Приключения знаменитых первопроходцев. Африка - Луи Буссенар

На шум со всех сторон примчались негры. Они думали, что тут убили человека, и беспорядочной толпой поспешили поймать злодея. Но, увидев, что под ногами у них извивается змея, они исчезли так же быстро, как и появились. Через некоторое время они потихоньку вновь стали собираться — посмотреть, чем закончилось дело. Факел мой, по счастью, не погас, и я смог увидеть пресмыкающееся на земле. Выстрелом в упор я разорвал ее пополам; обе половины еще корчились. Несколькими ударами дубинкой по голове я прикончил змею. Тогда она, к моему изумлению, изрыгнула проглоченную утку. Вероятно, рептилия поймала добычу вечером и улеглась на мою постель спокойно переварить ее…

Милая соседка имела в длину девятнадцать футов. Признаюсь, той ночью мне все время снились змеи — ведь я их терпеть не могу!»

Хотя здесь много миссий и миссионеры очень стараются, мпонгве — язычники. Подданные царя Банго поклоняются пяти божествам, которые теснятся в трех хибарках возле царского дома. Его величество весьма набожно почитает их, а они за это охраняют его от всякого зла.

Панжо — идол-мужчина — женат на Алеке, и они живут вместе. Панжо особенно покровительствует царю с народом. Другой идол-мужчина, Макамби, женат на Абьяле; они занимают другую хижину. Но бедный Макамби совсем безвластен: всю власть захватила Абьяла. У нее в руках пистолет, и она, говорят, в любой момент может убить кого угодно. Негры очень ее боятся! Наконец, есть бог-мальчик Нумба — туземный Нептун и Меркурий, отвращающий беды, приходящие из-за моря, и усмиряющий волны. Нумба живет в хижине один.

Ничего не скажешь — догматы очень просты и доступны самому нехитрому разуму.

Экваториальные боги огромного роста и грубо высечены из камня и дерева. Народ, кажется, весьма почитает их. Дю Шайю предложил за одного из идолов сто франков, но ему сказали, что не продадут и за сто рабов, — иначе говоря, статуи богов вообще не продаются.

Тем временем путешественником, как никогда, овладела старая страсть к охоте. Он попросил у венценосного приятеля Банго разрешения побродить с ружьем по его отдаленным владениям. Государь милостиво согласился и даже дал дю Шайю двадцать пять рабов, чтобы они повсюду следовали за гостем и несли вещи.

Дю Шайю хотел пробраться в неизученные места, простиравшиеся до реки Назарет, и за два дня собрался в дорогу. Его маленький отряд пересек необъятные луга и вышел на сильно пересеченную местность, где высокие холмы вдруг перемежались обрывистыми пропастями, внезапно разверзавшимися под ногами. Внизу, на глубине футов сто и даже больше, можно было увидеть стада в уютных и тенистых оврагах, за которыми высились новые холмы. Ночи обыкновенно были светлые, не туманные, но — удивительное дело — весьма прохладные для Африки: даже лежа рядом с огромным костром, путешественники от холода не могли уснуть.

Наконец дю Шайю со спутниками добрались до Нголы, резиденции вождя племени шекиани по имени Н’Жамбе, вассала царя Банго.

Все женщины Нголы при виде дю Шайю завопили и разбежались кто куда, в отличие от мужчин. Н’Жамбе принял путешественника со всей учтивостью, приготовил хижину и велел принести ужин.

На другой день дю Шайю официально представился вождю и разговаривал с ним. Тот, будучи человеком добрым и великодушным, объявил дю Шайю, что все женщины деревни к услугам почетного гостя Нголы.

«Я отклонил этот дар, — вспоминает путешественник, — и рассказал, что белые люди считают подобное отношение к женщинам дурным. В нашей стране, сказал я, у каждого мужчины только одна жена — больше иметь не дозволено.

Этого они не смогли перенести — все так и завопили от удивления. Женщины первые объявили, что законы у нас очень странные и никуда не годные».

Из-за жестокой мигрени дю Шайю и на другой день остался в деревне. Со всей округи сбегались туземцы смотреть на него, как на диковину (царю, само собой, такое оживление очень нравилось), так как никогда не видели белого человека. Они глядели на путешественника испуганно и вместе с тем как-то глупо. Особенно поражали всех его волосы.

«Хорошо, что я остался в деревне, — пишет он. — Мне, таким образом, представился случай спасти жизнь несчастной женщине, погибавшей под страшными пытками. После обеда я читал, как вдруг услышал отчаянный крик. Я спросил, что случилось. Вождь наказывает жену, ответили мне — и кто-то добавил, что, быть может, еще не поздно попытаться спасти ее.

Я побежал к дому вождя, где увидел зрелище, от которого кровь застыла у меня в жилах. Перед верандой к толстому столбу привязали обнаженную женщину. Ноги были разведены в стороны и привязаны к колышкам поменьше; шея, талия, ноги и лодыжки обмотаны толстыми веревками, со страшной силой закрученными на палках. Когда я подошел к несчастной, на ней от страшного трения уже лопалась кожа. При зрелище присутствовала огромная толпа, которой такое было не в диковинку. Я подошел прямо к вождю, взял за руку и умолял ради любви ко мне не лишать жизни злосчастное созданье. В это время палачи немного отпустили веревки: они, похоже, были за отмену казни. Но вождь медлил: ему было трудно отказаться от мщения и поэтому ушел в дом. Я последовал за ним и пригрозил: если женщину не отпустят, я немедленно уеду. Вождь наконец решился и сказал:

— Я тебе ее дарю, развяжешь сам.

Я тут же бросился на улицу и, будучи не в силах развязать, разрезал страшные путы ножом. Бедняжка была вся в крови, веревки уже впились в живое мясо — кровь так и хлестала из открытых ран… Но раны были неопасны. Я возблагодарил в сердце своем Господа, что спас ей жизнь… Тотчас я отправился к вождю и взял с него обещание не наказывать более эту женщину и спросил у нее самой, в чем она провинилась. Она призналась, что утащила у мужа шитый бисером поясочек и подарила любовнику. Нечего сказать, ужасное преступление!»

Вождь был все еще не в духе. Чтобы развеселить его, дю Шайю решил переменить разговор и поговорить об охоте, в том числе о подвигах разных знаменитых стрелков. Между прочим путешественник показал вождю птичку на вершине огромного дерева и объявил, что убьет ее. «Это невозможно!» — вскричал Н’Жамбе. Дю Шайю так и знал — негры ведь стреляют плохо. Тогда он послал за ружьем, прицелился, выстрелил — и несчастная птичка под рукоплескания пораженной толпы камнем рухнула вниз…

Дю Шайю прожил в Нголе долго. Его охотничья коллекция что ни день росла после удачных походов. Он решил не идти к реке Назарет, раздал новым друзьям в благодарность за гостеприимство весь табак и попрощался с Н’Жамбе.

Прежде чем вернуться к рассказу о жизни на мысе Лопес, дю Шайю сообщает прелюбопытные подробности о жизни малоизвестного племени шекиани. Он первым посетил его и лучше, чем кто-либо, познакомился с ним. Вот в основных чертах рассказ Поля.