Корабль Древних - Пол Макоули

А теперь он сам увидит архипелаги островов, если, как обещал Элифас, они будут летать за краем мира. Йама шел поперек потока, сопротивляясь сильному течению, которое завихривалось вокруг его ног, потом талии, потом груди, наконец он рванулся вперед и поплыл мощными гребками к заросшему осокой дальнему берегу пролива. Внезапно его охватила беспричинная радость. Казалось, со смертью префекта Корина он вернул себе право распоряжаться собственной жизнью и может делать теперь что хочет в этом заполненным чудесами и приключениями мире.

Йама подтянулся к берегу, перекатился на спину и лег на пружинящую камышовую подстилку. Пока вода ручьем стекала с его одежды, он грелся в лучах жаркого солнца и наблюдал, как остальные сражаются с течением, направляясь в его сторону. Тамора держала над головой меч, Пандарас ехал на мощной спине кока. Элифас наполовину шел, наполовину плыл, разгребая перед собой воду удивительно ровными ритмичными движениями. Его соломенная шляпа сидела прямо у него на макушке.

Йама стряхнул воду с глянцевых страниц своего томика Пуран, взглянул на картинку последнего вознесения Анжелы и спрятал книгу. На камыш села стрекоза и, поглядывая на него призматическими глазами, стала чистить когтистыми передними лапками свои пронизанные жилками крылья длиною с человеческую руку. Когда его спутники выбрались на берег, она вспорхнула и с сухим треском исчезла среди камыша. Йама хотел сразу идти дальше, но кок сказал, что нужно сначала поставить ловушки для раков.

— Мне попадет от капитана, если я ничего не поймаю. Она так любит раков с подсолнечным маслом. Тогда она будет меньше сокрушаться о пробоине.

Повар был крупным лысым мужчиной с серовато-розовой кожей и круглым, меланхоличным лицом. Звали его Тибор. Он носил только обтрепанные брюки с веревкой вместо пояса и непрерывно курил сигареты, ловко скручивая их из обрывков бумаги и черных полос Табака, который прятал в пластиковом кисете. Он рассеянно отмахивался от кружащих над ним насекомых, а когда говорил, то в конце каждого предложения проводил кончиком красного языка по своим черным губам, словно пробуя на вкус собственные слова.

Йама, научившийся этому еще в детстве, помог Тибору сплести ловушки из длинных полос камыша, Ловушки были совсем нехитрые: плотно сплетенные корзинки из стеблей камыша с обращенными вовнутрь острыми кольями. Раки заползали, а назад уже выбраться не могли из-за кольев. Большие руки Тибора с шестью длинными пальцами вокруг мягкой чувствительной ладони работали быстро и ловко, успевая сплести две ловушки на каждую, сделанную Йамой. Кок положил в них наживку из пахучего жира и расставил на равных расстояниях вдоль берега по краю течения.

Они разговорились. Кок принадлежал к расе, находившейся в рабстве уже сотни поколений, в Эпоху Мятежа его отдаленные предки сражались на стороне проигравших машин. Согрешив против воли Хранителей, они сделались их рабами, а значит, рабами всех свободных людей Слияния. Большинство из них были храмовыми рабами-иеродулами, но Тибора продали на рынке, когда оракул его храма умолк в самом начале войны с еретиками.

Тибор без горечи относился к своей судьбе, не теряя спокойствия, даже когда объяснял, что длинные вертикальные шрамы на его груди обозначают места, где ему выжгли соски.

— Это для того, чтобы я не мог кормить детей. У нас это делают мужчины. Владельцы не желают, чтобы у нас были семьи. Детей у нас забирают при рождении и вскармливают искусственным молоком. Если бы они хоть раз покормились от меня, тогда они не смогли бы питаться ничем другим, и я бы кормил их три года. Ни один хозяин такого не захочет. Я вижу, ты мне не веришь, потому что у большинства рас детей выкармливают женщины. Однако это читая правда. Так что вместо собственных детей я кормлю всех вас.

Тибор громко рассмеялся собственной шутке. Несмотря на скорбно опущенные уголки рта и скошенные вниз глаза, он по натуре был человеком жизнерадостным.

— Я не очень-то умен, — продолжал он. — Но оно и к лучшему. Умный раб всегда несчастлив.

Йама вспомнил библиотекаря в замке эдила. Закиль родился свободным человеком и в отличие от Табора знал другую жизнь. Тем не менее он был счастлив. Не владея ничем, даже собственной жизнью, он все же имел работу, которую любил. Прежде Йама не думал о таких вещах и засыпал Тибора массой вопросов. Они продолжали беседовать, пока Тибор не сказал, что у них хватит ловушек, чтобы два дня кормить весь экипаж, если хотя бы в половину из них что-нибудь попадет, а затем добавил, что сегодня Йама был слугой, а он, Тибор, — господином.

— Некоторые говорят, что ты раб всех народов Слияния, — сказал Тибор. Йама попросил объяснить, но повар рассмеялся и переменил тему: — Матросы говорят, что это дурная земля. Потому-то они не отходят далеко от корабля. Они мне сказали, что, отправляясь с тобой, я поступаю очень глупо, но они сами же обрадуются свежей пище.

Пандарас заснул на солнышке, а когда проснулся, увидел, что ноги его, которые он засунул в воду, чтобы охладить, облеплены пиявками. Табор прижег пиявок горящей сигаретой, а Пандарас ужасно расстроился, глядя на кровь, струящуюся по его щиколоткам из маленьких круглых ранок. Он стал жаловаться, что испортил свои почти лучшие брюки и они никогда не вернутся к прежнему виду. Замолчал он только, когда Тамора рявкнула, что если он хочет вернуться, то будет возвращаться один.

До основания башни добрались быстро, легко взобравшись на невысокий обрыв, каменистый склон которого был источен эрозией. Наверху лежала равнина менее лиги шириной, но казавшаяся бесконечной. На красноватых пятнах латерита и полянах сухой травы виднелись рощицы пильчатой юкки и карликовых пальм, тянулись заросли окры. Во многих местах были обнажения скальных пород, они торчали то вылизанными ветром уступами, то цветным многослойным пирогом, возникшим сотни тысяч лет назад при сотворении мира. Дикие лишайники не сумели уцепиться за голые скалы, и в ярком солнечном свете они тысячью граней сверкали по всей ширине равнины.

Казалось, что черная башня вплавилась в базальтовый гребень края мира, а может, ее вырастили из скальной породы с помощью древнего искусства, утерянного в те времена, когда Хранители засеяли просторы Слияния десятью тысячами Чистокровных рас. Башня была круглой, гладкой и очень высокой. Ее блестящая поверхность отсвечивала, как зеркало; время совсем не тронуло этот монолит. Вокруг валялись обломки деревянных рам и погнувшиеся обручи когда-то здесь стояли палатки. Когда путешественники приблизились, в воздух поднялась стая воронов, резкими криками они с негодованием прокричали что-то друг другу и скрылись в необъятных небесных просторах.