Химия смерти - Саймон Бекетт

Она застенчиво протянула руку. Теплая и сухая ладонь. Мне вспомнилось, как кто-то упоминал, будто в начале года появилась новая учительница, но впервые увидеть ее довелось только сегодня. Вроде бы.

– Мне кажется, я вас раза два видела в «Барашке», – сказала она.

– Возможно. Ночная жизнь здесь несколько ограничена.

Она усмехнулась:

– Да, я заметила. Так ведь мы потому и приезжаем в такие места. Уйти от всего остального...

Должно быть, у меня что-то промелькнуло на лице.

– Простите, но... у вас такое произношение... я и подумала, что вы не местный...

– Да нет, ничего, я действительно не отсюда.

Все же мой ответ, видимо, не до конца ее успокоил.

– Мне, наверное, лучше вернуться к мальчику.

Вместе с ней я зашел попрощаться с Сэмом и убедиться, что ему на самом деле не требуется успокоительного. Надо будет наведаться вечером и сказать матери, чтобы не пускала его в школу еще несколько дней, пока болезненные воспоминания об увиденном не покроются достаточно прочной коркой, которая позволит ему выдержать бесцеремонные тычки его школьных товарищей.

Я уже подходил к «лендроверу», когда зазвонил мобильник.

Маккензи.

– Вы сообщение оставляли, – начал он без предисловий.

Слова из меня хлынули безудержным потоком:

– Я помогу вам идентифицировать труп, и на этом все. Я не собираюсь влезать в это дело дальше, договорились?

– Как скажете.

Нет, не чувствовалось благодарности в таком ответе. А с другой стороны, не столь уж любезным было и мое предложение.

– И как думаете начать?

– Мне надо посмотреть, где нашли труп.

– Труп уже в морге, я мог бы вас там встретить – скажем, через час...

– Нет-нет, мне не нужен труп. Только место, где его нашли.

Его раздражение ощущалось даже через телефон.

– Почему? Что это даст?

У меня пересохло во рту.

– Попробую собрать «гербарий»...

Глава 6

Над болотом лениво плыла цапля, скользя по волнам леденящего воздуха. Со стороны она казалась слишком большой, чтобы держаться в небе: гигант в сравнении с мелкой болотной птицей, на которую временами падала ее тень. Уйдя в вираж, цапля стала снижаться и, дважды хлопнув крыльями, села на воду. Высокомерно тряхнув головой, она неторопливо пробралась через мелководье и застыла окаменевшей статуей на ногах-тростинках.

Я неохотно оторвал от нее взгляд, заслышав подходящего Маккензи.

– Вот, – сказал он, протягивая запечатанный пластиковый пакет. – Надевайте.

Достав белый хлопковый комбинезон, я сунул в штанины ноги и, следя, чтобы не прорвать тонкую ткань, стал натягивать его поверх ботинок и брюк. Стоило только застегнуться, как сразу выступил пот. До отвращения знакомое чувство влажного дискомфорта.

Словно шагнул назад во времени.

Я не мог стряхнуть с себя ощущение дежа-вю с той самой минуты, как встретился с Маккензи на пустыре, куда днем раньше привел за собой двух полицейских. Сейчас дорога в два ряда была уставлена патрульными машинами и внушительными автофургонами, что служат в качестве мобильных командно-спасательных центров или штабов. После того как я надел комбинезон и полотняные бахилы, мы, не говоря ни слова, прошли через болото по тропинке, обозначенной параллельными полосками оранжевой полицейской ленты. Я знал: Маккензи хочет спросить, чем я собираюсь заняться; знал также и то, что он думал, будто такое его любопытство выглядело бы признаком слабости в моих глазах. Сам я, однако, ничего не говорил вовсе не из тщеславного желания разыгрывать из себя влиятельную, неприступную особу. Просто оттягивал как можно дольше тот момент, когда придется взглянуть в лицо тому, ради чего я здесь очутился.

Место находки трупа было отгорожено дополнительными полосками ленты. Внутри, обезличенные белыми комбинезонами, копались в траве сотрудники полиции. Это зрелище вновь вызвало к жизни непрошеные воспоминания.

– У кого этот поганый «Викс»? – спросил Маккензи, ни к кому, в сущности, не обращаясь.

Какая-то женщина протянула ему пахучую смесь. Маккензи мазнул себе под носом и предложил баночку мне.

– Там еще довольно сильно воняет, хотя труп уже убрали.

Было время, когда я настолько сжился с запахами, присущими моей работе, что уже не беспокоился о них. Только все это в прошлом. Я нанес мазок камфорно-ментолового вазелина поверх верхней губы и, энергично шевеля пальцами, просунул руки в пару резиновых хирургических перчаток.

– Если хотите, есть маска, – сказал Маккензи. Я машинально замотал головой. Мне никогда не нравилось надевать респиратор без острой необходимости. – Тогда пошли.

Он нырнул под оранжевую ленту. Я за ним. Внутри круга полицейские из спецбригады прочесывали почву. Дюжина небольших маркеров, воткнутых в землю, обозначала точки, где были найдены потенциальные вещдоки. Я заранее знал, что большинство из них бесполезны: конфетные фантики, окурки и фрагменты костей животных, не имеющие никакого отношения к тому, что пытается обнаружить спецбригада. С другой стороны, на этом этапе полиция не знала и не могла знать, что важно, а что – нет. Все будет разложено по пакетикам и убрано для дальнейшего исследования.

В нашу сторону кое-кто кинул парочку любопытствующих взглядов. Тем временем лично меня интересовал только центральный участок. Здесь трава почернела и погибла, напоминая кострище. Хотя убил ее не огонь. Стало заметно кое-что еще: прорезавшийся даже сквозь защитный ментол запах, который ни с чем не спутаешь.

Маккензи бросил в рот мятную лепешку и убрал коробочку в карман, ни с кем не поделившись.

– Это доктор Хантер, – сообщил он полицейским, хрустя лепешкой. – Он судебный антрополог. Будет помогать нам идентифицировать труп.

– Да ну? Ох, видно, придется ему повозиться, – заметил один из сотрудников. – Трупа-то здесь нет.

Послышался смех. Их можно понять: они занимались своей работой и встречали в штыки любые попытки вмешаться. Особенно со стороны гражданских. С таким отношением я уже сталкивался.

– Доктор Хантер здесь по поручению старшего следователя Райана. И вы, разумеется, окажете ему всю помощь, какая потребуется. – В голосе Маккензи зазвучало раздражение. Лица вокруг внезапно стали совершенно непроницаемыми, и я понял, что этот выпад пришелся против шерсти. Впрочем, мне было все равно. Я уже сидел на корточках возле полоски мертвой травы.

По своей форме она напоминала контуры ранее лежавшего здесь тела. Силуэт гниения. На земле еще корчилось несколько червей, а на черных раздавленных стеблях снежными хлопьями были разбросаны белые перья.

Я осмотрел одно из них.

– Крылья точно от лебедя?

– Думаем, да, – ответил один из полицейских. – Мы их послали орнитологу на проверку.

– Пробы грунта?

– Уже в лаборатории.

По содержанию железа в почве можно определить, сколько крови впиталось в землю. Если жертве перерезали горло на месте обнаружения трупа, то концентрация железа окажется высокой. Если нет, то рану нанесли либо после смерти, либо женщину убили где-то еще, а тело бросили здесь.

– Что с насекомыми? – спросил я.

– Мы, знаете ли, не в первый раз это проделываем...

– Знаю. Просто хочу выяснить, как далеко вы продвинулись.

Полицейский преувеличенно тяжко вздохнул.

– Да, образцы насекомых собраны.

– И что выяснилось?

– Их по-научному называют «личинки».

Фырканье и сдавленные смешки. Я вскинул взгляд.

– А куколки?

– В смысле?

– Какой у них окрас? Бледные? Темные? Спущенные коконы находили?

Полицейский заморгал, вдруг помрачнев. Смех прекратился.

– Жуки? Много было жуков на теле?

Он на меня уставился, будто увидел ненормального.

– Слушайте, это вам не урок биологии, а расследование убийства!

Ясно. Старая полицейская косточка. Воспитанники современной школы ревностно изучают новые методики, готовы перенять любой опыт – лишь бы помогло делу. Но остаются и такие, кто сопротивляется всему, что не укладывается в их расписанные сто лет назад правила существования. Не раз и не два доводилось мне с ними сталкиваться. Похоже, из таких здесь собрали целый заповедник.

Я обернулся к Маккензи.

– У разных насекомых разные циклы развития. Эти личинки – вот они, видите? – в основном от мясных мух. Мухи трупные и падальные зеленые. При наличии открытых ран можно ожидать, что насекомые прилетят к телу немедленно. Они начинают откладывать яйца в течение часа, если стоит светлое время суток.

Пошарив кругом, я подобрал одну неподвижную личинку и положил ее на ладонь.

– Вот эта скоро окуклится. Чем старше личинка, тем она темнее. Судя по внешнему виду, я бы сказал, что этому экземпляру дней семь-восемь. Я не вижу вокруг никаких коконных фрагментов, а это означает, что куколки еще не выводились. Полный цикл развития мясной мухи занимает четырнадцать суток – стало быть, труп находился здесь более короткое время.