Миссионеры - Евгений Лукин

– Может быть, ты все-таки отвлечешься от этого головореза? – в крайнем раздражении осведомился Старый. – Тем более, что я собираюсь сообщить тебе нечто действительно новое!..

Помолчал сердито. Успокоившись, заговорил снова:

– Мы скрыли от властей нашу лазейку и начали готовиться к Высадке. Геология, металлургия, медицина… Инструменты, приборы, вакцины против европейских болезней… Даже сахарный тростник. Мы, видишь ли, заранее знали, что до нефти нам здесь не добраться, и сразу делали ставку на спирт… И все это пошло прахом, Сехеи. Мы оказались не нужны островитянам.

Стратег взглянул на Старого с удивлением.

– Да, не нужны, – уже с надрывом продолжал тот. – Они радушно приняли нас, они с интересом смотрели, как мы летаем на дельтапланах, поджигаем спирт и пользуемся металлическими орудиями… но перенимать ничего не хотели – зачем? Им неплохо жилось и без этого… А наши предупреждения о том, какую опасность представляют для них европейцы, они, опоэтизировав, превратили в Пророчество о Великом Враге. Одним пророчеством больше, одним меньше… И тогда мы пошли на страшный шаг, Сехеи. Мы разделились на две группы и предложили военную помощь двум враждующим племенам… И получили достойный ответ. Наши дубины, сказали нам, – из тяжелого дерева, наконечники копий – из острого камня, наши руки сильны, а сердца отважны… Теперь даже самые древние узлы архива не откроют тебе, кто первый обратился за помощью к Старым… Никто не обращался, Сехеи. Никто. Просто мы нанесли удар сразу по обоим племенам. Дельтапланы и плохонькие зажигательные бомбы. Но этого было достаточно. Видя, что противник настолько подл, что прибег к колдовству светлокожих пришельцев, ему решили ответить тем же… Вот с чего начинался мир, тамахи, в котором ты живешь…

Старый заставил себя поднять голову и поглядеть Сехеи в глаза. Трудно сказать, какой реакции он ожидал, но стратег теперь смотрел на него с уважением и любопытством.

– Провокация, – медленно и, как показалось Старому, со вкусом проговорил он.

– Да, – сказал Старый. – Провокация. Твое ремесло… В те времена в вашем языке даже слова такого не было…

Сехеи все еще оценивал уровень этого давнего деяния Старых и, кажется, оценил высоко.

– Не знал, – с сожалением обронил он. – Но вот все остальное… Прости, Старый, ты мне это уже рассказывал…

– Когда?

– Последний раз год назад. И ты уже спрашивал, могу ли я представить себя с жестянкой на голове и в ожерелье из стреляных гильз. Нет, не могу. Металл слишком дорог. Кроме того, это была бы очень хорошая мишень для снайпера.

– Ах вот как! – сказал Старый. – Значит, ты все давно знаешь, и удивить мне тебя нечем?

Сехеи промолчал. Он уже отчаялся добраться до сути. Вместо того, чтобы говорить о Великом Враге, они говорили непонятно о чем.

– Хорошо… – зловеще пробормотал Старый. – Хорошо же… А ты ни разу не задумывался, каким образом наши военно-промышленные секреты становятся известны вечерним?

– Задумывался, – сразу насторожившись, ответил Сехеи. – И не я один.

– И к какому же выводу вы пришли?

– Да, пожалуй, что ни к какому, – пристально глядя на Старого, сказал Сехеи. – Видимо, у них, как и у нас, есть личная разведка Старых…

Древние сухие губы покривились в невеселой усмешке.

– Моя личная разведка, – язвительно выговорил Старый. – Вездесущая и неуловимая. Неуловимая по очень простой причине. По причине своего отсутствия. Не было никакой личной разведки, Сехеи. Не было и нет…

Подрагивающая морщинистая рука снова легла на крышку металлического с обшарпанной краской ящика.

– Радиопередатчик, – отрывисто произнес Старый. – Нет, до этого вы еще не дошли… Хотя скоро дойдете, раз уж добрались до электричества… Запомни, что я тебе сейчас скажу, Сехеи. Запомни и постарайся понять… С помощью этого вот прибора Старые постоянно обменивались информацией своих штабов и лабораторий…

Еще на Детском острове в группе подготовки командного состава Сехеи поражал воспитателей своей способностью схватывать все на лету. Сейчас, похоже, эта способность ему изменила. Наморщив высокий татуированный лоб, стратег непонимающе глядел на Старого. И вдруг словно что-то взорвалось со звоном в его ушах. Со страшной ясностью он снова увидел перед собой горящие склоны Тара-Амингу, когда неизвестно откуда возникший второй флот вечерних ударил навесным и в считанные секунды довел плотность огня до такой степени, что первая волна десанта была испепелена буквально на глазах, когда огромное пламя с грохотом приподняло палубу подветренного корпуса «Мурены» – от кормы к носу, когда в ревущем небе потемнело от машин противника, и принесли обожженного Хромого – принесли, хотя никто уже не верил, что Хромой выживет и на этот раз…

«Убьет, – с каким-то жалким внутренним смешком подумал Старый. – Пусть…»

– Зачем? – услышал он тихий сдавленный голос Сехеи.

– Чтобы сохранить равновесие, мальчик. – Старый хотел произнести это проникновенно – не получилось. – Ты вспомнил Тара-Амингу?.. Да, Сехеи, да! Я передал твои донесения Старым вечерних, и они навели на тебя второй флот… Но даже это не помогло! Ты был гениален при Тара-Амингу, мальчик. Ты бы просто разгромил их… А этого мы допустить не могли. Победа одной из сторон свела бы на нет все наши труды…

Стратег все еще сидел неподвижно, и лицо у него было – как в начале разговора, когда он услышал о бомбардировке европейцами Детского острова.

– Кроме того, – торопливо, словно убеждая самого себя, добавил Старый, – победа одной из сторон означала бы еще и конец архипелага… Вы бы уничтожили друг друга еще до прихода европейцев… Ты должен это понять, Сехеи! Ведь я следил за тобой, я видел: последние два года ты оттягивал войну как мог. Значит, понимал…

– Продолжай, – угрюмо сказал Сехеи.

– Будь логичен, мальчик! – с тоской проговорил Старый. – Ведь если ты простил нам сам факт Высадки, ты обязан простить нам и все остальное… Все наши последующие поступки были вынужденными. Не Старые командовали войной, Сехеи, – война командовала Старыми!.. Да, мы спровоцировали, мы искусственно вызвали к жизни страшный процесс. В нашем мире он назывался гонкой вооружений… Но остановить его мы уже не смогли… Вы оказались слишком способными учениками. Поначалу мы еще пытались направлять вас, подсказывали вам открытия, но потом… Потом мы просто перестали понимать, над чем работают в лабораториях… Что ни шаг – то неожиданность… Бумага, например. Пока мы ломали голову, как сделать ее непромокаемой, из узелкового письма Ана-Тарау развилась знаковая система такой сложности, что переучиваться пришлось уже не вам, а нам… Но первым сюрпризом, конечно, был напалм. Да, мы собирались познакомить вас и с напалмом, но… позже… А вы открыли его сами. И вот, чтобы сохранить равновесие… чтобы не утратить контроля над событиями… мы вынуждены были начать обмен информацией… Сначала технической. Только технической. Информацией, которую сами не всегда могли понять…

Старый остановился, тяжело дыша, – речь была слишком длинна для его изношенных легких. От него разило спиртом, как от развороченной взрывом турбины.

– И это еще не самое страшное, Сехеи, – сказал он. – Это еще не самое страшное…

С хищным вниманием, чуть подавшись вперед, к Старому, стратег ждал продолжения.

– Так вот… – с трудом одолевая каждое слово, заговорил Старый. – Самое страшное… Это выяснилось не сразу… Во-первых, ваш язык. Это был не полинезийский, как мы решили поначалу. Так, слегка похож по звучанию… Потом путаница с картами… Очертания островов упорно не желали соответствовать нашим картам… И таких несоответствий с каждым годом становилось все больше и больше, пока мы наконец не поняли… Мир, в который мы пришли, не имел никакого отношения к нашему прошлому! Никакого… Мы ужаснулись, тамахи! Мы хотели вернуться – и не смогли: лазейка между мирами то ли исчезла, то ли переместилась неизвестно куда…

Старый снова заставил себя поднять глаза на Сехеи. Судя по недоуменно сдвинутым бровям, последнее признание Старого не только не показалось стратегу страшным – оно даже не показалось ему существенным.

– Я вижу, ты не понимаешь, – с горечью сказал Старый. – Сехеи! Мальчик! Да ведь получается, что мы зря пустили в ход всю эту машину уничтожения! Сожгли острова, смешали народы, натравили их друг на друга… Совесть человеческая тоже имеет предел прочности. Один из нас покончил с собой. Другой стал опасен, и его пришлось убрать. Остальные… спились, – закончил он мрачно и зашарил рукой в поисках склянки.

– Не надо, Старый, – попросил Сехеи, с содроганием глядя, как едкая жидкость льется в чашку из полированного кокоса.

– Что бы ты понимал! – огрызнулся вдруг Старый. – Давай вон жуй свою жвачку! Это, по-моему, единственный способ, которым вы можете себя одурманивать…