Аргонавты вселенной (редакция 1939 года) - Владимир Владко

— Теперь убедились, что с трубочкой лучше? — спросил Рындин.

Сокол молча наклонил голову. Да, с трубочкой было вернее и спокойнее.

Гуро открыл жестянку с консервами. Тут неожиданности не произошло. Несколько минут путешественники ели молча. Наконец Гуро, все время что-то обдумывавший, обратился к Рындину:

— Николай Петрович, — сказал он, — значит, мы уже далеко от земли? Раз что я ничего не вешу… Я не совсем понимаю, однако: ведь Луна притягивается к Земле… почему ж не притягиваюсь я?..

— Очень просто, — ответил Рындин, продолжая есть. — Наше тяготение к Земле компенсируется той скоростью, с которой мы летим. Ведь теперь мы передвигаемся в пространстве со скоростью около одиннадцати тысяч метров в секунду. Это — космическая скорость. Мы отдаляемся от Земли. Когда наша ракета постепенно увеличивала скорость, это ускорение создавало нам увеличенный вес. Теперь ускорения нет. Мы летим или, если хотите, падаем во вселенную по инерции, не уменьшая и не увеличивая скорости. И в таких условиях притяжение Земли для нас не существует.

— Мы сами себе планета, — пошутил Сокол.

— Если хотите, да. Наша ракета, разумеется, имеет собственную силу притяжения. И если бы мы выбросили что-нибудь из нашего корабля, это «что-нибудь» тяготело бы к нему и летело бы вместе с нами — вследствие одинаковой с кораблем скорости этого самого «чего-нибудь». Сейчас мы ничего не весим, — практически, по крайней мере. Но теоретически притяжение существует и для нас. Например, если бы мы заснули в каюте, свободно вися в воздухе, то почувствовали бы к утру притяжение всей нашей системы. Наши тела постепенно передвинулись бы к центру ракеты. Утром мы очутились бы все вместе где-то посредине каюты. Точно так же приплыли бы к центру каюты и все вещи, которые мы забыли бы прикрепить к стене.

— Сложная механика, — процедил Гуро. — Как-то, знаете, легче оно на старой Земле, хоть там и есть тяжесть.

Он умолк и, отодвинув от себя прибор, что-то обдумывал. Затем достал из кисета свою трубку, набил ее табаком. Взял в рот, достал спички…

— Э, нет, — остановил его Рындин. — Должен напомнить вам про наши условия. Две трубки в сутки. Мы не можем затрачивать воздух на ваше курево.

— Так я еще не превысил нормы, — ответил Гуро. — Это первая сегодня. По крайней мере, в ракете.

Он зажег спичку, как всегда выжидая, пока сгорит ее головка. Но к его удивлению, спичка погасла, как только сгорела головка, хотя на нее никто не дунул. Гуро зажег другую. Эта погасла так же быстро. Гуро удивленно взглянул на Рындина. Он увидел на лице Николая Петровича лукавую усмешку.

— Да что они, заколдованные, что ли? — сердито спросил он.

— Вполне нормальная вещь для нашего невесомого мир. Спичка при обычных условиях легко горит лишь потому, что нагретый ею воздух поднимается вверх. Он от нагревания становится легче, поднимается, освобождая место вокруг спички для нового, свежего воздуха, в котором еще не сгорел кислород. А здесь, в ракете…

— …Нагретый воздух не стал легче, ибо веса не существует! Он остается вокруг спички и не пускает к пламени свежего кислорода. Ясно, что спичка гаснет! — закончил Сокол.

— Так что ж мне нужно делать? — растерянно спросил Гуро. С таким странным явлением прославленному путешественнику приходилось встречаться впервые.

— Я думаю, нужно потихоньку обмахивать пламя спички, доставляя ему этим способом свежий воздух.

— К сожалению, у меня всего только две руки.

— Мы поможем вам. Кстати сказать, теперь мы знаем, что вы не можете зажечь трубку без нашей помощи. Значит, легко контролировать, сколько трубок в сутки вы выкурите.

Гуро зажег третью спичку, Рындин потихоньку обмахивал ее рукой. Пламя не погасло, а, наоборот, разгорелось ярче. Гуро осторожно зажег трубку и с наслаждением затянулся.

Ароматный дым повис в воздухе. Сосредоточенное молчание воцарилось в каюте. Каждый думал о своем. Сокол, вдохнув дыму из трубки, закашлялся. Гуро смотрел на него с усмешкой. Наконец, Сокол даже чихнул.

— Будьте здоровы, Вадим, — начал было Гуро и остановился: от противоположной стены каюты донеслось, как показалось Гуро, еще одно чихание. Гуро удивленно взглянул на товарищей.

— Эти акустические эффекты — тоже следствие утраты веса? Откуда такое громкое эхо?

Ему ответили не менее удивленные взгляды товарищей. Нет, это было не эхо.

Гуро вынул трубку изо рта. Спокойно положил ее прямо в воздух, где она и осталась висеть, покачиваясь и выпуская из себя облачко дыма. Гуро приложил палец ко рту — и тихо двинулся вдоль стены туда, откуда раздался странный звук.

В этой стене была видна высокая ниша, закрытая сверху донизу подвижной крышкой, какие бывают в американских конторских столах. Все знали: в нише стоял усовершенствованный легкий скафандр с аппаратом для дыхания. Заботливый Рындин взял с собой в корабль три таких скафандра на случай необходимости работать на Венере в воде или в атмосфере, непригодной для дыхания. Эти скафандры стояли в особых нишах, закрытых крышками.

Гуро приблизился к нише, прислушался. Тишина. Две пары глаз внимательно следили за его движениями. Сокол не выдержал и спросил:

— Что вы хотите…

Гуро остановил его взмахом руки. Должно быть, у него были свои собственные планы. Держась за кожаную ручку, он надавил на кнопку в стене. Рындин и Сокол не сводили глаз с ниши. Шторка легко упала вниз, открывая нишу.

В ней, как и следовало ожидать, стоял скафандр, прикрепленный ремнями. Серая резиновая одежда с металлическим шлемом. Большие стекла окон шлема мертво смотрели на путешественников. Кроме скафандра, в нише не было ничего.

Но Гуро и не искал ничего. Все так же держась за ручку в стене, он нажал еще одну кнопку. Яркий свет электрической лампочки залил нишу. И теперь уже было чему удивляться!

За большими стеклянными окнами шлема было видно чье-то молодое лицо. Неизвестный человек широко открытыми глазами смотрел на путешественников, — человек, который скрывался до сих пор в скафандре.

НЕОЖИДАННЫЙ СПУТНИК

— Ой! — вскрикнул Вадим Сокол, энергично протирая глаза. От неожиданности он подпрыгнул, забыв про свою невесомость. И сразу его подбросило вверх, под самый потолок, стукнуло о потолок головой. Лишь тут он успел схватиться рукою за кожаную петлю, чтоб остановиться. Но глаза его не отрывались от лица незнакомца, который в свою очередь смотрел на него сквозь стекла шлема.

Николай Петрович Рындин изумленно покачал головой: вот так неожиданность!.. А Гуро — единственный, не потерявший спокойствия, по крайней мере, внешне, — Гуро уверенным движением взялся за шлем, поднял его и вежливо промолвил: