Северная сторона сердца - Долорес Редондо

цветастых лохмотьях, в накидке, расшитой раковинами, блестками и кораллами, в африканской или карибской маске, благодаря которой можно на равных общаться с духами.

Но в реальности трайтер оказался мужчиной с золотистой кожей, долговязым и немного сутулым, словно много часов провел, наклонившись вперед, или стеснялся собственного роста. На нем были широкие брюки с закатанными штанинами, из-под которых виднелись сильные худые лодыжки и крупные ступни, едва умещающиеся в резиновых сандалиях. На нем была майка с логотипом «Хорнетс»[24], довольно потрепанная и выцветшая. Волосы он носил чуть длиннее обычного, что подчеркивало седину, которая, казалось, покрывала большую часть его головы. Он забрался в лодку, прежде чем кто-либо осмелился потревожить пациентов, раскутал Медору и осмотрел ее, причем на лице у него не отразилось ни испуга, ни отвращения. Скорее на нем промелькнуло подобие жалости. С Дюпри он тоже особо не церемонился. Взглянул на него и тут же подал знак мужчинам, чтобы те вытащили его из лодки. Полдюжины рыбаков перенесли Дюпри вглубь дома, а Джонсон последовал за трайтером, пытаясь догнать его и рассказать о настойчивости Дюпри, требовавшего доставить его сюда, а также о том, что сказали врачи. В какой-то момент трайтер сам повернулся к Джонсону, так что тот вздрогнул от неожиданности, и остановился перед ним.

— Спасибо, — сказал агент искренне. Больше он не ничего не добавил, лишь слегка поклонился, признавая авторитет трайтера.

В комнате, которая занимала всю хижину, собралось не менее двадцати пяти человек — мужчины, женщины, ловцы креветок и прочие обитатели болот. Но их присутствие, казалось, нисколько не смущало трайтера. Он вел себя так, словно был со своим пациентом наедине: ни на кого не смотрел, ни к кому не обращался, ни о чем не спрашивал и ни у кого ничего не просил; все его внимание было целиком поглощено Дюпри.

Голос трайтера был низким и одновременно мягким. Амайя подумала, что ей хотелось бы услышать его смех. Он наклонился и вытащил из скрюченных пальцев Дюпри маленький мешочек из козьей кожи, который Амайя заметила в больнице. Рассмотрел его и очень осторожно положил на подушку рядом с агентом.

— Вы знаете, что это? — прошептала Амайя женщине, стоявшей рядом.

— Это гри-гри, амулет, — легко ответила женщина.

Амайя посмотрела на нее с подозрением — ее удивил ответ женщины, к тому же она не надеялась его получить.

— Это амулет вуду. Кто-то очень любит этого человека и сделал для него амулет, потому что знал, что он в опасности. Если б он не захватил его с собой, то непременно умер бы.

Амайя почувствовала легкое головокружение: теперь она была уверена, что у нее температура. От этого, а может, из-за сверхъестественной атмосферы этого места после долгих часов, проведенных на солнце, у нее возникло ощущение нереальности происходящего. Она ощутила болезненное тянущее чувство в животе, прикинула числа и подсчитала, что это не менструация. Затем Амайя почувствовала еще один укол: боль распространилась по внутренней поверхности бедер и на поясницу, вызывая слабость. Она старалась не обращать на нее внимания, сосредоточившись на трайтере.

Тот сел в изголовье кровати, на которую уложили Дюпри. Затем опустился на колени на деревянный пол и положил руки ему на грудь, одновременно склонив голову и бормоча что-то — вероятно, молитвы или заклинания. Амайя не понимала, что он говорит, но откуда-то знала, что этот человек могущественен, что перед ней кротчайший из воинов, скромнейший из князей.

Он провел руками по туловищу Дюпри, по ногам, снова по голове, повторяя прежний или начиная новый ритуал. В нем чувствовалась неиссякаемая энергия и уверенность. Трайтер возлагал руки на Дюпри, словно вкладывая в его тело сокровище или укрывая его мягким одеялом, чтобы спасти от страданий. Затем встал и оглядел присутствующих.

Дюпри выглядел умиротворенным: глаза его были закрыты, руки вытянуты вдоль тела. Он больше не потел и, казалось, крепко спал.

— Мы должны оставить его одного; я вылечил его, теперь он должен исцелиться сам, — сказал трайтер.

— Он спит? — спросил Булл, хотя прозвучало это не как вопрос, а как утверждение.

— Нет, — ответил трайтер. И, не дав больше никаких объяснений, посмотрел на рыбаков, жестом велев им привести Медору.

* * *

В отличие от трайтера, никто из присутствующих не выразил сострадания, когда они откинули простыню, прикрывавшую Медору. Запах старой могилы растекся по воздуху, заставляя большинство зажать рот и нос руками или вытянутыми воротниками футболок. Кто-то вскрикнул от омерзения и страха. Одни крестились, другие целовали амулеты и ладанки, в зависимости от своих верований.

А стоящая посреди комнаты Медора, казалось, не воспринимала никакой другой реальности, кроме света. Когда трайтер снял с нее простыню, она опустила голову, пряча глаза от света полудюжины лампочек, которые свисали с потолка и мигали, грозя перегореть при скачке напряжения, вырабатываемого генератором. Колтуны упали на ее лицо, приоткрыв череп, обтянутый заскорузлой кожей.

— Кто это с тобой сделал? — мягко спросил трайтер.

Вместо ответа женщина издала чуть слышное шипение, похожее на звук текущей по трубам воды.

Трайтер поднял руки и положил их на тощие плечи женщины, чьи кости выпирали сквозь больничную рубашку в мелкий цветочек.

Почувствовав прикосновение, Медора вздохнула и отступила на два шага, вызывая ужас у тех, кто находился с противоположной стороны комнаты. Трайтер снова подошел к ней и, не касаясь, склонил голову и начал читать молитву, шевеля одними губами.

Женщина принялась раскачиваться взад и вперед; казалось, по ее телу прокатывались мягкие волны — сначала по щиколоткам, затем по коленям, бедрам, плечам и шее.

— Ссссш, ссссш, ссссш, — тихонько шипела она.

Амайя завороженно смотрела на это зрелище. Она и представить себе не могла, что это измученное, высохшее и безжизненное тело может подавать столь очевидные признаки нормальной жизни.

— Ссссш, ссссш, ссссш, — продолжала чуть слышно шипеть женщина.

В издаваемых ею звуках было что-то гипнотическое; в них слышались притягательные и одновременно пугающие нотки, словно она предупреждала об опасности. Она чуть заметно покачивалась вперед и назад, издавая эти странные звуки. Ее руки висели по бокам, как сухие мертвые ветви, голова теперь тоже чуть заметно покачивалась то в одну сторону, то в другую; лицо по-прежнему покрывали спутанные колтуны.

— Ссссш, ссссш, ссссш, — шипела Медора.

— Змея, — пробормотала женщина, которая до этого говорила с Амайей.

Да, она шипела и покачивалась, как рептилия, как змея, а не какое-либо другое существо. Внезапно Амайя явственно различила предупреждающий сигнал: женщина зашипела чуть громче, вызывая у нее тревогу и ощущение того, что освещенная хижина посреди леса на самом деле не что иное, как ворота в ад. Амайя почувствовала это с такой