Вас любит Президент - Владимир Романовский

Он говорит – «На сегодняшний спектакль?»

Проходит некоторое время прежде чем я понимаю, что это, типа, сарказм. Вот же сволочь. Я и так раздражена, но знаю, что нужно быть вежливой, поскольку представители среднего класса ужасно обидчивы, и я говорю – «Мне нужно попасть в Линкольн Центр».

Он говорит – «Могу вам продать Метрокард, если хотите. А вон тот автомат, видите? – продает билеты на одиночные поездки. И Метрокард тоже».

Все это похоже на то, что говорят в парке аттракционов. Одиночные поездки, надо же. Хмм.

Я говорю – «Автомат?»

Он говорит – «Вон там».

Я иду к автомату. Следует дотронуться до экрана, чтобы активизировать меню. Ну, здесь я по крайней мере на знакомой территории. Опции странные какие-то. Что такое Месячная Карта? А Семидневный Безлимитный? И где названия станций? Или, может быть – сто остановок или одна, цена одна и та же? Глупо как-то. Ничего не понимаю. Но вдруг вижу – вот – Одиночная Поездка. Я следую инструкциям. Машина спрашивает, желаю ли я платить наличными или использовать кредитку. Боюсь, что кредитки пока что пролетают. Наличными получается два доллара с половиной. Это намного дешевле, чем поездка на такси отсюда в Линкольн Центр. Если я все делаю правильно (я до сих пор не уверена), то получается значительная экономия. Может, быть бедной не так уж плохо – можно на многом экономить. Я вставляю два доллара в автомат, кидаю пятьдесят центов в специальную такую щель, и билет выстреливает мне в руку. Я кладу его в карман и иду к турникетам. Но турникет не поворачивается. Справа какой-то мужчина проходит через турникет, и я вижу, как он пропускает свой билет через какой-то параллелограмм с углублением в нем, прикрепленный к турникету. Это похоже на парижское метро. Понимаю. Я вынимаю свой билет и провожу им вдоль углубления. И теперь турникет поворачивается. Вот. Я смогла. Сама.

Есть стрелки и, вроде, знаки и названия – тоже похоже на парижское метро. Одна надпись говорит – Квинс и Бронкс, вторая – Даунтаун и Бруклин. Надписи, говорящей – Линкольн Центр – нет. А я и так на пятом месяце беременности, знаете ли.

Внезапно где-то зашумело, и куча народу выходит из одного из проходов, некоторые из выходящих вполне прилично выглядят. Я подхожу к моложавому симпатичному мужчине и говорю – «Простите?»

Он говорит – «Да?»

Я говорю – «Мне нужно попасть в Линкольн Центр».

Он говорит – «Э…»

Внезапно толстая черная женщина, одетая, как одеваются медсестры, останавливается возле нас и говорит – «Тебе на другую сторону, солнышко. И нужно будет пересесть в Таймз Сквере. Тебе нужен Номер Один». Она указывает пальцем. Я благодарю ее и молодого человека и иду на «другую сторону», и эта другая сторона оказывается другой стороной железнодорожного пути.

Я спускаюсь на платформу, а там много народу, ждут поезда. Неожиданно я понимаю, что некоторые из них на меня смотрят. Я думаю – что-то не так с одеждой, может дырка где, или порвалось что. Я не слишком стыдлива, поэтому я просто осматриваю жакет, блузку, брюки, туфли – нет, вроде ничего особенного нигде, а потом соображаю, что особенное есть, и много.

Конечно же. Не знаю, где все эти люди покупают себе одежду, может на барахолках, может в Армии Спасения, но одежда на них глупая, смешная, и многие из предметов этой одежды на вид – полны статикой. Прислуга обычно такие тряпки носит, поэтому я знаю. Те тряпки, что на мне – они приличные тряпки, и они выделяются здесь, на платформе метро. В метро, очевидно, принято одеваться специальным образом. Вот поэтому все на меня и таращатся. Ну и ну.

Тут внезапно до меня доходит, что я наивная дура. Я вспоминаю, какая у меня должна была быть плата за квартиру, если бы я въехала в ту дыру в Бруклине, а потом вспоминаю, сколько я заплатила за каждый предмет одежды, который в данный момент на мне, и понимаю наконец, какая я идиотка неприкаянная. Эти люди не могут купить приличную одежду! Она им не по карману. О, черт. Скоро лето. Тряпки, которые сейчас в моих платьевых мешках – выйдут из моды к следующей осени, а летнюю одежду я до сих пор себе не купила – никакую, и нужно будет купить, а поскольку я теперь – часть этой среднеклассовой толпы, я не смогу купить то, что обычно покупаю. Придется покупать вот такие вот отвратительные ткани и фасоны, как на них. В магазинах готовой одежды. Как они называются? Блумингдейлз, что ли, не помню. Никакой больше Мэдисон Авеню.

О! Не забудем также, что в октябре я буду рожать – в какой там больнице рожают бедные, санитария ни к черту и так далее. Наверное, не очень дорого, в смысле – это все-таки не операция или еще что-то, но просто мысль о том, что мне придется провести неделю или две в больнице для бедных – невыносима. Может папа к тому времени что-нибудь придумает с финансами. Представляете? Пыль, вонь, полные пепельницы везде. Нет, я вспомнила – бедные больше не курят. Правительство им велело, чтоб не курили. Может кто-то из правительства вошел в одну из таких больниц и пришел в ужас, и чтобы облегчить всем жизнь, велел им больше не курить.

Меня тошнит. Нет. Нужно просто заплатить акушерке и рожать дома. Акушерки ведь не могут стоить очень дорого. Что еще? А, да. Бедные люди – работают. У них доход – от их работы. Может, мне тоже нужно найти работу. Или просто выйти замуж. Найти кого-нибудь с похожими интересами, родственный интеллект какой-нибудь. Не хочу никого из моего круга, который больше не мой круг, но и деревенщину какого-нибудь тоже не желаю. Хобби – музыка, литература, подслушивание. Кстати, недавно появился новый тип микрофона … долго рассказывать. Мне парень позвонил, у которого я такие вещи покупаю. Сказал, что сделает мне скидку. Шесть тысяч вместо восьми. Видел бы он, что сами знаете кто сделал с моей «радиорубкой». И с аквариумом. А рыбы все исчезли. Может, он положил их на слой риса и пожрал их всех, когда они были еще живы. С него станется.

Мама позвонила вчера, спросила, нет ли у меня денег, чтобы ей одолжить.

Ну, хорошо. Мне нужен совет. Признаюсь.

Я вынимаю мобильник и звоню папе.

Он говорит – «Привет, дочка. Сейчас говорить не могу. Я сегодня поздно работаю. Встретимся через час?»

Я говорю – «Работаешь? У тебя есть работа, папа?»

Он говорит – «Ага. Хочешь верь, хочешь нет. Знаешь маленький венгерский ресторан на Сорок Шестой и Восьмой?»

Я говорю – «Нет, но найду».

Он говорит – «В восемь вечера. Не опаздывай».

Тут прибывает поезд, и все в него заходят. Внутри поезда – много народу с усталыми и недовольными лицами, плохой кожей, и враждебными взглядами. Все места заняты и, странно, как однажды заметил сами знаете кто, на некоторых местах сидят мужчины, а некоторые женщины стоят рядом. Сюрреализм какой-то. Кондуктор кричит по интеркому, что следующая станция будет Таймз Сквер, и что нет локального сервиса на Тридцать Четвертой. Не знаю, что это значит. Двери закрываются. Вижу какого-то пожилого китайца в кепке с надписью Управление Транспортом Метрополии – он читает что-то похожее на сценарий. Знаю, как выглядит сценарий, поскольку у меня был однажды любовник, который писал сценарии. В сценариях всегда большие поля, всегда попусту тратится много места на странице.