Тридцать лет на Cтарой площади - Карен Брутенц

В Финляндии ситуация была иной, и это стало сюжетной основой фильма. Приехавший в Хельсинки американец в компании финнов держит речь о том, что Финляндия – «отсталая страна», поскольку здесь не развита порнография, что «порнография спасет ее» и он прибыл «помочь». Затем демонстрируется эта «помощь»: съемки «спасителем» из США порнофильма, которые завершаются его эйфорическими декларациями, исполнением государственного гимна Финляндии и подъемом ее флага. Как я понимаю, теперь «помощь» оказывается России. Россию тоже учат «заниматься (какой подходящий глагол, не правда ли!) любовью», а не любить. И не «обязаны» ли мы, в частности, этому обучению блестящим достижением: в десятки раз возросшим числом больных сифилисом и Другими венерическими заболеваниями?

И совсем коротко о первом свидании с Соединенными Штатами в феврале 1973 года. С тех пор бывал там не раз, и представление об Америке сегодня шире, объемнее и, мне кажется, точнее. Тогда же в голове поселился скорее хаос, какая?то мешанина впечатлений. Поначалу очень понравился Нью?Йорк – город?мир с его многократно у нас обруганными каменно?металлическими великанами, с его красочной толпой, многоцветней и смешением людей, языков, рас. Увидел и поразился: на таком?то красивом и сытом фоне – ужасающе запущенные районы того же вселенского города, бомжи, молодые люди, большей частью негры, с каким?то необычно потухшим или, напротив, с бросающим вызов взглядом (как мне потом объяснили, наркоманы до и после дозы). Внимал шефу нью?йоркской полиции, который с телеэкрана советовал горожанам, выходя на улицы, иметь под рукой 20?долларовую бумажку, чтобы немедленно откупиться от алчущих «дозы» наркоманов.

Не раз слышал неожиданные – при моих представлениях о расовых отношениях в США – сетования белых на то, что они начинают себя чувствовать расово?ущемленными и беспокоятся за свою безопасность. По их словам, под лозунгом «Black is wonderful» негры ведут себя провоцирующе, в том числе в общественных местах.

Но наибольшее впечатление произвела университетская молодежь – открытая, доброжелательная, энергичная и самостоятельная, с уже проклюнувшейся деловой хваткой, любознательная и в чем?то мило?наивная. Мы посетили несколько университетов, и руководитель делегации охотно предоставлял мне «привилегию» встречаться с учащимися, поскольку нас ждали неприятные вопросы о положении с демократией и свободой слова в Советском Союзе, о Солженицыне и т. д. Встречи, которые проходили в неформальной обстановке (многие сидели на полу), часто в «чайное» время, перетекали в беседы с группками слушателей, продолжались за обедом в студенческих столовых.

Особенно привлекательными показались отношение ребят к труду и их независимый нрав. Обеды дважды свели меня с отпрысками весьма богатых людей. Один из них – 21 года, работает с 15 лет, целиком себя содержит и очень этим дорожит, ибо хочет быть самостоятельным. Говорит, что такой подход совпадает и с точкой зрения его «стариков». Трудился в разных местах, в том числе и у своих родителей. На мой вопрос: «Они, наверное, хорошо тебе платят?» – ответил: «Да, но за работу». Другой парень моет машины в гараже богатого дедушки, причем «вкалывает», как он сам выразился, «за каждый цент».

Не заметил я у студентов, в том числе и из богатых семей, никакого стремления к роскоши. Когда в делегации зашел разговор об этом, наша коллега, сотрудница Общества дружбы с зарубежными странами, рассказала, как дамы из обслуживающего персонала в гостинице «Москва» были неприятно поражены скромным гардеробом дочери Рокфеллера (который незадолго до этого останавливался в этой гостинице).

Наряду с жизнью в Советском Союзе основным сюжетом разговоров в студенческих столовых было лицемерие взрослых, несоблюдение ими самими правил, которые они навязывают детям и внукам. В качестве примера приводилось и отношение к марихуане. Они отстаивали свое право употреблять ее, доказывая, что это не в большей мере возбуждающее вещество, чем алкоголь, которому взрослые отдают столь щедрую дань.

И еще одно впечатление, но удручающее: почти рекордная пустота, примитивность и фальшь массового американского кино (да и многих телевизионных передач), их пропагандистская и слащаво?назидательная начинка, напоминающая многие наши фильмы, но похуже качеством. И недоумение: как это сообразуется, например, с таким студенчеством?

Часть IV

ГЛАЗАМИ ЗАМЕСТИТЕЛЯ

Консультантом я проработал 13 лет – немалый срок для одной должности, тем более что на это ушла львиная доля самого продуктивного времени, отпущенного человеку: от 39 до 52. За эти годы, как я уже упоминал, мне делали соблазнительные предложения о переходе на другую работу, однако Пономарев и слышать не хотел. Вместе с тем начиная с 1967 года, когда впервые на эту тему заговорил Кусков, меня ублажали намеками относительно намерения «выдвинуть», а то и прямыми обещаниями на этот счет.

Такие намерения, видимо, действительно существовали, но их реализация надолго затянулась, хотя в пользу этого лоббировали и мои коллеги, особенно активно А. Черняев. Возможно, сыграло роль – конечно, не в глазах Пономарева – мое «неарийское» происхождение: за все годы работы в ЦК не помню ни единого случая, когда на должности заместителя заведующего отделом, тем более Международного, находился нерусский (неукраинец, небелорус).

Свой голос подал и брежневский помощник Александров. Как?то в Завидове при всех, с некоторым нажимом (думаю, для передачи Пономареву), он спросил Загладина: «Почему вы передерживаете Карена Нерсесовича?» Тот отвечал, что это непростой вопрос – необходимо?де одновременно «повысить» и некоторых других товарищей.

Не исключено, что это простое совпадение, но по возвращении из Завидова Борис Николаевич, давая очередное задание, заметил, как бы оправдываясь: «Вы же знаете, представление на вас больше полугода лежит у Михаила Андреевича». Тут, к слову, проявился характер отношений между Сусловым и Пономаревым. Последний предпочитал лишний раз не осведомляться – не беспокоить. Действовала некая, назовем это так, этика: если высшее начальство не реагирует, у него есть на то причины и спрашивать неприлично.

Как бы то ни было, в июне 1976 года меня утвердили заместителем заведующего отделом, введя для этого дополнительную единицу. Что произошло – не знаю и, очевидно, никогда не узнаю.

Первоначально, несколько месяцев, моим уделом были страны Латинской Америки. Затем мне добавили Ближний Восток и Северную Африку. Это сложное и интересное направление, ставшее одним из узловых пунктов противостояния СССР и США, а также общие проблемы развивающихся стран были основным предметом моих забот многие годы «земства». И уже в перестроечное время, после ухода Черняева в помощники к Горбачеву, я получил еще и сектор США и Канады. Такая «экспансия», конечно, требовала немалых дополнительных усилий. Но были и плюсы: новизна проблем, возможность расширять свои интеллектуальные и политические горизонты.