Зловещие мертвецы (сборник) - Составитель не указан

Он сказал ей, что лишь на днях возвратился домой и, как только позволили дела, прискакал к возлюбленной, чтобы отправиться с ней под венец.

Радость Нэнси была так велика, что не составило большого труда убедить. ее сесть позади всадника, чтобы к утру, после ночи бешеной скачки, прибыть в дом будущих родителей.

Холодный озноб пробежал по ее телу, когда она коснулась плеча Фрэнка. Рука онемела и стала холодной как лед, когда она обняла всадника за талию, чтобы удержаться в седле. Язык отказывался повиноваться ей; неизвестно почему девушку охватил страх. Взошла луна, и поток света, до тех пор скрытый тяжелыми тучами, хлынул на землю, озарив все вокруг. Лошадь мчалась с невероятной быстротой, а когда усталость заставляла ее умерять свой бег, глухой голос всадника подстегивал ее, возвращая утраченные силы.

Ни слова не было произнесено с того момента, как Нэнси устроилась за спиной возлюбленного. Они подъехали к Троув-Боттом, где в те времена еще не построили моста, и в облаке брызг въехали прямо в поток. Луна ярко освещала фигуры седоков; в сверкающем отражении Нэнси увидела, что жених ее облачен в саван. Девушке стало ясно, что везет ее не человек, а неуспокоенный дух, однако у нее не оставалось сил сопротивляться.

Бешеным галопом скакали они дальше, пока не достигли кузницы неподалеку от церкви. По отблескам раскаленного горна Нэнси поняла, что, несмотря на поздний час, кузнец еще занят работой. Дар речи снова вернулся к несчастной девушке.

— Спасите! Спасите! — закричала она что было сил.

С раскаленным железным прутом в руке кузнец выскочил из дверей и, когда лошадь проносилась мимо, схватил девушку за платье и стащил наземь. Однако мертвец тоже не дремал: ухватил одной рукой за локоть Нэнси, и хватка его была, надо сказать, словно стальные тиски.

Лошадь мчалась как угорелая и протащила Нэнси с кузнецом до самой церковной ограды. Здесь она на секунду замедлила бег. Выбрав момент, кузнец выжег прутом кусок платья, зажатый холодной рукой мертвеца, и тем спас девушку — скорее мертвую от пережитого, чем живую — от верной гибели. Всадник перемахнул через ограду и скрылся в могиле — в той самой, где несколько часов назад был похоронен Фрэнк Ленайн.

Кузнец отвел Нэнси в мастерскую, сбегал за соседями, которые отвезли девушку обратно в Элши. Мать уложила Нэнси в постель, вызвала доктора. Лишь перед самой кончиной девушка попросила послать за сыном и наказала отдать мальчика родителям Ленайна после ее смерти. Сама же пожелала быть похороненной в могиле рядом с Фрэнком. Солнце еще не взошло, а с губ Нэнси Треновет слетел последний вздох…

Лошадь, словно ружейная пуля перелетевшая через кладбищенскую ограду, в ту же ночь была найдена мертвой в стойле в Берновол-Клифф: шкура ее пропиталась пеной, язык распух, а глаза вывалились из орбит. В могиле Ленайна нашли лоскут платья Нэнси, опаленный раскаленным прутом.

Говорят, что один или два моряка уцелели во время того кораблекрушения; они рассказали после похорон Ленайна, что в ночь на первое ноября тот вел себя словно безумный; с остекленелым взглядом он бродил от борта к борту, однако после невероятного возбуждения замертво рухнул и проспал десять часов кряду. Когда же пришел в сознание, то рассказал, что побывал в деревне Кимьялл, добавив, что если когда-нибудь женится на женщине, наложившей на него заклятье, то заставит ее полностью выстрадать тот бесконечно долгий день, когда она вызвала душу из его тела…

Бедную Нэнси похоронили в одной могиле с Фрэнком, а рядом с ней — не прошло и года с той страшной ночи — упокоилась ее подружка по гаданью, увидевшая тогда белый гроб.

Дафна дю Морье

Птицы

В ночь на третье декабря переменился ветер и наступила зима.

Ушедшая осень выдалась мягкой и теплой. Багряные листья еще не успели облететь с деревьев, и живая изгородь полей сохраняла свои краски. Комья земли жирно отблескивали там, где их отвалил плуг.

Нат Хокен за фронтовое ранение получал инвалидный пенсион и на ферме работал не все время, а только три дня в неделю. Семейная жизнь, дети не ограничивали его в выборе круга общения, и все же порой его тянуло к уединенности. Ему доставляли удовольствие поручения подправить берег или починить воротца на дальнем конце полуострова, где море окружало поля с трех сторон. Ближе к полудню Нат останавливался и подкреплялся мясным пирогом, который ему выпекала жена. Потом, сидя на скалистом утесе, Нат наблюдал за птицами.

Осенью их огромные стаи наводнили полуостров: неугомонные, беспокойные, проводящие все время в движении; то кружащие в облаках, то опускающиеся на свежевспаханное поле, чтобы покормиться. Однако даже тогда они склевывали корм без спешки, без видимого желания, как будто не испытывали голода.

Беспокойство снова поднимало их в небо. Кричащие, посвистывающие, зовущие, они проносились над спокойным морем и покидали берег. Что заставляло их спешить, суетливо перелетать, взмывать и скрываться из виду? Куда и зачем летели они? Осенняя пора, печальная, скоротечная, околдовывала, подгоняла птиц, и, пока не пришла зима, они должны были рассеиваться в движении.

Возможно, думал Нат, осень принесла какое-то известие, какое-то предупреждение птицам. Зима приближается. Многие из них погибнут. И как люди, предчувствующие преждевременную смерть, занимают себя весельем или работой — точно так же вели себя и птицы: их поведение словно говорило — завтра мы все умрем.

Птицы и в самом деле казались более беспокойными, чем обычно в этот сезон года. Их возбуждение было тем заметнее, что день стоял спокойный и тихий. Среди западных холмов вверх и вниз прокладывал свой путь трактор мистера Тригга, и Нат, сидя на уступе, видел, как на очередном круге и машина, и человек в ней на мгновение скрылись в огромном облаке кружащихся, галдящих птиц.

Когда рабочий день закончился, Нат напомнил о происшествии мистеру Триггу.

— Да, — отвечал фермер, — сейчас птиц и впрямь больше, чем обычно. Совсем не боятся людей; наверное, погода скоро изменится. Зима будет суровой, поэтому птицы и беспокоятся.

Фермер оказался прав. Этой же ночью погода переменилась.

Окна спальни Ната выходили на восток. Около двух часов ночи он проснулся и услышал, как в каминной трубе завывает ветер. Сухой и холодный ветер с востока. Пустота в дымоходе глухо отвечала его порывам; отставшая черепица колотила по крыше. В бухте вдали ревело море. В маленькой спальне стало заметно прохладнее; Нат подтянул одеяло и теснее прижался к спине спящей жены. Однако сон не возвращался; вместо него в сердце заползали странные, беспричинные предчувствия.