесотундру центральной равнины Вайтрана. Там разбойничья удача улыбнулась им широкой белозубой улыбкой. Тёплым безветренным днём они остановили купеческий возок, который оказался нагружен дорогой посудой из серебра и золота тонкой эльсвейрской чеканки. Владелец посуды совершил крайне выгодную, на его взгляд, сделку, обменяв всю посуду на свою жизнь. Такую добычу глупо было бы выменивать на припасы у окрестных фермеров. Но и в город идти с мешками награбленного мимо привратной заставы тоже стало бы не самым умным решением. Поэтому Калдай, переодевшись в рясу бродячего жреца, которую три дня назад они сняли с незадачливого паломника, отправился в город один, чтобы, по его выражению, «поразнюхать как следовает», и пропал на весь день. Вернулся он только под вечер.
В этот момент Болаг и Белка возились у костра, жаря оленью ногу, а Мордан с помощью Малога тренировал защитное заклинание: Малог с расстояния в десяток шагов метал в него нож, а Мордан сотворял вокруг себя невидимый купол, от которого ножик отлетал, как от стены.
— Хватит дурью маяться, обалдуи! — услышал Мордан у себя за спиной ворчливый голос Калдая, обернулся, отвлекшись, и нож чуть не воткнулся ему в глаз. Он едва успел отклониться в последний момент, а вот Калдай, подходивший сзади, увернуться не сумел, и нож воткнулся ему прямо в бедро. Сиродилец разразился такой бранью, что даже орки засмущались.
— Извиняй, Калдай! — басил Малог. — Энто не я виноват, энто Висельник дёрнулся, заместо того, чтобы колдунством ножик отбить.
— Калдай, давай я тебе рану залечу. В три минуты всё затянется, — предложил Мордан.
— Не надо мне ведовства твоего проклятого! Чтоб вас всех даэдра забрали, хмыстеней глуподырых! Чтоб вы все в Обливион провалились, шпыни королобые! Мухоблуды!
Общими усилиями всей шайки еле-еле удалось Калдая утихомирить, вытащить нож, промыть и перевязать рану. От магического лечения он наотрез отказался, с трудом удалось уговорить его выпить лечебного эликсиру, который Мордан заранее наварил и всегда таскал в сумке бутылочку на всякий случай. Уже через каких-то два часа Калдай немного успокоился и рассказал, что нашёл в городе одного жадного торгаша, который готов купить краденую посуду за хорошие деньги и даже