Три кварка (из 2012 в 1982) - Тимофеев Владимир

Поразмыслив немного, решил прогуляться пешком по столице. Для начала до Белорусской, а там видно будет. То ли, как в песне, вдоль по Питерской (то бишь, Ленинградскому проспекту) в сторону стадиона «Динамо», то ли по Тверской-Ямской (той, что нынче улица Горького) в центр.

Пока шел по Бутырскому Валу, наткнулся на магазин «Радио». Жаль только, закрыт он был по причине выходного дня, а то бы заглянул в него непременно. Я ведь еще в школе этими делами весьма и весьма увлекался. В смысле, любил чего-нибудь попаять. Приемник там какой-нибудь смастерить, усилитель транзисторный или ламповый. Два года назад даже электрогитару сваял себе из подручных деталей. Бренчал потом на ней в школьном ансамбле, красуясь перед восторженными одноклассницами. Как вспомню, так ностальгия прет во весь рост. Вроде и недавно все было по нынешним временам, а все одно – «лишние» тридцать лет за плечами, хрен перепрыгнешь. Словно пропасть в горах. Или трещина среди ледяных торосов.

От нечего делать забрел в один из тихих московских двориков, подальше от суеты. Сел на скамейку, прищурился, глядя на играющую детвору. Ну да, этим все нипочем, вся дальнейшая жизнь кажется пока лишь продолжением ребячьей игры. Только названия менять успевай. И все у них еще впереди. И отрочество, и юность… Вот только молодость, боюсь, выйдет совсем не такая, как видится отсюда, из спокойного 82-го. Многое в их жизни изменится. Очень многое. Всего через какой-то десяток лет.

На лавочке просидел минут пять, с грустью думая о судьбах страны и тех ребятишек, что резвились сейчас на детской площадке. Не ведающих пока своего будущего, не знающих, что ждет их в последующие отнюдь не легкие годы.

За детьми, кроме меня, никто не следил. Ну разве что пара опрятно одетых старушек, которые выгуливали во дворе своих собачонок и бросали неодобрительные взгляды на пацанов постарше, гоняющих резиновый мяч в опасной близости от натянутых бельевых веревок и сушащихся на них простыней.

Какая-то заскочившая на газон дворняга дежурно облаяла бабушкиных болонок, а затем переключилась на более «интересный» объект – затаившегося в траве рыжего кошака. Сжавшийся в комок кот поначалу просто наблюдал за наскакивающей на него псиной, изгибая время от времени спину и «безмолвно» шипя, но потом, улучив момент, стремглав метнулся к забору и юркнул в узкую щель, разом оказавшись вне пределов досягаемости беснующейся дуры-собаки. На сиплый лай внимания он уже не обращал, будто и не слышал его, занятый исключительно важным делом – вылизыванием собственной шерсти. Спасенной от собачьих клыков.

Усмехнувшись и покачав головой (везет нашим братьям меньшим, проблемы человечества их не волнуют: была бы на завтрак косточка, а там хоть трава не расти), я поднялся с жесткой скамьи и двинулся дальше, оставив на время ненужные размышления.

По первопрестольной я гулял часа два. Или два с половиной. Раскрыв рот, крутя башкой во все стороны словно впервые приехавший в столицу провинциал, надолго задерживаясь возле «памятных» мест, еще не изуродованных до неузнаваемости многочисленными реконструкциями-реновациями и «восстановлениями первоначального облика».

По дороге заглянул на Центральный Телеграф, позвонил родителям. Сказал, что долетел нормально, устроился. Что все у меня в порядке, готовлюсь к началу учебного года. Немного странно было слышать в трубке голос отца, умершего в 2005-м, а здесь живого и совсем не старого. От общения с ним неожиданно защемило сердце. И стыдно стало: два года ведь к нему на могилу не ездил – все недосуг, плюс лететь далеко и накладно. Захотелось вот прямо сейчас плюнуть на все и рвануть на родину, чтобы… Однако нет, прямо сейчас не стоит – жить ему еще долго, успею. Тем более что отлично помню отца памятью меня же, но семнадцатилетнего – вчера только виделись. Вот дотяну в этом времени до зимних каникул и прилечу обязательно. Тогда уж и поговорю с батей. Обстоятельно. За жизнь. Как прошлую, так и будущую. И не с гранитным памятником – с человеком.

Где-то без четверти семь, даже не заметив, как досюда доковылял, очутился на площади Дзержинского, напротив главного детского магазина Страны Советов.

Осмотрелся. Железный Феликс на месте, Большой дом на Лубянке – тоже, хоть и не такой, как в девяностых-двухтысячных. Левая сторона выходящего на площадь фасада здания КГБ довольно сильно отличалась от правой. Впрочем, работы по реконструкции уже начались. По крайней мере, забор строители вроде как соорудили, оставив, правда, пустое пространство перед центральным входом. Наверное, чтобы машины к парадному без помех подъезжали и «просители» не толкались задницами возле крыльца. Хотя с чего бы им там толкаться? Основная масса и москвичей, и гостей столицы сейчас «Детский Мир» атакует. Готовятся к первому сентября, чай, не за горами уже, через два дня на третий, пора. Как пить дать, пора. Кто не успел, тот опоздал. Вон какие очереди вьются и за угол заворачивают.

Присоединяться к проявляющим родительскую активность гражданам я не собирался. Школа мне не грозит, своих детей здесь пока не имею, да и ноги банально устали. Гудят, заразы, а все из-за этих идиотских каблуков. Модных, но неудобных до жути. Захотелось просто где-нибудь присесть отдохнуть. Ну и перекусить заодно – организм молодой, «пакет молока, полбатона» [15] давно уж переварились, метаболизм рулит, слона бы сожрал, если б встретил.

В общем, переправился я через Лубянку-Дзержинку (не напрямую, конечно, а по подземному переходу) в самое начало улицы Кирова, туда, где книжный магазин, который в будущем обзовут «Библио-Глобусом».

В следующем за магазином здании располагалась блинная. Очень ее, помнится, уважали товарищи командированные, прибывающие в Москву по делам со всех концов нашей необъятной Родины. И ассортимент в этом кафе был неплохой, и цены, и работала она почти допоздна, и местоположение замечательное. Кремль рядом, ЦК партии тоже, плюс Госплан, плюс множество министерств и ведомств, всяких там Госпромагроснабторгов… Короче, и поесть можно, и от работы недалеко.

Перекусывающих в блинной оказалось не слишком много. С десяток мужчин возрастом от тридцати до пятидесяти, большинство с портфелями и перекинутыми через руку плащами (ну точно, приезжие), три прилично одетые дамы и одна очень усталая по виду мамаша с ребенком. Малыш лет пяти-шести увлеченно терзал толстый оладушек, отщипывая от него маленькие кусочки, бросая их в блюдечко со сметаной и играя ими, как завязшими в снегах альпинистами. Мать, глядя на это, лишь тихо вздыхала, хмурилась и вытирала ему пальцы салфеткой. На большее сил, видимо, уже не хватало – умаялась поди целый день таскаться со своим чадом по магазинам (в ногах у женщины стояла большая хозяйственная сумка, доверху набитая игрушками и детской одеждой).

Отстояв очередь и взяв пару политых медом блинчиков, два беляша и кисель (клюквенный), я переместился с подносом к свободному столику возле окна. Незатейливая снедь потянула на рубль десять. Не сказать, что дорого, но, думаю, в обычной столовой то же самое обошлось бы мне копеек на двадцать-тридцать дешевле.

Управившись с беляшами (вкусные оказались и к тому же горячие, с пылу с жару) и утолив первоначальный голод, принялся разглядывать посетителей. В процессе изучения «человеческого материала» в голову неожиданно пришла странная мысль. «А вот интересно, где наши доблестные рыцари плаща и кинжала проводят тайные встречи со своими осведомителями? Может быть, прямо тут?.. А что? Главное здание рядом – через дорогу. Здесь – почти придорожная забегаловка. Люди сюда заходят самые разные, обслуживающий персонал, хм, давно завербован. Ну прямо как в фильме. Место встречи изменить нельзя, гы-гы-гы…»

Невольно рассмеявшись и вызвав тем самым удивление окружающих, я покачал головой (вроде как извиняясь) и продолжил трапезу. Спокойно доел блины, «заполировал» десерт киселем, встал, отнес посуду к окошечку «Поел – убери за собой!» и с чувством выполненного долга покинул уютное заведение. Продолжая мысленно усмехаться.