Тридцать лет на Cтарой площади - Карен Брутенц

Бесспорно, я не стал ни настоящим латиноамериканистом, ни арабистом, ни американистом. Но основательное изучение политической, а частично и экономической стороны наших взаимоотношений с этими странами, за развитием событий в которых я внимательно следил в течение 10–15 лет, поездки туда, встречи с их руководителями, общественными деятелями – все это не прошло бесследно и помогло более подготовленным к новым обязанностям пересесть и 1988 году в кресло первого заместителя.

Должность заместителя обеспечила еще одно, и очень важное, преимущество – информационное. Теперь я получил возможность и право знать о наших внутренних проблемах, о том, как функционировала наша система, о ее руководителях. Глазами замзава можно было увидеть гораздо больше и гораздо лучше.

1. Дуэль в «Третьем мире»

О советской политике в отношении развивающихся стран за последние годы написано, на мой взгляд, немало критически правильного. Но еще больше неверного фактически (из?за незнания) или злобно?пристрастного и даже лживого (из?за желания не опоздать потрафить новой власти, а также из?за комплекса неполноценности людей, раньше не подпускавшихся к политической кухне). Практически во всех случаях советская политика рассматривается вне «фона» – политики Соединенных Штатов, хотя без этого невозможны ни реальный анализ, ни объективные оценки: ведь именно в таком контексте определялись во второй половине 70?х и первой половине 80?х годов советская линия на арабском и латиноамериканском направлениях, а также наши действия в Афганистане, о чем пойдет речь дальше.

Каким представлялось во второй половине 70?х годов направление событий в «третьем мире»? Их политическая канва выглядела довольно противоречивой.

Это смерть Насера и «садатизация» Египта, фактически положившие начало новой расстановке сил в арабском мире и оказавшие влияние также за его пределами. Причем этот поворот стал очередным звеном в цепи, другими звеньями которой были отстранение от власти революционных (или «прогрессивных») националистов: Сукарно в Индонезии, Бен Беллы в Алжире, Нкрумы в Гане, Модибы Кейты в Мали, Ас?Саляля в Северном Йемене.

Но это и победа ориентировавшихся на Советский Союз антиколониальных движений в Анголе и Мозамбике, антимонархический переворот в Эфиопии, приход в этих странах к власти радикально настроенных элементов, что привело к ощутимому кубинскому, а также советскому присутствию в Тропической Африке. Это антимонархическая, антиамериканская национально?клериканская революция в Иране. И наконец, возможно, самое важное – это поражение США во Вьетнаме.

Двойственным, на мой взгляд, было и воздействие этих событий на советскую политику.

С одной стороны, они подталкивали к пониманию сложности и неустойчивости ситуации в развивающихся странах, относительности и обратимости антизападной, просоветской ориентации ряда «третьемирских» режимов. Они свидетельствовали о нашей неспособности контролировать процессы в этом регионе, о нереальности «обращения в нашу веру» и таких фигур, как, скажем, близкий к нам Насер, об узости экономических возможностей СССР и его неготовности играть существенную роль в перестройке внешнеэкономических связей развивающихся стран. Было, наконец, фактически признано, вопреки догматическому упрямству некоторых товарищей, что, следуя тенденции колониальных лет, большинство развивающихся стран идет по капиталистическому пути.

С другой стороны, они – и не в последнюю очередь американское фиаско во Вьетнаме – консервировали чрезмерный «третьемирский» оптимизм, побуждая к пусть небеспричинным, но непродуманным или даже грубо ошибочным акциям. У части партийно?государственного руководства еще сохранялись преувеличенные представления о потенциале развивающихся стран, о несовместимости их интересов с интересами Запада, о способности Советского Союза вовлечь не только в свою политическую; но и идеологическую орбиту некоторые из них и, так сказать, обойти Соединенные Штаты и их союзников с тыла. Вдобавок недооценивалась готовность Запада твердо отстаивать свои позиции в этом мире (и решимость развивающихся стран самим определять свою политику).

Кстати, те же слабости были присущи политике США. Обе сверхдержавы стимулировали друг друга и в конфронтации на земле этих стран, и в ошибочных подходах к ним.

Был ли у нас какой?то общий взгляд на «третий мир»? Господствовало представление, что политическая фаза антиколониальной борьбы в основном завершилась и наступило противостояние в экономической сфере. Отсюда особенность периода – стремление обратить максимальное внимание своих друзей в «третьем мире» па необходимость сосредоточить усилия на экономических делах, придерживаться принципа смешанной экономики и не обрубать связи с Западом. Оно стимулировалось и желанием ограничить собственные затраты.

Споры шли о том, может ли противоречие с США и бывшими метрополиями и на этом этапе оставаться определяющим для политики развивающихся стран, вставших на капиталистический путь. Положительный ответ на этот вопрос освящал курс на тесное сотрудничество со странами вроде Индии, хомейнистского Ирана, Нигерии и т. д. Но именно освящал, ибо определяющую роль играли геостратегические соображения, резоны «реальной политики».

Что касается группировок радикальной интеллигенции и левых националистов, получивших имя революционных демократов, то подозрительное (или отчужденное отношение к ним осталось позади. И этот сдвиг был все?таки формой расширения взгляда на мир и отхода от определенных догм, которые фактически признавали лишь коммунистов единственной законной политической силой.

Сотрудничество с революционно?демократическими партиями стало особым и важным участком международной деятельности КПСС. Более 1ого, временами брала верх точка зрения, что противостояние с империализмом могло бы увлечь революционную демократию на рельсы научного социализма. А связи с КПСС, в дополнение к экономическому и особенно военному сотрудничеству, нризваны были подкреплять эту эволюцию.

Концептуальной основой подобных представлений была теория некапиталистического пути. Возрожденная при Хрущеве, она преследовала, конечно, политические цели. Вот как ее защищал Суслов, споря с Айдитом: «Если невозможен некапиталистический путь, который обосновал Ленин, то какова альтернатива? Свободное развитие капитализма в этих странах и смычка с империализмом? Либо некапиталистический путь развития, пусть это не полностью будет научный социализм, но создается база для усиления антиимпериалистической борьбы… Если будет предоставлена свобода развитию капитализма, то не может быть и перспективы антиимпериалистической борьбы этих стран».