Остров - Пётр Валерьевич Кожевников

это в клуб? — Двумя пальцами она стягивает в гармошку кожный покров на лбу. Спать, но не сразу.

— Конечно, в клуб, а куда же еще? — Предчувствие читки и возможных последствий. — Так все надоело, что просто безразлично.

— А потом?

12 число. Опасение испортить предмет прозы отсутствием эпилога либо наличием некачественной развязки не позволяет долее растягивать интервал в процессе, но я, по причинам внешним и внутренним, а главное, руководствуясь (и не руководствуясь) намеками тайных сил, до сего часа (22.07) не навестил адвокатессу, так что принужден (ха-ха!) внедрить в хронику абзац фантазии, хотя до ознакомления с вещью многочисленного круга не смогу наверняка угадать, окажется задуманная вариация менее или более убедительной, нежели прочий материал...

Кстати заметить, прервал, дабы реставрировать фрагмент 9 числа. Теперь — к адвокатессе.

Завтра — на вахту, а, значит, в среду, предварительно обусловив свидание, я встречаюсь...

По порядку: вход, приветствие, поклоны от родни, вопросы и ответы относительно семьи и быта и — к делу. Несколько профессиональных вопросов. Эдакая акупунктура. Она понимает, что меня интересует то, о чем она в состоянии информировать не официальным языком юриста, а лишь по-родственному, что вот-де, если попробовать так и так. Она бы, оказывается, и рада, да вот беда (я не стебусь над ней!) , если на следствии о неправомерности курсанта на концерте я смогу представить пару очевидцев из своих спутников, то есть из тех, кто присутствовал в отделении, я если кого и разыщу, то они вряд ли подпишутся под моими обвинениями, к тому же к моменту вымогательства остались только пьяные, да и они, конечно, не слышали шепота дежурных. Вот если бы я сразу сделал экспертизу. Вот если бы я тотчас обратился туда-то и туда-то. Я — виноват! Согласен. Я спасовал и растерялся. Теперь, конечно, можно, но ведь прошло уже... А в общем-то, с каждым случаются в жизни неприятности, о которых потом не хочется вспоминать. Надо быть предельно осторожней. Да, понятно, унизительно, но это лишь чувства, слова, а в данном эпизоде на весы желательно класть только подтверждаемые факты. Да, если что будет нужно, то в любой день, только вначале по телефону.

13 число. Истекли сутки, и хотя я пишу это до 00 ч. 00 м., но мне необходимо опередить время, чтобы опустить занавес. Это можно было сделать и раньше, и я бы не испытал теперешних сложностей с эпилогом. Нужно что-то закрутить еще, завязать и разорвать — бам-бум-хлоп! — конец, но я все еще продолжаю, мне охота еще поболтать с самим собой посредством пера и бумаги. (Заметьте, какая масса несоответствий в прозе и бытии, но займитесь счетом самостоятельно, как-нибудь после, мне действительно пора завершать.)

Лучше всего, мыслится, пригласить читателя на экскурсию в мой лимбико-ретикуляторный комплекс где-нибудь через час с четвертью. Но я не в силах, а посему не имею более выбора и перехожу к резюме.

З0+у — сегодняшняя сумма моей жизни. Из известного числа уже ничего нельзя вычесть, однако через х лет настанет пора, когда столь же трудно станет приплюсовывать новые значения. Это случится после того, как трехглавый Дракон всерьез изберет меня своей добычей. Точнее, когда я окажусь достоин того, чтобы стать жертвой.

ЛИЧНАЯ НЕОСТОРОЖНОСТЬ

Повесть

1. ЮЖНАЯ АКВАТОРИЯ

Кабинет техники безопасности. Трудоустройство.

— Сколько ходок? — Инженер по ТБ тасует документы. Едкое разочарование. — Что, не сидел?

— Нет. — Спринтерски роюсь в памяти. Кто мог фальсифицировать биографию?

— И статьи нет в трудовой книжке? — словно о необходимом атрибуте, как прививка манту или флюорография.

— Да я, знаете, никаких замечаний не имею. — Надо ли в этом отчитываться? — Практически не пью.

— Не показалось бы тебе там туго. Смотри, чтоб на следующий день не припылил ко мне за переводкой. — Инженер заселяет полые графы. — На Южном в основном уголовные элементы: они и зарплату могут отобрать, и по голове настучать. Ты, я смотрю, парень здоровый, но один, говорят, в поле не воин.

Южный участок. Направление.

Визирую присутствующих периферическим зрением. Ошибка очевидна, но впечатление, что лица загримированы, — неотвязно. Обладая даром чтения кармы, я мог бы расшифровать метаморфозы физиогномики. Каждая маска — калейдоскоп минувших судеб. Внезапность ракурса выявляет незаурядность, но мимика разрушает эфемерный фантом тирана или реформатора — передо мной вновь деградировавший организм. Иллюзии патриаршей рясы и монаршей мантии конкретизируются в залатанную экипировку рабочих по дно- и берегоочистке, трансформируясь далее в карнавальные костюмы комиков: штурманка и сетка из-под лука для сохранения конфигурации волос, летная полярная куртка и монтажная каска, милицейский китель и тюбетейка, морской бушлат и прожженное окурками сомбреро. Регалии отличия и доблести фокусируются в значки ГТО, «За спасение на водах», «Ленинграду — 250 лет» и просто — дыры. Плоеный воротник — в гипс.

В объеме — перманентный говор. Вначале я не пытался опознать стандартную суть, теперь недоумеваю: лексика рабочих доступна мне пунктиром. Азбука татуировок и специфика диалекта обнаруживают в моих коллегах ветеранов ГУЛАГа. Человек с лицом каменного идола гипотезируется как лидер сидящих. Диалог с начальником участка формирует из него старшего мастера. Приближением к истинности флибустьерской упаковки оказывается Панч: черный мундир, блистание золотых шевронов, фуражка с «крабом».

В детстве меня неизменно притесняли: я освобождал от мелочи карманы по требованию юных гангстеров, в школе под угрозой расправы меня заставляли кривляться и выкрикивать матерные заклинания. Существовали парадные, мимо которых я боялся ходить. Моя видимая благополучность вызывала стремление поиздеваться у самых неагрессивных подростков. Теперь я вкомпонован в конгломерат персон, на которых я раньше (теперь?) страшился остановить взгляд, потому что они чувствовали мою незащищенность на дистанции.

— Мы будем обслуживать акваторию Пьяной гавани. — Гостеприимная улыбка, заячьи резцы фиксируют нижнюю губу. Начальник участка объясняет мне, как добраться. — Я вас направляю туда дежурить. Кроме того, мы будем выпускать стенную газету «Южная акватория», в которой будем отражать жизнь нашего участка. Если вы сможете ее оформлять, то за это тоже станете получать деньги.

Пьяная гавань. Вахта.

— А по концовке она от бормотухи и подохла. День валяется. Второй пошел. Зашмонила. С бодуна и не догадаюсь, что с ней толком-то сотворить. Кое-что гопникам задвинул. Ну, то, что она при