Милорадович - Александр Бондаренко

Граф Витгенштейн с ролью главнокомандующего не справился — это был не его уровень, чего не понял Александр I. Зато в историю Петр Христианович вошел как «Спаситель Петербурга», блистательный командир 1-го отдельного корпуса — и тем он был известен всей России. Однако государь не спешил признать и исправить свою ошибку, и тогда граф Милорадович вновь стал спасать армию.

«Граф Милорадович, у которого глаза совсем опухли от трудов и бессонницы, поехал в Главную квартиру, где государь император весьма милостиво приглашал его провести несколько дней в покое»[1447].

«Я поехал поутру к графу Витгенштейну и сказал ему: зная благородный образ ваших мыслей, я намерен с вами объясниться откровенно. Беспорядки в армии умножаются ежедневно, все на вас ропщут, благо отечества требует, чтобы назначили на место ваше другого Главнокомандующего. "Вы старее меня, — отвечал граф Витгенштейн, — и я охотно буду служить под начальством вашим или другого, кого император на место мое определит"»[1448].

«После этого объяснения Милорадович поехал к государю, изобразил ему настоящее положение дел и просил его принять лично начальство над армией, на что Александр ответил: "Я взял на себя управление политическими делами; что же касается до военных, то я не беру их на себя". — "В таком случае поручите армию Барклаю, он старее всех", — сказал Милорадович. "Он не захочет командовать", — возразил государь. — "Прикажите ему, Ваше Величество; тот изменник, кто в теперешних обстоятельствах осмелится воспротивиться вашей воле"»[1449].

Насколько известно, Александр I спросил графа, не возглавит ли он армию, но Михаил Андреевич, трезво оценивая свои силы, от этой чести отказался.

«"Но ты, во всяком случае, в армии останешься?" — спросил меня император. — "Государь, — отвечал я, — дайте мне батальон или роту, я и тогда за счастье поставлю доказать вам, что я достоин быть вашим подданным"»[1450].

«Барклай был назначен Главнокомандующим и немедленно занялся устройством армии. Трудно поверить, что несколько дней он не мог узнать истинного счета оной, сначала полагали ее слишком во сто тысяч, потом в семьдесят, а на поверку вышло, что она состояла из девяноста тысяч. Сие происходило оттого, что полки так были перемешаны, что некоторые дивизии и бригады имели полки, вовсе к ним не принадлежавшие, другие же полки примыкали к чужим дивизиям, не зная, где отыскать настоящих своих начальников»[1451].

Плесвицкое перемирие, продолжавшееся два месяца, закончилось 1 августа. Отдохнув и собравшись с силами, противники встретились 14 (26) августа на реке Кацбах и при Дрездене. Отметим, что начальствование над союзной армией было поручено австрийскому фельдмаршалу князю Шварценбергу, в свое время битому и французами, и русскими… Из-за несогласованных действий союзников взять укрепленный город с ходу не удалось, а потом туда подошел Наполеон — со всей своей гвардией.

«Не было уже ни нужды, ни тем менее пользы усиливаться на покорение Дрездена, ибо никакие от того выгоды не могли бы вознаградить тех пожертвований, кои должны были принести для сражения с неприятелем в обширнейших его укреплениях. Нам полезнее оставалось ожидать сражения вне города, и на сей конец оставив атаку, заняли мы высоты перед оным…»[1452]

Сражение продолжилось на следующий день.

«Часу в десятом отправил меня с донесением к государю, которого я застал у разложенного огня. Все были вымочены и дрожали, укутавшись в плащи, только Милорадович стоял в одном мундире, одетый щеголем, как будто готовясь ехать на бал. Между тем дела наши ежеминутно становились хуже, левое крыло наше было совсем опрокинуто, и на лицах австрийцев, которые не более как за десять дней вступили в поход, уже навертывалась безнадежность.

Меня еще раза два посылали с различными приказаниями… Возвратившись в часу в третьем к государю, я застал все в величайшем смятении, ибо за несколько минут перед тем ядро оторвало обе ноги у генерала Моро[1453], стоявшего возле государя»[1454].

«Неприятель, выступив большими колоннами из Дрездена, сделал покушение на все пункты»[1455].

«Чтобы приостановить их, государь велел русским резервам, стоявшим в совершенном бездействии и только напрасно терявшим людей от французских батарей, спуститься с гор и атаковать неприятеля. Милорадович начал уже гренадерам переменять фронт правым флангом назад, как явился Шварценберг с велеречивым возражением об опасности сего движения и приехал Барклай-де-Толли. Он начал доказывать, что в случае, ежели оно будет безуспешно, мы лишимся всей артиллерии, которую по причине грязи нельзя будет опять взвести на горы, забывая, что то орудие, которое сделало по неприятелю несколько удачных выстрелов, уже тем самым достаточно окупилось, хотя бы оно после того и было потеряно. Убеждения их подействовали. В то же время получили донесение о появлении неприятельского корпуса на нашем правом фланге, чем Наполеон угрожал отрезать нас от Богемии. На австрийцев нашел панический страх, они всё считали погибшим…»[1456]

«С наступлением ночи получено от генерал-фельдмаршала князя Шварценберга приказание всем союзным армиям двинуться к Теплицу…»[1457]

«Союзные войска начали отступать в четырех колоннах к Дипольдисвальде… Барклай-де-Толли должен был идти на Теплиц, но, опасаясь стать между двух огней неприятельских, сам собою, вопреки диспозиции, пошел на Максен. Граф Остерман-Толстой получил от него приказание следовать туда же и, чувствуя, сколь необходимо было предупредить неприятеля в Теплице, решился идти на Петерсвальде и открыть себе путь силой. С ним находились корпус принца Евгения Виртембергского и 1-я гвардейская дивизия Ермолова»[1458].

«Рано утром 17-го мы подошли к местности, где произошло славное Кульмское сражение, которое дало военным действиям новый поворот, счастливый для нашего оружия. С начала Кульмского дела графу Остерману оторвало ядром кисть правой руки. Его заменил Алексей Петрович Ермолов. Мысль дать Кульмское сражение принадлежит графу Остерману. Алексею Петровичу Ермолову принадлежит слава Кульмского дела»[1459].

«Проложив дорогу штыками через Петерсвальде, граф Остерман-Толстой отступил на высоты, лежащие за Кульмом и Пристеном. Здесь битва продолжалась с большим ожесточением; Остерман лишился левой руки, оторванной ядром, и сдал команду генералу Ермолову. Под предводительством знаменитых полководцев русские совершили чудеса храбрости, несмотря на превосходное число неприятелей, на страшный огонь восьмидесяти их орудий. Гвардейские полки—по словам императора Александра — грудью остановили врага, нанесли ему страшный удар и тем открыли путь к последовавшей на другой день совершенной победе. Вечером прибыли на поле сражения Барклай-де-Толли и граф Милорадович: свежие полки гренадерского корпуса, под начальством Раевского, восстановив некоторое равновесие в числе, уничтожили дальнейшие покушения неприятеля пробиться по Теплицкой дороге в Богемию.