Камера абсурда - Евгений Сухов

– Мы все прекрасно понимаем, – ответил я за нас двоих. Получилось как-то очень многозначительно, и я снова ощутил теперь уже легкий удар в бок.

– Так вы, значит, ведете расследование смерти Марка Лисянского, – скорее констатировала, нежели спросила Светлана Аркадьевна.

– Журналистское расследование, – деликатно уточнил я.

– А что вас заставило вести такое расследование?

– Мы не верим, что господина продюсера Лисянского мог убить режиссер Пиктиримов, но он, однако, числится у полиции главным подозреваемым. Вот мы и пришли к вам, чтобы задать несколько простых вопросов, которые, возможно, помогут отвести от Пиктиримова подозрения в убийстве его друга и вашего бывшего мужа.

– Я тоже не верю, что это Альберт Андреевич убил Лисянского (Светлана Аркадьевна называла бывшего мужа Лисянский, и никак иначе), – сказала хозяйка дома, как если бы речь шла о совершенно постороннем человеке. – Скорее всего, эта забытая всеми актриска велела убить или даже сама пришила Лисянского, – добавила бывшая супруга продюсера, причем с таким количеством яда, что у меня по спине толпой пробежали незадачливые мурашки, а Ирина даже дернулась. Что ж, обиду Светланы Аркадьевны понять было можно, ведь ее муж ушел даже не к той, что лучше и моложе, а к другой, что постарше и похуже. По крайней мере, так или примерно так думала бывшая гражданская супруга продюсера. И когда мужчины уходят от молодых и красивых к пожилым и страшненьким (это я, конечно, утрирую, поскольку к Алениной это ни в коей мере не относилось), то для покинутых это такой ощутимый удар, который никогда не забывается. И никогда, заметьте, не прощается…

– А почему вы так думаете? – спросил я, когда толпа мурашек скрылась в неизвестном мне направлении.

– Потому что больше некому, – безапелляционно ответила Светлана Аркадьевна.

– А разве у Лисянского не было врагов или недоброжелателей, которые бы желали ему смерти? – спросил я. – Ведь он имел серьезный бизнес, а там, где деньги, особенно не миндальничают.

– Представьте себе, не было, – ответила Светлана Аркадьевна. – Во всяком случае, таких врагов, чтобы могли пойти на убийство, – добавила она сдержаннее. – Лисянский был хитрым, умным и всегда умел договариваться. Он мог бы договориться даже с самим чертом…

– Это вы говорите о теперешнем времени, – рассудительно произнес я, – то есть о годах, которые вы прожили вместе с ним. – Но вряд ли все было так же безоблачно раньше, особенно лет десять-пятнадцать назад. Вы об этом периоде жизни вашего бывшего супруга ничего не знаете? Тогда он мог быть просто акулой, проглатывающей всех подряд. Может, он вам что-либо рассказывал?

– Лисянский не любил предаваться воспоминаниям, он предпочитал жить сегодняшним днем, – сказала Светлана Аркадьевна. – Хотя нет, постойте… – Она вскинула голову и посмотрела сначала на меня, а потом на Ирину. – Однажды, когда я заметила шрам на его плече и спросила, откуда он, Лисянский шутя ответил, что это «бандитская пуля». Я стала допытываться у него, просила его рассказать, и он нехотя ответил мне, что это и вправду бандитская пуля – в него стреляли восемь лет назад. И если бы не его пистолет, то, возможно, он бы сейчас не сидел со мной и не разговаривал бы, а давно уже лежал бы в земле.

– У него был пистолет? – спросил я, мельком глянув на Ирину.

– Получается, что в то время, когда в него стреляли, был, – ответила Светлана Аркадьевна. – Но я этого пистолета никогда не видела…

– Ясно, – констатировал я. – Но давайте вернемся к вашему предположению, что Аленина могла убить Лисянского… Понимаете, каждое убийство и любое другое преступление, если оно не совершено каким-нибудь маньяком, имеет конкретный мотив. Да и у маньяка тоже всегда имеется какой-то свой мотив, вполне понятный ему самому, – поправился я, – только вот нормальным людям отыскать его трудно. Но какой мотив мог иметься у Алениной?

– Она выжала из него все, что могла. И Лисянский стал ей больше не нужен, – заявила Светлана Аркадьевна.

– Весьма сомнительное предположение, – произнес я задумчиво. – Без Лисянского, если посадят режиссера Пиктиримова, может не быть фильма, который бы позволил Алениной вернуться в мир кино, да и дом, где она сейчас проживает с дочерью на птичьих правах, ей не принадлежит. Объявится вот у Лисянского родственник, и их с дочерью Машей просто выбросят на улицу.

Светлана Аркадьевна криво усмехнулась и посмотрела на меня, как воспитательница детского сада смотрит на провинившегося ребенка.

– Вы так думаете? – с большой долей сарказма спросила она.

– Да, – ответил я.

– Напрасно, – заявила она. – Эта актриска вместе со своей дочерью, которая тоже еще та штучка, прописаны в том доме. Лисянский прописал их там сразу же, как только купил эту усадьбу. Так что насчет «птичьих прав» это вы напрасно. А потом, насколько мне известно, у Лисянского нет ближайших родственников. Конечно, на такую недвижимость, что от него осталась, наследники найдутся быстро, но надо будет еще доказать прямое с ним родство и так далее, и тому подобное. Потом Лисянский и эта актриска проживают вместе уже более полугода, то есть вместе ведут хозяйство, а это, как вы знаете, учитывается судом. И этим родственникам Лисянского, если они найдутся, придется с ней судиться. И не факт, что они выиграют этот процесс. И даже если найдется прямой наследник со всеми законными бумагами, сковырнуть актриску с насиженного ею места будет весьма сложно. Ведь она с дочерью в этом доме, как я уже сказала, прописаны, значит, проживают на вполне законных основаниях. И иного жилья у них не имеется. Придется наследнику Лисянского откупаться от таких постояльцев. А это как минимум парочка миллионов евро, которые имеются не у каждого. И даже если наследник найдет деньги, еще не факт, что актриска их с радостью примет и освободит дом.

Мы с Ириной переглянулись. Насчет прописки в доме Лисянского Наталья Валерьевна нам ничего не говорила. А такого рода умолчание сродни откровенной лжи…

– Я вижу, это новость для вас? – поняла наши переглядки с Ириной Светлана Аркадьевна.

– Вы правы, – ответил я. – То, что вы нам сейчас сказали, для нас новость.

– Да вы никогда и не узнаете от этой актриски всей правды, – заверила нас Светлана Аркадьевна. – Верить ее словам – все равно что отдать деньги и драгоценности на сохранение базарной цыганке. И дочка у нее выросла такая же… Вся в мать!

Светлана Аркадьевна уже второй раз неприязненно упомянула про дочь Алениной, и я все больше сожалел о том, что нам не удалось поговорить с Машей.

Почему бывшая жена продюсера Лисянского так нелестно отзывается о ней? Почему Маша не вышла к нам, когда мы посещали ее мать, и вместо этого предпочла запереться в душе? Ведь она не могла не слышать, что к матери пришли гости? Допустим, с нами все понятно: она не хотела никого видеть. А вдруг это были не мы, а Ярошевич? Она что, и его не хочет видеть?

– Простите, вы дважды упомянули о дочери Алениной Маше, – решил я уточнить, что же конкретно имеет в виду Светлана Аркадьевна, столь нелестно говоря об Алениной-младшей. – А что вас в ней не устраивает?

– Да мне вообще на нее наплевать, – безапелляционно заявила хорошенькая блондинка. – Кто она такая, чтобы меня в ней что-то устраивало или не устраивало? Пусть себе крутит с мужиками, как и ее мамаша, мне это до лампочки. Только нечего при этом строить из себя… недотрогу. Верно говорят, что яблоко от яблоньки недалеко падает.

– А Маша что, вовсю уже крутит с мужиками? – поинтересовался я. – Молодая же.

– Ну а как вы назовете то, что еще пару недель назад она была всюду и везде с этим Стасиком Ярошевичем, а потом вдруг переключилась на нашего известного ловеласа Яшу Рудзутака? – задала риторический вопрос Светлана Аркадьевна.

Краем глаза я заметил, что Ирина удивленно подняла брови. Она что, знает этого Яшу Рудзутака? Откуда? Я, к примеру, слышу эту фамилию в первый раз. Хотя нет, вру, во второй. В первый раз я услышал фамилию Рудзутак на уроке истории среди лиц, обвиненных в шпионаже в пользу Германии и расстрелянных в тридцать восьмом году.

– Вот как? – спросил я лишь для того, чтобы проследить за реакцией Ирины. Но она на мой вопрос уже никак не отреагировала.

– Да, именно так, – холодно подтвердила Светлана Аркадьевна.

– А ваш дом на кого записан? – неожиданно спросила Ирина.

Светлана Аркадьевна так глянула на мою подругу, что, будь на ее месте я, так, вне всяческого сомнения, уже походил бы на обгорелую дымящуюся головешку или представлял собой кучку пепла. Ирина же выдержала взгляд Светланы Аркадьевны спокойно и даже как-то снисходительно, что, наверное, еще больше озлило хозяйку.

– Лисянский оставил мне дом, еще когда уходил от меня. То есть задолго до своей гибели, – буквально отчеканила Светлана Аркадьевна. – И резона убивать его, если вы это имели в виду, у меня не было никакого. У нас была уже своя жизнь.