Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Их все тут знали. С улыбкой к ним подходили притронуться к черной одежде – на счастье. А один гражданин Лейпцига, лет четырех от роду, категорически заявил державшей за руку матери: «Хочу в трубочисты!»
Двое испачканных сажей людей вполне серьезно понимали свою обязанность «приносить счастье». Балагурили. Ставили на ладошках у малышей метки из сажи, подмигивали парням и девушкам, с пониманием относились к просьбам сняться рядышком с трубочистом. Сцены из оперетты! Один из героев – Рудольф Кюнь – в меру серьезен, из другого – Хайнца Башке – брызжет веселье. Один – обер-мейстер (у трубочистов это все равно что генерал у военных или гроссмейстер у шахматистов). Другой – трубочист рядовой. По возрасту Башке давно уже надо быть мастером. Но полагаю, из-за пристрастия особым образом согреваться после хождения по крышам, а также из нежелания делать большую карьеру он, как видно, навсегда и останется в рядовых трубочистах. И эта перспектива, я догадался, вполне устраивает веселого, доброго человека.
Снаряжение и одежда… Светлого места на этом платье найти невозможно. Даже шарфики вокруг шеи, чтобы сажа не проникала за ворот, чернее ночи. Блестят только зубы да еще белки глаз.
Инструмент трубочиста несложен, но колоритен: цепь, на цепи тяжелый металлический шар, а выше – стальная круглая щетка. Все вместе на длинном шнуре опускается вниз по трубе. Есть еще необходимые для работы щеточки и скребки. Но главное, без чего трубочист на работу не выезжает, – это, конечно, цилиндр.
О цилиндре особо. А сейчас с веселым Башке нам придется расстаться. Как раз в момент, когда я снимал трубочистов, из окошка четвертого этажа кто-то его окликнул. И он со всеми раскланялся.
Обер-мейстер тоже тронул рукою цилиндр. И мы отправились к нему ужинать.
Большая квартира с изразцовыми печками и образцовым порядком. Здороваясь с женой трубочиста, наблюдаю: куда же тут может ступить весь черный хозяин дома? Однако все предусмотрено: на кресло в прихожей фрау Кюнь привычно бросает кусок прозрачного пластика. Муж сел, откинул в сторону руку и покрутил двумя пальцами: сигарету.
Пока трубочист с наслаждением дымил, фрау Кюнь повела гостя показать чистоту и порядок, в каких полагается жить трубочисту.
Во время этой экскурсии я узнал: Рудольфу Кюню шестьдесят лет. На днях отмечали его юбилей. Друзья-трубочисты, а также владельцы труб и печей чествовали мастера примерно так же, как чествуют оперного певца. Одна из комнат заставлена всякого рода подарками, адресами в малиновых переплетах и корзинами неувядших цветов.
– Вы принимайтесь за чай, а я выйду переоденусь, – сказал трубочист.
Явился он минут через двадцать уже не трубочистом, а обыкновенным человеком – рубашка, галстук, нарядный костюм. Я даже слегка испугался: не исчезло ли вместе с перчатками и цилиндром все интересное в человеке?.. Нет, по-прежнему передо мной был обер-мейстер и веселый, находчивый человек. «Без трубочиста цивилизация задохнется», – сказал он значительно.
В серьезной части беседы я узнал: Лейпциг у трубочистов поделен на сорок округов. В каждом округе семь тысяч труб. И чтобы в каждой из них была надлежащая тяга и не горела бы сажа, шестьдесят шесть мужчин каждое утро надевают цилиндры и начинают хождение по крышам.
Есть еще сельские трубочисты. Тот же цилиндр, мотоцикл, гири и щетки, но у сельских еще и лестница есть – забираться на крыши.
– Сколько же всего трубочистов в стране? – осведомился я, полагая, что этот вопрос останется без ответа.
– Тысяча восемьсот пять трубочистов, – сказал обер-мейстер.
В одном из маленьких городков ГДР я сделал в блокноте запись: «Улица колбасников, улица кузнецов, улица мессершмидтов (точильщиков), улицы извозчиков, медников, шорников, трубочистов». Это средневековый след цеховых поселений. Профсоюзов тогда не знали, однако – «рыбак рыбака видит издалека» – жили профессиональным товариществом: сообща хранили секрет мастерства, помогали друг другу, сообща боролись с превратностями судьбы. Океан жизни растворил цеховые союзы. Пожалуй, лишь трубочисты сохранили свой цех. Есть у них герб (Кюнь показал мне его на тарелках, на кружках, скатертях, на печных изразцах и медных значках). Остался у них покровитель – святой Флориан («Без него никак невозможно: хождение по крыше – дело опасное. Я однажды летел – не иначе как Флориану обязан, что жив»). И самое главное – сохранилось у трубочистов товарищество: помогать, выручать, поддерживать честь трубочиста (девиз на гербе: «Один за всех, все за одного»). Так они и живут. Их союз не размыт, скорее всего, потому, что мало что изменилось в делах трубочиста с тех очень далеких времен, когда появились печи в домах.
Конечно, трубочист трубочисту рознь. Одно дело – новичок, которому надо два года учиться (раньше учились четыре года), другое дело – опытный мастер, видавший всякие трубы: церковные и фабричные, трубы в домах и в замках. И уж конечно, особое дело – трубочист обер-мейстер.
– Сколько же их в ГДР?
Мой собеседник стал загибать пальцы…
– Ну а если выделить самого-самого?..
Тут получилась заминка. Собеседник помялся, попросил у жены сигарету, и я понял, какой везучий я человек: «Мекка» древнего мастерства находилась тут, в этой комнате.
– Многое в жизни меняется, печи – не очень, – сказал трубочист, подавая с полок толстенные книги и наслаждаясь произведенным эффектом: все книги были о тайнах очистки труб. Одна («Настольная книга трубочиста») была подарена мальчику-трубочисту Рудольфу Кюню мастером, у которого он учился.
– В прежние времена мальчики лазили в трубы. Поднимались, упираясь в стены трубы коленями и локтями. Мастеру мальчик сигналил свистом: все, мол, в порядке, я наверху.
Профессиональная болезнь трубочистов – рак. Сажа канцерогенна. Связь между профессией и заболеванием впервые заметили еще в самом начале XVIII века. Это был первый случай установленной связи между профессией и раком. Мальчики, лазившие в трубу, заболевали обычно через пятнадцать-двадцать лет.
Пока мы с мастером говорим, почти непрерывно звонит телефон. Отвечает всем фрау Кюнь. Записать адрес, спросить, что с трубой, сказать, когда явится мастер, или дать какой-то совет – это ее забота.
А за столом рядом с нами мало-помалу собралось полдюжины ребятишек – девчонки и мальчишки. Истребляют пончики и не сводят глаз с обер-мейстера.
– Своих у нас нет. Поэтому двери всегда открыты. Со всей улицы собираются. Трое этих вот пятилетних мужчин уже твердо решили стать трубочистами. Девочки мечтают стать хотя бы женами трубочистов… А ведь станут, знаю, учителями, химиками, инженерами. Нашу работу любят лишь в детстве. Что скажешь, работа очень нечистая, да и кому охота лазить
