А был ли мальчик (част 1-6) - Convallaria Majalis

Люциус катастрофически терял позиции. Более того, он не понимал, почему это происходит. У него создалось впечатление, что некто неуловимый дергает за ниточки, имея конечной целью парализовать работу министерства. Малфой и Фадж, каждый по мере своих сил, старались собрать воедино рассыпаающийся механизм, но это было все равно что бороться с ветряными мельницами. Никаких тяжелых нарушений или должностных преступлений, за которые можно было бы наказать -- только халатность и небрежность. Не та дата в отчете, не тот номер в приказе, не та буква в фамилии назначенного сотрудника -- и горы, горы макулатуры растут, погребая под собой чиновников. Казалось, будто какой-то странный вирус заразил все министерство, а лекарства не действовали.

Тучи сгущались, но я не могла сообразить, над чьей головой они прольются дождем -- и ограничится ли только им. Возможен ведь и град...

Когда меня в конце марта вызвал для серьезного разговора папа, я уже была предупреждена. Наверное, поэтому я не слишком запаниковала, когда Северус расстегнул манжету на левой руке и показал мне запястье с Меткой -- обычно едва различимый рисунок потемнел раза в два, и ему не хватало самой малости, чтобы называться черным.

-- Он набирает силу. Такой Метка не была даже на твоем первом курсе, -- бесцветно проговорил папа.

-- Думаешь, все случится в этом году?

-- Вероятно. Каркаров уже готов при первой необходимости бросить своих студентов и сбежать. Ему есть чего бояться -- он сдал всех, кого мог, в свое время, и большая половина заключенных в Азкабане сидит там благодаря ему.

-- А ты не свидетельствовал? -- полюбопытствовала я. Северус медленно застегнул манжету. Он всегда носил одежду с длинным рукавом, таким, чтобы полностью закрывал Метку.

-- Нет. Не пришлось.

-- Но твое положение не лучше, -- невесело улыбнулась я. -- Все знают, чей ты отец.

-- Я в безопасности в Хогвартсе, -- положил мне руку на плечо папа. -- Здесь меня может настигнуть его зов -- но не более того.

Вспомнив, что говорил мне папа о Метке, я почувствовала озноб -- через эту маленькую татуировку можно было не только позвать, но и наказать своего вассала -- высосав досуха его магию, жизненную силу, душу.

-- Люциус говорил со мной вчера вечером. Его метка тоже потемнела. Сейчас он перенастраивает родовые чары вокруг поместья так, чтобы никто не мог войти без приглашения главы семейства.

-- Боюсь, это не поможет. Он вассал Реддла -- а, значит, тот имеет право без спросу входить в его дом.

-- Он знает. Он только хочет свести к минимуму опасность -- чтобы никто из Пожирателей не смог заглянуть в гости.

Папа предлжил мне чаю, и я с удовольствием вдохнула запах мяты. Отпила глоточек, посмаковала.

-- Он склонен к театральным эффектам, -- сказал Северус. -- Я боюсь, что на третьем испытании случится что-то дурное.

Я вспомнила составленный для Трелони гороскоп и кисло усмехнулась:

-- Я уверена, что все будет хорошо.

-- Я боюсь за тебя.

-- Знаю. Не надо. Все будет хорошо, -- повторила я, обнимая папу, и отмечая мимоходом, что уже достаю ему макушкой до подбородка. -- Все будет хорошо...

На следующий день меня вызвал директор. Предвкушая мармелад и лапшу на ушах, я назвала гаргулье пароль и оказалась в кабинете. Он опять был захламлен, и я удивилась проворности, с которой Дамблдор натаскал сувениров взамен конфискованных Малфоем.

-- Ну, Гарри, как тебе живется?

-- Вашими молитвами, -- не удержалась я. -- Все просто замечательно, особенно Турнир -- столько новых впечатлений!

-- Ты ведь не принимаешь помощи от кого-нибудь из преподавателей или устроителей? Не все их намерения могут оказаться честными, -- сверкнул младенчески-чистым взглядом Дамблдор. -- Я хотел бы показать тебе кое-что. Ты уже имела дело с Омутом Памяти?

-- Нет, -- соврала я, не моргнув глазом. -- А что это?

Директорский Омут был украшен рунами по ободу и инкрустацией из сапфиров и рубинов. Насколько я разбиралась в рунах и магической минералогии, смысловой нагрузки украшения не несли.

-- В этом Омуте можно просмотреть чужие воспоминания. В данном случае -- мои.

Он вытянул из виска серебристую нить и поместил ее в чашу.

-- Наклонись над Омутом и погрузи лицо в воспоминание, -- велел он. Я так и сделала, и оказалась сидящей на скамье в среднем ряду амфитеатра. Внизу, в центре, на привинченном к полу кресле сидел Каркаров -- еще не седой, одетый в рваную грязную мантию. Его ноги и руки опутывали цепи. Захлебываясь от страха, он говорил и говорил, а у меня волосы поднимались дыбом от описания преступлений, совершенных Пожирателями. Лестранжи, Долохов, Руквуд -- их преступления проходили у меня перед глазами нескончаемой чередой, пахнущей кровью и болью.

Каркарова увели, последнее, что он успел поведать -- деяния Малфоя-старшего и Снейпа. На скамье подсудимых его сменяли Пожиратели, один за другим. Не было только папы и Люциуса -- они уже были оправданы, как узнала я из реплик Дамблдора, сидящего рядом со мной как зритель, и Бартемиуса Крауча, представителя обвинения. Предпоследним место в кресле занял Людо Бегмен, узнанный мною с превеликим трудом. Он был, не в пример нынешнему, мускулист и строен, и нос его еще не был расплющен бладжером -- до назначения в министерстве Бегмен был профессиональным квиддичным игроком.

Бегмена оправдали.

Последними были четверо: юноша лет восемнадцати-двадцати, светловолосый и светлоглазый. Он был напуган так, как никто из его предшественников, и трясся в своем кресле как студень. Вторым был худощавый средних лет колдун, чьи губы только нервно подергивались, третьим -- плотный мужчина, глядящий на Крауча пустыми глазами. Четвертой была черноволосая женщина, сидящая в своем кресле, как на королевском престоле. Ее лицо напомнило мне Сириуса, и я решила, что это его кузина Беллатрикс.

Крауч поднялся и посмотрел на заключенных. Лицо его исказила лютая ненависть.

— Вас доставили в Совет по магическому законодательству, — громко и ясно произнес он, — чтобы вынести приговор. Вы обвиняетесь в преступлении, гнуснее которого...

— Отец, — крикнул юноша, — отец... пожалуйста...

— ... этот зал еще не слышал. — Крауч повысил голос, чтобы заглушить слова сына. — Мы выслушали свидетельства, доказывающие вашу вину. Вы все обвиняетесь в том, что похитили мракоборца Фрэнка Лонгботтома и подвергли его заклятию Круциатус. Вы думали, что он знает, где находится ваш исчезнувший хозяин, Тот-Кого-Нельзя-Называть...

— Отец, я в этом не участвовал! — еще громче крикнул прикованный к креслу юноша. — Клянусь тебе! Не отправляй меня опять к дементорам...

— Вы также обвиняетесь в том, — надрывал голос мистер Крауч, — что, не узнав ничего от Фрэнка Лонгботтома, вы подвергли заклятию Круциатус его жену Алису Лонгботтом. Вы намеревались вернуть власть Тому-Кого-Нельзя-Называть, чтобы продолжать сеять зло, чем вы, без сомнения, занимались, пока ваш хозяин был в силе. И я прошу присяжных...