Незримый мост - Евгений Брандис

А с чем было не так? Любое открытие уничтожает тех, кто топтался поблизости, когда оно проклюнулось из земли. Пока общество найдет противоядие от своего очередного успеха. Закон Тинноузера — это решено! И нельзя терять ни минуты. Надо достать полный текст доклада мистера Фамиредоу. И надо обсудить… С кем? Что, если попытаться встретиться с этим Мейсмэчером? Черриз хорошо отозвался о нем. Или это была просто шпилька?…

Внезапно распух и обрушился гром, из-за лип вынырнул неуклюжий пузатый вертолет, пронесся над сенатором, повис и с натужным ревом стал прилаживаться к лужайке за домом. Кажется, будут еще новости.

Сенатор взглянул на часы и медленно пошел обратно. С Мэйсмэчером лучше всего встретиться, не возвращаясь в столицу. Адрес добудет Гэб. Надо будет срочно позвонить ему — конечно, не отсюда.

Войдя в курительную, сенатор увидел, что все стоят, а перед ЭАКом сидит смуглый черноволосый человек и внимательно слушает запись заседания следственной комиссии. Сенатор сразу узнал его. Это был Мартиросян, специальный советник президента и его представитель в Совете национальной безопасности. («Ого, как широко было поставлено дельце! Я прав, тысячу раз прав. Закон Тинноузера!») Кивком поздоровавшись с ним, сенатор сел в кресло и внимательно выслушал еще раз все, о чем здесь шла речь.

Когда ЭАК умолк, Мартиросян прищурился, потряс головой, встал, прошелся по комнате, пошевелил длинными тонкими пальцами и начал говорить тихим успокаивающим голосом:

— Господа! Вместе со всеми вами я глубоко огорчен тем, что произошло. Но я хотел бы предостеречь вас. Не придавайте случившемуся слишком большого значения. Судя по дополнительной информации, которой я располагаю, ничего страшного не случилось. Несомненно, мы в ближайшее время повторим совещание в той или иной форме. Ради бога, не поймите меня так, что я не одобряю предпринятых вами действий. Наоборот. Я уполномочен выразить вам глубокую благодарность за четкое исполнение служебного долга. И за достигнутые результаты. Я считаю, что сделано все возможное. И в силу данных мне полномочий я закрываю следствие и прошу вас передать мне все материалы и вещественные доказательства по делу. Я вижу, вы, сенатор Тинноузер, хотите возразить? Уверяю вас, сенатор, в этом нет нужды. По возвращении в столицу вам будет дана возможность ознакомиться с дополнительными материалами. Я уверен, вы согласитесь с моим образом действий. Если же нет — у вас будет время и место их опротестовать. А теперь я попрошу пригласить сюда подполковника Хиппнса. Будет лучше, господа, если эта маленькая неприятность изгладится из вашей памяти. Кто пожелает, может немедленно воспользоваться услугами подполковника. Конечно, это не касается вас, сенатор, и вас, генерал. Я кончил. Есть ли у вас вопросы? Да, мистер Бартоломью, я вас слушаю.

— Но часть присутствовавших выехала, и…

— Понял вас, мистер Бартоломью. Всем без исключения, кроме перечисленных мною лиц и присутствовавших здесь конгрессменов, я повторяю, всем предоставляется возможность избавиться от ненужных воспоминаний.

— Но для этого нужно постановление суда. А для прекращения следствия я должен получить формальное распоряжение.

Не говоря ни слова, Мартиросян нагнулся, поднял с пола портфель, открыл его и двумя пальцами подал мистеру Бартоломью запечатанный конверт.

Бартоломью вскрыл конверт и поднес бумаги к глазам. Кивнул и протянул весь пакет полковнику Да-Винчи.

— Все. Это все, что нужно. Пожалуйста, полковник, прочтите. Алли, выдайте мистеру Мартиросяну все катушки по делу.

ЭАК с шелестом и пощелкиванием изверг шесть увесистых катушек, и Мартиросян небрежно сунул их в портфель. И остановил генерала Деймза, направившегося было к двери.

— Генерал! Когда подполковник Хиппнс освободится, позаботьтесь, пожалуйста, о своих людях.

Малое санирование памяти! Сенатор никогда не присутствовал при подобных церемониях. Он с интересом и холодной дрожью смотрел, как подполковник Хиппнс, одетый в белый халат, ставит на стол большой саквояж и достает из него пакет с пилюлями, как рядом с ним за столом устраивается писарь, как приносят две бутылки «Гранадос» и поднос с великолепными старинными бокалами, потому что в спешке Другой посуды не нашлось.

— Господа! — сказал подполковник Хиппнс. — Предлагаемый вам медикамент — мнемолизин — совершенно безвреден и не имеет побочного действия, вы можете мне поверить. Подойдя ко мне и получив препарат, назовите отчетливо свое имя, проглотите пилюлю, запейте, пройдите в первую дверь направо, сядьте там и в течение пятнадцати минут сохраняйте полное спокойствие, ни с кем не разговаривайте. Затем вы сможете вести себя совершенно свободно, но рекомендую через два — три часа, не позже, лечь спать. И еще одно. До сна исключите, пожалуйста, алкоголь. Кто-нибудь страдает атеросклерозом и сердечно-сосудистыми? Вас я попрошу перед сном собраться здесь. Ваш ночлег будет организован отдельно под наблюдением врача. Но, повторяю, это только мера предосторожности. Дозировка препарата такова, что вы забудете все, что произошло начиная с двенадцати ноль-ноль сегодняшнего дня. Тех, кто желает сохранить воспоминания о чем-либо из происшедшего за это время, я попрошу получить медикаменты, но не употреблять их, а заявить о своем желании и собраться во второй комнате налево. Можно приступать. Прошу подходить.

И вот один за другим, постепенно образуя нестройную очередь, все, кто были в комнате, стали подходить к подполковнику Хиппнсу, громко по буквам называть свои имена, глотать пилюли и, опустив глаза, выходить из комнаты.

Потрясенный сенатор сидел в кресле, цепко сжав руками подлокотники, и как зачарованный смотрел на это фантасмагорическое действо.

— Сенатор!

Перед ним стоял Мартиросян.

— Сенатор, мне нужно сказать вам несколько слов. Пойдемте. Вас интересует этот спектакль?

Сенатор послушно поднялся и вышел из комнаты следом за Мартиросяном.

В доме царила суета. В зале под Венерой «витязи мира» разбирали по комплектам постельное белье. По окнам гулял сильный луч прожектора. Доносился треск компрессора. Мельком взглянув в окно, сенатор увидел, что на лужайке перед домом солдаты быстро накачивают надувные стены, полы и потолки своих палаток.

— Я хотел бы лично принести вам извинения, сенатор. Откровенно говоря, мы рассчитывали, что от вашей комиссии приедет Альбано. Он курировал это дело. Но он так внезапно слег. И кажется, надолго.

Сенатор кивнул. («Так вот почему Фобс так льнул ко мне. Значит, он не знал, что Альбано болен. Он ждал его, и вдруг являюсь я! Хорошенький сюрпризец!»)