Ученик - Раймонд Фейст

Ее большие карие глаза изучали его какой-то миг, пока он обходил ее.

— Простите, мэм, — сказал Гаррет без задней мысли и поднял руку ко лбу, после чего исчез вслед за мастером егерем. За ним раздались удивленные и гневные крики.

Когда они покрыли еще четверть мили, Мартин остановился и прислушался. С северо-востока раздавались звуки боя: крики и звон оружия. Мартин ухмыльнулся.

— И те, и другие будут некоторое время заняты.

Гаррет устало опустился на землю и сказал:

— В следующий раз пошлите меня в замок, ладно, мастер егерь?

Мартин стал на колени рядом со следопытом.

— Это не даст цурани достичь Крайди до заката или даже позже. До завтра они не смогут начать атаку. Четыре сотни Темных Братьев — это не то, что они могут благополучно оставить в тылу. Мы немного отдохнем и двинемся в Крайди.

Гаррет прислонился спиной к дереву.

— Приятная новость, — он издал долгий вздох облегчения. — Все было на волоске, мастер егерь.

Мартин загадочно улыбнулся.

— Вся жизнь на волоске, Гаррет.

Гаррет медленно покачал головой.

— Вы видели ту девушку?

Мартин кивнул.

— Что с ней?

— Она была хорошенькая… — растерянно сказал Гаррет, — …нет, скорее даже красивая. У нее были длинные черные волосы, глаза ее были цвета меха выдры. И у нее были надутые губки и дерзкий взгляд. Достаточно, чтобы обеспечить второй взгляд большинства мужчин. Я не ожидал такого от Братства.

Мартин кивнул.

— Моредэлы действительно красивый народ, как и эльфы. Но помни, Гаррет, — сказал он с улыбкой, — что, если когда-нибудь ты снова станешь обмениваться любезностями с женщиной-моредэлкой, она так же может вырезать твое сердце, как и поцеловать тебя.

Они отдохнули немного; с северо-востока эхом раздавались крики. Потом они медленно встали и пошли в Крайди.

С начала войны цурани ограничили свои действия территориями, вплотную прилежащими к долине в Серых Башнях. Сообщения от гномов и эльфов говорили, что имеет место активность врага и в шахтах Серых Башен. Еще из долины были выброшены анклавы,[6] с которых производились набеги на позиции Королевства. Раз или два в течение года они обычно предпринимали наступление против Западных Армий герцогов, эльфов в Эльвандаре или против Крайди, но в основном они были довольны удержанием того, что уже захватили.

И каждый год они расширяли свои владения, строили еще анклавы, увеличивая подконтрольную территорию и захватывая сильную позицию, с которой они вели кампанию на следующий год. С падения Уолинора цурани не осуществили ожидаемую атаку к берегу Горького моря и не попытались снова взять ЛаМутские крепости возле Каменной Горы. Уолинор и город Крайди были разграблены и заброшены, скорее, для того, чтобы не дать их Королевству и Вольным Городам, чем для того, чтобы они достались цурани. К весне третьего годы войны вожди сил Королевства уже отчаялись в большой атаке, такой, которая могла бы сдвинуть войну с мертвой точки. Теперь она пришла. И пришла в логичном месте, на самом слабом фронте союзников, гарнизоне в Крайди.

Арута смотрел со стены на армию цурани. Он стоял рядом с Гарданом и Фэнноном. Позади него был Мартин Длинный Лук.

— Сколько? — спросил он, не отводя глаз от собирающегося войска.

— Пятнадцать сотен, две тысячи, трудно сказать, — проговорил Мартин. — Вчера шло еще две тысячи без того, что забрало с собой Темное Братство.

Из леса вдалеке раздавались звуки: рабочие валили деревья. Мастер Мечей и Мастер Егерь решили, что цурани рубят деревья, чтобы сделать осадные лестницы.

— Никогда не думал, что буду говорить такое, — сказал Мартин, — но жаль, что вчера в лесу не было четырех тысяч Темных Братьев.

Гардан плюнул со стены.

— Все равно вы хорошо сделали, мастер егерь. Очень подходяще, что они дерутся друг с другом.

Мартин безрадостно усмехнулся.

— А еще хорошо, что Темные Братья убивают как только увидят. Хотя я и уверен, что они делают это не из любви к нам, но они охраняют наш южный фланг.

— В том случае, если вчерашний отряд не был исключением, сказал Арута. — Если Братство покидает Зеленое Сердце, нам, возможно, скоро придется опасаться за Тулан, Джонриль и Карс.

— Я рад, что они не вели переговоров, — сказал Фэннон. — Если они заключат перемирие…

Мартин покачал головой.

— Моредэлы будут иметь дело только с поставщиками оружия и ренегатами, которые служат им за золото. В других отношениях мы им не нужны. И судя по всему, цурани склонны к завоеванию. Моредэлы не менее честолюбивы, чем мы.

Фэннон снова посмотрел на изготавливающееся войско цурани. Штандарты ярких цветов с символами и рисунками, странными для глаза, были расставлены вдоль первой линии армии. Сотни воинов в разноцветных доспехах стояли группами возле каждого знамени.

Прозвучал рог, и солдаты цурани стали лицом к стенам. Каждый штандарт вынесли вперед на десяток шагов и воткнули в землю. Небольшая группа солдат в шлемах с высоким гребнем, который войска Королевства приняли за офицерский знак, вышла вперед и встала на полпути между армией и знаменосцами. Один из них, в ярко-синих доспехах, что-то прокричал и показал на замок. Собранное воинство тоже ответило криком, и тогда другой офицер, на этот раз в ярко-красных доспехах, медленно пошел к замку.

Арута и остальные молча наблюдали как человек подходит к воротам. Он не смотрел ни вправо, ни влево, ни вверх на людей на стене, а шел, направив взгляд вперед, пока не достиг ворот. Там он вытащил большой ручной топор и три раза ударил рукояткой.

— Что он делает? — спросил Роланд, только что подошедший на лестницу.

Цурани снова ударил в ворота замка.

— Думаю, — сказал Лонгбоу, — он приказывает нам открыть ворота и выйти из замка.

Цурани отошел и швырнул топор в ворота, оставив его дрожать в дереве. Потом он не спеша повернулся и пошел прочь к радостно кричащим цурани.

— Что теперь? — спросил Фэннон.

— Кажется, я знаю, — сказал Мартин, снимая лук с плеча.

Он вытащил стрелу, приладил ее на тетиву и, дернув, выстрелил. Стрела ударилась в землю между ногами цуранийского офицера, и человек остановился.

— У горцев хадати в Ябоне есть похожие ритуалы, — сказал Мартин. — Они придают большое значение демонстрации храбрости перед лицом врага. В том, чтобы коснуться врага и оставить жить, больше чести, чем в его убийстве, — он показал на офицера, стоящего недвижимо. — Если я убью его — у меня нет чести, потому что он показывает нам, какой он храбрый. Но мы можем показать, что мы умеем играть в эту игру.