Малыш 44 - Том Смит

Подавшись вперед и разложив на коленях карты, Лев сидел рядом с Василием и их водителем. Все трое были одеты так, словно находились в чистом поле: в шинели, перчатки и меховые шапки. Стальная кабина с металлическими крышей и полом обогревалась лишь горячим воздухом, поступающим от двигателя. Но она, по крайней мере, обеспечивала хотя бы видимость защиты от непогоды. А вот в кузове девять солдат в полном вооружении ехали без всяких удобств. Ветер и снег насквозь продували брезентовый верх грузовиков ЗиС-151. Поскольку температура могла запросто упасть до минус тридцати градусов, в кузове в обязательном порядке устанавливалась дровяная печь, прикрепленная к полу. Впрочем, это хитроумное изобретение способно было обогреть лишь тех, кто сидел в непосредственной близости от него, вынуждая солдат кутаться в шинели и регулярно меняться местами. Льву и самому не раз приходилось ездить в кузове: каждые десять минут двое возле печки неохотно уступали свои места следующим солдатам, перебираясь к заднему борту, в то время как все остальные тоже перемещались на шаг ближе к теплу.

Впервые за все время своей карьеры Лев чувствовал, как среди его подчиненных зреет недовольство. И причиной его служили отнюдь не тяготы службы или недосыпание. Нет, дело было совсем в другом. Скорее всего, причина заключалась в том, что этой поездки можно было избежать. Возможно, они просто не верили, что ниточка под названием «Кимово» приведет их куда-нибудь. Раньше он неоднократно обращался к своим солдатам за поддержкой и всегда получал ее. А сегодня он ощущал исходящее от них сопротивление и даже враждебность. До сих пор он привык получать их только от Василия. Лев постарался отогнать мысли об этом. В данный момент авторитет у подчиненных заботил его меньше всего.

Если его гипотеза была верной и подозреваемый действительно находился в Кимово, Лев считал, что он двинется в путь с рассветом, в сопровождении своего друга или без него, неважно. Лев шел на риск, рассчитывая, что они успеют добраться до деревни вовремя. Он не стал поднимать по тревоге отделение местной милиции в Загорске, ближайшем районном центре, поскольку считал их безнадежными любителями, недисциплинированными и плохо обученными. Подобную операцию нельзя было доверить даже местному отделению МГБ. Уже зная о том, что он объявлен в розыск, Бродский вряд ли сдастся живым. Он будет сражаться до конца. А его требовалось взять живым. Его признание имело огромное значение. Более того, своим побегом он нанес Льву личное оскорбление, и тот намеревался свести с подозреваемым счеты, арестовав его собственноручно. Речь шла не только об уязвленной гордости. И не только о том, что от успеха этой операции зависела его дальнейшая карьера. Последствия могли быть намного более серьезными. Несвоевременное раскрытие столь квалифицированного шпиона могло привести к тому, что Лев сам окажется обвиненным в саботаже. А если он не сумеет еще и схватить его… Ему даже не хотелось думать о том, что будет дальше. Под вопросом окажется его верность идеалам государства.

Проверяй тех, кому доверяешь.

Из этого правила не было исключений, даже в отношении тех, кто его придумал и практиковал.

Если Бродского не окажется в Кимово, если Лев ошибается, то Василий будет первым в очереди тех, кто даст подробные показания о том, как его начальник пренебрег многообещающим киевским следом. Почуяв его уязвимость, и остальные сотрудники управления, подобно волкам, загоняющим раненую жертву, поспешат обвинить его в некомпетентности, а Василий наверняка станет его официальным преемником. В иерархии госбезопасности карьера могла рухнуть за одну ночь. Так что местонахождение предателя было жизненно важным для обоих.

Лев искоса взглянул на своего заместителя, мужчину в равной мере привлекательного и отталкивающего — как если бы его плакатная внешность скрывала прогнившую натуру: лицо героя и сердце труса. На красивом фасаде словно проступали мельчайшие трещинки, видимые в уголках губ, а едва заметная ухмылка, если вы знали, как трактовать ее, свидетельствовала о черных мыслях, скрывавшихся под приятным обликом. Почувствовав, вероятно, что стал объектом пристального внимания, Василий повернулся к нему и улыбнулся тонкой двусмысленной улыбкой. Он был явно чем-то доволен. И Лев моментально понял, что где-то допустил ошибку.

Он сверился с картой. Деревня с населением менее тысячи человек, Кимово представляло собой лишь крошечную точку на бескрайних просторах Советского Союза. Лев заранее предупредил водителя, чтобы тот не полагался на дорожные знаки. Даже при скорости в пятнадцать километров в час такая деревня промелькнет мимо настолько быстро, что не успеешь переключить передачу. Тем не менее, водя пальцем по извилистой линии дороги, Лев не мог избавиться от ощущения, что они проскочили нужный поворот. Они все еще ехали на север, тогда как должны были двигаться на запад. Поскольку в такую метель сориентироваться на местности было практически невозможно, Лев произвел несложные мысленные подсчеты и понял, что они проехали несколько лишних километров в северном направлении. Водитель прозевал поворот.

— Поворачивай обратно!

Лев отметил про себя, что подобный приказ не удивил ни водителя, ни Василия. Шофер пробормотал:

— Но мы не видели съезда с дороги.

— Мы пропустили его. Останови грузовик.

Водитель начал медленно сбрасывать скорость, короткими рывками нажимая на педаль тормоза, чтобы машину не занесло на скользкой трассе. Наконец грузовик остановился. Лев выпрыгнул наружу и стал знаками показывать водителю, как в снежной круговерти развернуть машину, учитывая, что ЗиС-151 занимал почти все дорожное полотно. Им почти удалось задуманное и грузовик уже почти развернулся в обратную сторону, когда водитель, похоже, не обратив внимания на сигналы Льва, слишком быстро и резко подал машину назад. Лев побежал вперед и забарабанил кулаком в дверцу кабины. Но было уже слишком поздно. Правое заднее колесо съехало с дороги и теперь бессильно вращалось в снежном крошеве. Гнев Льва сдерживали зародившиеся у него подозрения в адрес водителя, который продемонстрировал прямо-таки чудовищную некомпетентность. А ведь это Василий выбирал и грузовик, и водителя. Лев рванул на себя дверцу кабины и заорал, перекрикивая рев ветра:

— Вылезай!

Водитель повиновался. К этому времени и оперативники выпрыгнули из кузова на дорогу, озираясь по сторонам. Они смотрели на Льва с явным неодобрением. Чем, интересно, было вызвано их недовольство — задержкой, самой поездкой или его руководством? Он не мог понять. Лев приказал одному из своих людей сесть за руль, в то время как остальные, включая Василия, принялись выталкивать грузовик из снега. Колесо закрутилось, швыряя грязное снежное месиво на шинели и лица. Наконец цепи вгрызлись в полотно дороги и грузовик с ревом пополз вперед. Лев отправил опозорившегося водителя в кузов. Подобной ошибки было более чем достаточно, чтобы подать на него письменный рапорт. Василий наверняка обещал водителю неприкосновенность, но тот мог рассчитывать на нее только в том случае, если Лев потерпит неудачу. Он мельком подумал: а сколько же еще членов его отряда заинтересованы в его провале? Чувствуя себя совершенно одиноким в окружении собственных подчиненных, он сел за руль. Он сам поведет грузовик. Он сам найдет дорогу. Он привезет их туда, куда они направляются. Нельзя доверять никому. Василий устроился на сиденье рядом с ним, благоразумно предпочитая не раскрывать рта. Лев включил передачу.

К тому времени как они свернули на нужную дрогу, ведущую в Кимово, и покатили на запад, метель стихла. Впереди тускло замаячил шарик неяркого зимнего солнца. Лев ощущал крайнее утомление. Борьба с тяжелым грузовиком и снежными заносами лишила его остатков сил. Руки и плечи у него отчаянно ныли, веки наливались свинцовой тяжестью. Они ехали по центральной части страны, ее полям и лесам. Свернув в неглубокую долину, он вдруг увидел деревню: скопление деревянных изб то рядом с дорогой, то чуть в стороне от нее. Все они выглядели одинаково — прямоугольные срубы с треугольными крышами, как было, наверное, и сто, и двести лет назад. То была старинная Русь: общины возникали вокруг глубоких колодцев с журавлями. Здесь до сих пор жили древние предания, согласно которым хозяева должны были задобрить дворовых, духов подворья, чтобы сохранить домашний скот в целости и сохранности. Здесь родители пугали детей лешими, говоря им, что, если они будут плохо себя вести, те превратят их в деревья. Родители сами в детстве слушали эти сказки и так и не выросли из них; они месяцами вручную шили одежду только для того, чтобы преподнести ее в дар лесным нимфам, русалкам, которые жили на деревьях и могли, если им того хотелось, защекотать неосторожного путника до смерти. Лев вырос в городе, и подобные деревенские суеверия ничего для него не значили, но он никак не мог взять в толк, почему идеологическая революция так и не сумела победить этот примитивный крестьянский фольклор.