Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х - Роберт Наилевич Гараев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1998 г.р. Иван И. (имя изменено).
Состоял в группировке Приволжского района Казани в 2014–2016 годах
Мой отец в 1990-х годах был участником одного из казанских преступных объединений. Правда, не рядовым – киллером. Мать говорила, что рос он в неблагополучной семье: его мама – моя бабушка – выпивала, отец был работягой, и за ним никто не следил. В начале 1990-х, когда ему было четырнадцать, попал в группировку. Человек он был весьма амбициозный и быстро выбился на лидирующие позиции. Как взялся за оружие, неизвестно, но амбиции его и сгубили: он погиб в начале 2000-х. Рассказывали, что он всегда лез на рожон, и видимо, так и получилось, хотя конкретной причины не знаю. Знаю только, что убрал его один из своих.
Когда мне было четырнадцать, об этом мне рассказали сверстники, которым, в свою очередь, сказали их родители. Буквально: «Папа у тебя был бандитом». Однако на нашей семье его криминальная деятельность еще тогда сказалась: отец был в отъездах, а в нашей квартире постоянно проводили обыски. Маму забирали в милицию, расспрашивали об отце. Несколько раз давили на нее: говорили, что ее муж убивает людей и все вещи в квартире и украшения, которые он ей дарил, сняты с убитых людей. Конечно, у нее была истерика.
Дед по маминой линии, кстати, в середине 1970–1980-х состоял в группировке «Павлюхина». Он рассказывал про эпизод, когда у Искандера Тазетдинова (Шуры Большого «павлюхинского») в поселке Победилово была передряга. Там людей, кажется, расстреляли – дед при этом присутствовал. Бабушка тоже была знакома с «тяпляповскими», знала Джавду, Тазетдинова, которого потом расстреляли по делу «Тяп-Ляпа», знала его родителей. После приговора его мама еще долго пыталась узнать, расстреляли Искандера или нет. Года два-три ходила – ей говорили, что Искандер жив, он исполнения приговора ожидал несколько нет. У нее была надежда, что его отправили на рудники. Приговор привели в исполнение вроде бы в Нижнем Новгороде.
Я родился и жил в микрорайоне, в котором базировалась группировка моего отца. В 2014-м меня позвали стать ее участником – пацаны мне постоянно говорили, что я должен идти по его стопам. Могу рассказать, как это произошло конкретно. Я гулял на улице, ко мне подошли трое парней лет двадцати, и меня, как говорят, прикололи. Предложили прийти на сборы. Взяли номер телефона и сказали, что позвонят и скажут, когда подойти. Я подошел в назначенное время и место. Этобыло заброшенное помещение, куда простому человеку трудно попасть – только целенаправленно прийти. Там было человек десять моего возраста и постарше. Мне задали вопрос, который задают всем новеньким: «С какой целью подходишь на улицу?» А мне заранее накидали ответ: «С той целью, чтобы жить и двигаться с пацанами». И все! Так меня приняли в группировку. Дали покурить сигарету на первом сходняке, хотя это запрещается. Старший вытянул из пачки сигарету, сказал: «На, закури». После мы пошли играть в футбол.
Сборы проходили два-три, а то и четыре раза в неделю по часу в шесть вечера. Спарринга на них никакого не было, но у нас был обязательный бокс: два раза в неделю мы должны были ходить на бокс, и это засчитывалось как сборы. К себе со стороны старших я чувствовал что-то вроде покровительства – очевидно, из-за отца. Нам все время вдалбливали, что для нас должна существовать только улица и месить мы должны только за нее. У нас авторитет ни папа, ни мама, ни школа, ни друзья – никто! Авторитет один – улица. И за нее мы должны себя отдавать и по первому звонку подрываться в любое время.
В моем возрасте было двадцать-тридцать человек, в возрасте старше – 35–40. Всего мы делились на пять возрастов: мой был молодой, далее идет первый возраст, затем – второй, третий, четвертый и пятый. Дальше уже так называемые древние – люди, которые не ходят ни на какие сборы. Как правило, это мужчины за сорок. Раз в месяц мы сдавали в общак по сто пятьдесят рублей, сумма росла с переходом из первого возраста во второй и так далее. В каждом возрасте есть свой общак и свой смотрящий, который следит за этим. Если не кидаешь, то смотрящий должен кидать за тебя. Его старшие потом спрашивают, почему у тебя люди не кидают? И всем плевать: ты можешь быть из малообеспеченной семьи, но обязан отнять, украсть, а денюжку найти. Если у тебя какой-то бизнес, то должен процент отстегивать. Бывают случаи, когда груженый за общаком просто брал деньги и скрывался. Из общака также можно взять взаймы. К примеру, понадобились деньги, я иду к смотрящему за общаком моего возраста и говорю: «Нужно три тысячи рублей. Через две недели верну». Но через две недели я ему должен на двести или триста рублей больше – как он поставит.
Кроме смотрящего за общаком есть смотрящий за возрастом. Им быть престижно. Он отвечает за все, что происходит с определенным возрастом, прежде всего спрашивают с него. Мы накосячили, а со смотрящего пойдет спрос. Я напился, но ты получи втройне. Есть еще смотрящий за арматурами. У нас, в молодом возрасте, обязательно должны быть арматуры. В его обязанности входит следить, чтобы они не пропадали с места, где хранятся, и всех участников обеспечивать ими. Есть смотрящий за связью, знает все телефоны: если возрасту нужно собраться, он всех собирает. Если кого-то нет, спрашивать будут с него.
Молодые – пушечное мясо. Через них можно решать любой вопрос. А движухи бывают разные: например, разбить стекла в какой-нибудь шаурмечке. Взрослый группировщик открыл какой-нибудь ларек с цветами и через дорогу открыли такой же – конкуренция. И он может попросить молодых чужой ларек снести. К нам тоже самые разные просьбы от старших поступали. Например, ночью скрутить номера, проколоть колеса, кого-нибудь избить – это все делается через молодых.
Дела обсуждаются в WhatsApp и вконтакте, где мы создавали беседы – типа чатики. Основное правило: ни в коем случае не болтать лишнего. Появилась такая мода, что пацаны с улицы не ставят настоящие имена и фамилии во вконтакте. И фотографии нет. Это не запрет как таковой, по желанию.
До группировки в школе ко
