Кровь и честь - Грин Саймон

Глава 2. КРОВАВЫЕ МОЩИ

Полуночный Замок стоит уединенно, возвышаясь тяжелой мрачной громадой черного базальта над вершиной Бримстоунского холма. Трудно даже выразить словами, насколько стары его постройки, но гладкие, не увитые плющом стены столь же крепки и неприступны, как и прежде. Многие и многие прошедшие годы не оставили на них ни малейшего следа. Мрачные неприступные башни точно взирают на окрестные земли сквозь узкие амбразуры, светящиеся порой каким-то странным светом. Замок этот не всегда принадлежал королям Редгарта, они захватили его с помощью оружия и колдовских чар уже семь столетий назад. И теперь это их цитадель, которой они дали название, внушающее повсюду страх, —Полуночный Замок.

Внутри замка, за черными стенами, реальное и нереальное соседствуют друг с другом, разделенные четкой гранью. Ведь в конечном итоге полночь — это час, разделяющий день и ночь, свет и тьму, бодрствование и сон. Это ускользающий миг, когда сущее и то, что лишь могло бы существовать, уравновешивают чаши весов… и равновесие это порой очень зыбко. Правители Полуночного Замка строят свою власть на сопоставлении реального и нереального, но живущие в нем знают, что равновесие это хрупко и ненадежно. Им известно, что если тем или иным способом властителями будет утрачена способность управлять обеими составляющими их жизни, то нигде в мире не найдется силы, способной повернуть процесс разрушения вспять.

Полуночный Замок стоит уединенно, неповторимый и ужасный, зловещий и огромный. Тень его покрывает собой весь Редгарт. Бесчисленное множество чудес и злодеяний видела эта крепость, где короли сменяли королей. Король Малькольм уже месяц, как мертв, а его трон пустует. За черными стенами нереальное растет и набирает силу.

Монах замер перед принцем Луи, покрытая капюшоном голова его склонилась, словно в раздумье. Его длинная, ниспадающая до пят ряса была светло-серой от покрывавшей ее паутины, часть которой облетела на пол. Широкие рукава смыкались у него на животе. Принц Луи настороженно смотрел на склоненную голову Монаха. Ему казалось неестественным, что кто-то может простоять в такой позе так долго. Он подумал было, что надо что-то сказать, но решил не делать этого. Монах не любил, когда мешали его работе. Луи переступил с ноги на ногу и слегка нахмурил брови. Этот человек был самым могущественным из его сторонников, и только он один мог противостоять колдовским чарам Доминика, но Луи был не настолько глуп, чтобы рисковать, крепко связывая себя подобным союзом. По некоторым глубоко скрытым причинам Монах повиновался пожеланиям принца так, как если бы выполнял его приказы, но Луи ни на йоту не сомневался в том, что возжелай этот колдун выступить против него, ни власть, ни волшебство не смогут ему помочь. Монах, по всеобщему убеждению, был самым могущественным из колдунов Полуночного Замка.

Были даже люди, которые вполголоса утверждали, что Монах существует по ту сторону реального.

Луи уже не в первый раз твердо приказывал себе не думать об этом. Повернувшись к Монаху спиной, старший сын короля Малькольма отошел к своему дубу, тень которого всегда действовала на него успокаивающе. Блуждающим взглядом он окинул свои покои, но там не нашлось ничего достойного, что могло бы задержать его внимание. Все было как всегда. За многие годы принц обжил и приспособил к своим нуждам эту большую, спрятанную в глубинах замка комнату с каменными стенами. Власть над стихией земли, унаследованная им по праву Крови, позволяла Луи повелевать всем, что живет и растет на ее поверхности и в ее недрах. В каменном замке от этого было мало толку, поэтому принц, которому нравилось практиковаться в колдовстве, устроил в своем жилище некий оазис природы. Пол его покоев был устлан ковром из естественной почвы, поросшей зеленой травкой, за которой всегда тщательно ухаживали и которая наполняла воздух приятным запахом. Один угол комнаты занимал могучий дуб, протянувший свои ветви прямо к высокому потолку. Корней у дерева не было, но с помощью колдовства Луи удавалось поддерживать в нем жизнь. Случалось, что принц выращивал какие-нибудь цветы или овощи у себя в покоях просто затем, чтобы показать свое мастерство волшебника, но в последнее время у него не было настроения заниматься этим. Со дня смерти отца его занимали совсем другие мысли. Он понимал, что Доминика и Виктора будет не просто уничтожить.

Луи, опершись о широкий ствол дуба, взирал на застывшего в неподвижности Монаха. Принц терпеть не мог, когда его заставляли ждать. Никто, кроме Монаха, не осмелился бы поступать так. Луи оттолкнулся от ствола и направился к шкафу, чтобы посмотреться в большое, высотой в полный рост человека, зеркало. Мрачное выражение лица принца изменилось, и на его губах заиграла удовлетворенная улыбка. Луи доставляло удовольствие убеждаться вновь и вновь в том, что он весьма хорош собой. Не потому, что он сомневался в этом, просто ему было приятно. Он одобрительно кивнул своему отражению, и оно ответило вежливым кивком. Луи был высок и довольно изящен, с утонченным лицом, обрамленным редеющими каштановыми волосами. В свои неполные тридцать лет он мог вполне гордиться мускулами плеч и груди, а в особенности тем, что окружность его талии не выросла ни на дюйм за последние двенадцать лет. Принц носил сшитую по последней моде одежду от лучшего портного, единственной особенностью которой являлось то, что цвет материала был выбран в соответствии с пристрастиями заказчика — оттенков леса и земли. Даже плащ и тот был красновато-бурым. На бедре он носил обычный рыцарский меч, ножны которого украшал изящный орнамент, состоявший из золотых и серебряных фрагментов. Луи славился как превосходный фехтовальщик, готовый доказать это любому, был бы хоть малейший повод. В разговоре с принцем людям приходилось очень тщательно выбирать выражения.

Покрытая капюшоном голова Монаха внезапно пошевелилась, и по спине Луи пробежал знакомый холодок, когда он в который уже раз увидел, что под приподнявшимся капюшоном зияет бездонная пустота. Одеяние Монаха имело формы человеческого тела, но если тело все-таки существовало, то никто не видел его. Стараясь сохранить на своем лице выражение полного спокойствия, принц пересек комнату и подошел к Монаху с гордо поднятой головой. Кто, как не он, наследник престола в Редгарте, будущий король? Разве есть человек, способный вселить в него страх?

— Итак, — холодно произнес он, — ты знаешь, где они?.

— Да, ваше высочество, — ответил Монах, — они идут через торфяники, в пределах Бэрроумира. Наговоры графа Родрика на некоторое время сбили меня со следа, но сейчас я вижу их как на ладони.

Гулкий, словно эхо, голос Монаха шел будто бы не из-под капюшона, а откуда-то издалека. Слова звучали четко, а в манере говорить присутствовала должная вежливость и даже обходительность, но голос не нес в себе ни единого намека на то, что принадлежал человеку, столь бесстрастным он казался.

Луи сдержанно кивнул:

— Хорошо, хорошо, ты обнаружил Родрика и его людей, но Виктор, с ними ли он?

— Не изволите ли взглянуть, ваше высочество, — Монах развел рукава рясы, так что стало видно — рук там не было. Правый рукав описал величественную дугу, и воздух перед принцем Луи задрожал, а затем появилось видение. Старший сын покойного короля изо всех сил старался не выказать своих чувств. Все выглядело так, словно он смотрел в окно, только звука не было. Совсем близко он увидел четырех всадников, которые, натянув поводья, стояли и оглядывали поросшую вереском равнину. Внимание принца приковало к себе очень знакомое лицо, он, зловеще улыбнувшись, покачал головой.

— Виктор. Я так и думал, что он покинул замок. Монах сделал едва заметный жест, и лицо Виктора приблизилось.

— Уверены ли вы, ваше высочество, что это он? Использовав свои чары, я узнал о том, что он здесь, в Полуночном Замке.

— Кто же это, если не он?! Ты что думаешь, я собственного брата не могу узнать? — принц рассерженно сдвинул брови. — Мне следовало прикончить его, когда он был еще в изгнании.