Красное Село. Страницы истории - Вячеслав Гелиевич Пежемский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А через некоторое время в селе Русско-Высоцком танкисты соединились с нашими войсками, наступавшими от Ораниенбаума. Петергофско-стрельнинская группировка противника была окружена, а затем и уничтожена. В разгроме ее участвовали танкисты 1-й танковой бригады полковника В. И. Волкова, 30-й гвардейской танковой бригады полковника В. В. Хрустицкого, 152-й танковой бригады полковника А. З. Оскотского, 220-й танковой бригады полковника В. Л. Проценко»[174].
Так плавно мы переходим к воспоминаниям участников событий. Одним из самых известных источников в этом роде являются воспоминания П. Н. Лукницкого – писателя и военного корреспондента ТАСС:
«Ночь на 15 января.
В 12.30 ночи вернулся домой на „пикапе“ с Охты, из редакции газеты 42-й армии. За день побывали мы в трех дивизиях (45-й, 63-й и 64-й) 30-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Н. П. Симоняка.
Общее положение: наступают стрелковые корпуса генералов Н. П. Симоняка, Н. И. Алферова (оба хорошо действуют) и еще один – 110-й. Корпус генерал-майора Трубачева и другие соединения – в резерве. Сегодня в бой вступило Белгородское танковое соединение. До этого танки на участке от Финского залива до среднего течения Невы почти не действовали.
Авиация? Летная погода была только утром, но наши самолеты бомбили и штурмовали немцев весь день.
Я беседовал с офицерами-штабистами 109-го стрелкового корпуса генерал-майора Алферова. Много интересного. Мощь позавчерашней артподготовки была удивительной. Насыщенность артиллерией небывалая на Ленинградском фронте. Так, на участке наступления одного только корпуса Н. И. Алферова – тридцать артиллерийских полков, кроме РГК и минометно-артиллерийских подразделений. На каждые десять бойцов пехоты приходилось одно орудие. Силища просто невероятная!
В штабе корпуса Н. И. Алферова 15 января во время артподготовки было страшное напряжение: встанет или не встанет пехота? Все дивизии разом, в 11.00, встали, с безупречной храбростью пошли в атаку. В центре сразу – успех. 125-я дивизия 109-го корпуса и ее сосед, 64-я дивизия гвардейского корпуса Н. П. Симоняка, прорвали немецкую оборону и устремились в ее глубину. В прорыв, в направлении на Константиновку, немедленно были брошены другие дивизии. На флангах же (Пушкин и Урицк) огневое сопротивление немцев не было сломлено до конца. Здесь произошла задержка, и были большие жертвы. Под Урицком, например, запоздали с вступлением в бой танки и не сумел выполнить боевой приказ командир одного из стрелковых полков, чем подвел и свой полк, и соседей. По приказу Командования этот командир был расстрелян.
Сегодня, 17 января, под Урицком положение выправлено, там, в частности, очень хорошо действуют лыжники.
Успех сегодня и под Пушкином, взято с участием танков Александровское.
Приказ: в ночь на 17 января взять Красное Село и штурмовать Воронью гору.
Сегодня к вечеру пехота и танки прорвались к окраине Красного Села. Идет ожесточенный бой.
Бой за Красное Село.
18 января.
Красное Село и Воронья гора еще не взяты: это, пожалуй, наиболее мощный укрепленный район немцев. Воронья гора – господствующая над всей местностью высота, с которой немцам удобнее всего просматривать Ленинград и наши позиции от Финского залива до Пулкова и обстреливать город из тяжелых дальнобойных орудий. Поэтому за два с половиной года немцы и укрепили ее особенно сильно, превратив вместе с прилегающими к ней высотами и городом Красное Село в важнейшую крепость на левом фланге своего фронта.
Как и все корреспонденты, мечусь по городу, ищу транспорт, добиваюсь пропуска, стремясь уехать на фронт…
Четыре дня варварских обстрелов города. В ответ стрельба с кораблей Невы и с кронштадтских фортов тяжелыми. Слухи, догадки; у многих, не знающих обстановки на фронте, сомнения. Я знаю все главное.
В середине дня 19-го выехал в фургоне-грузовике редакции „Удара по врагу“.
Рыхлый, разжиженный снег. По Международному проспекту множество грузовиков – на фронт. Застава. Путь в Пулково. Темнеет быстро. Взлеты осветительных ракет в районе Пушкина. Слева – всполохи, сзади, над Ленинградом, – тоже. Впереди зарево вспышек.
Пулковская гора. Сплошные воронки и ямины. Траншеи, надолбы, развалины обсерватории. До Пулкова заторов на пути нет. Линия светляков сзади – прикрытые и полные фары непрерывного потока машин в обе стороны. Немецкий передний край – бывший, прорванный 15-го. Угадываемые в ночи очертания траншеи, снежные поля, кое-где изглоданные осколками деревья. Нигде никаких домов. Только землянки, блиндажи, воронки. Виттолово, перекресток, резкий скачок, выбитая на обломанном мостике рессора. Стоянка – час, починка рессоры. Таскаю зарядные ящики, что-то опасливо вынимаю из них, но кажется – дымовые шашки. Ящики – под машину. Кругом (осторожно!) минировано.
Мы едем в Красное. Взято или нет? Никто не знает. Красноармеец, ждущий каких-то машин из Ленинграда, неопределенно роняет: „Кажется, взято!“.
Путь дальше. Грузовики с солдатами, боеприпасами, продовольствием, амуницией, цистерны, тягачи с пушками, длинные стволы дальнобойных орудий, зенитки, противотанковые пушки, танки – большие и малые, броневики, санитарные машины, сани с лошадьми, розвальни, „эмки“ и штабные жучки-машины, фургоны на колесах и фургоны на полозьях за тягачами, пешеходы с волокушами, кое-кто прицепился к пушкам. Мигание фар, вспыхивающих и тухнущих. Ощущение колоссальной технической мощи.
Ближе к фронту – все больше машин. Пять метров пути – полчаса стоянки, черепаший ход. Свалившиеся в канаву тягач, танк, несколько грузовиков. Беганье шоферов, солдат, офицеров, беспорядок, ругательства – а, в общем, терпеливое ожидание у гигантских пробок, запирающих движение в обе стороны.
Дорога в воронках. Огромные воронки от наших авиационных бомб. Немецкой авиации нет. Днем появлялись два немецких самолета, низко, чуть не касаясь автомашин, выныривали сбоку от Пушкина, били по колонне из пулеметов. И это все. Нет и обстрела, странная тишина впереди.
С удивлением видим: дома. Их только четыре на всем пути до Николаевки. Вновь начинают попадаться деревья, одиночные, изуродованные. Дальше – больше. До войны здесь, вокруг деревень, шумели живописные рощи. А где же теперь эти „освобожденные от гитлеровцев населенные пункты“ – Кокколево, Новый Суян, Виттолово, Рехколово?.. Их нет – только темная снежная пустыня. Огромная ночь, пожары, дорога и где-то в стороне от нее – фашисты. Никто не знает точно, где именно. И потому – ощущение враждебной таинственности этой бескрайней ночи.
Вот, наконец, здания на взгорке. Это – Николаевка. Уцелевшие силосные башни и какой-то дворец. Кругом биваки: костры в снежных ямах, траншеях, канавах. В примаскированном, а то и в откровенном свете автомобильных фар, костров, чадящих горелым автолом факелов очертания людей фантастичны. Эти люди, пристроившись в снегу кто как смог, варят еду, сушат портянки, дремлют, ждут, хлопочут…
Первое впечатление от Николаевки: когда подъезжали, слева огромный взрыв – взлетел
