Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов

413

Одним местом и единственным, по разумению Нины Аркадьевны, был ночной клуб «Прапорщики в грибных местах».

И она не ошиблась.

Кажется, негоже было бы герою Геонавту шляться по ночным клубам и глазеть на голых мужиков, но для Звонковой поход сюда Куропёлкина был вполне объяснимым. Она уселась на пригретое ею некогда место у стены, но уже не купчихой Кустодиева, а коротко стриженной, а потому смешно-ушастой (уже и не Катрин Денёв, а Одри Хёпберн) парижанкой или миланкой, юной и худенькой, в красной каскетке, надвинутой на лоб. Куропёлкин сидел у другой стены и будто бы не замечал Звонкову. На самом же деле он сразу же заметил её появление. И теперь то и дело скашивал глаза в её сторону. Звонкова решила не давать ему каких-либо знаков, пускай развлекается. Жив, не провалился под землю, и хорошо. Но когда к Куропёлкину подсела блондинка известных свойств и они с Куропёлкиным начали мило болтать, Нина Аркаьевна не выдержала и подошла к столику Куропёлкина.

— Евгений Макарович, нам с вами надо немедленно переговорить. Извините, барышня. Это на три минуты.

Куропёлкин поднялся и с явной будто бы неохотой поплёлся за Звонковой.

И тут на сцену клуба высыпали, выбежали все местные прапорщики, весь актёрский состав представления, и со сцены же прозвучали аплодисменты и возгласы: «Браво, Куропёлкин! Ай, молодца!»

Люди в зале оживились, раздались крики: «Браво, Куропёлкин!», но самого Куропёлкина отыскать не смогли, он сидел за столиком Звонковой спиной к залу.

— Милый друг Куропёлкин, через полчаса здесь появятся твои серьёзные коллеги в связи с нарушением тобой секретного режима. И ужесточат твой вольный стиль жизни. Я же могу сейчас же предоставить тебе безопасное жильё, против которого Центр исследований возражать не будет…

— Это какое же?

— В моей усадьбе. Или в твоей избушке. А если пожелаешь, то я могу уступить тебе свою опочивально.

— Зачем уступать-то?

— Встаём и поехали.

— Погоди… Я обещал ребятам… И мы договорились…

— Отметить твоё появление… Я догадываюсь о том, что ты обещал и о чём вы договорились…

— Ты мне кто — жена, тёща? И не ты ли сама подсунула мне в Саянах фотографию с волонтёрами-прапорщиками? А я соскучился по ним…

— Ну ладно, — сказала Звонкова. — Но только один номер.

И на сцене появился артист ночного клуба, атлет Эжен Куропёлкин, в борцовке Ивана Поддубного, совершил изумительное акробатическое действие (турник выволокли на сцену) с соответствием жанровым особенностям клуба, после чего борцовка Поддубного сама собой разошлась по швам, предоставив взглядам публики тело, достойное внимания греческих ваятелей. Если бы те, конечно, дожили до представлений «Прапорщиков в грибных местах».

414

Утром, после ночи в опочивальне, Нина Аркадьевна спросила:

— Куропёлкин, ты всё ещё считаешь себя порядочным человеком?

— Где и когда? — спросил Куропёлкин. — Я готов хоть сейчас!

415

Сейчас не сейчас, а через четыре часа они всё же расписались.

Рядом (относительно) стояли города — Сергиев Посад, Дмитров, Яхрома, Талдом, Солнечногорск, Клин. Все они были с просвещённым населением, а в Яхроме ещё и создавали горнолыжный курорт, там не только Куропёлкина могли бы опознать, но и скромно-незаметную в фейерверках бурной светской жизни Звонкову, и треску, и свисту вышло бы много, причём и самого что ни на есть поганого. Дуняша посоветовала молодым съездить в Рогачёво, бывшую районную столицу, ныне большое село, славное своей капустой и картошкой. Там наверняка ЗАГС имелся. Кстати, рядом в неблагополучии находился знаменитый Николо-Песношский монастырь с его собором шестнадцатого века, на него стоило взглянуть. Нина Аркадьевна наморщила лоб. Вспомнила наконец. В одном из её гостевых домов висела картина Натальи Нестеровой, ею самолично приобретённая. С видом именно Николо-Песношского монастыря.

В Рогачёве, действительно, сумели быстро и без осложнений расписаться. В автомобиле, будучи ещё неуверенной в удачном для неё завершении затеи (мало ли что выкинет Куропёлкин), Звонкова, в присутствии водителя и Дуняши, согласившихся стать свидетелями, принялась принуждать Куропёлкина дать ей Честное слово. Честное слово должно было подкрепить обещание (чуть ли не клятву) никогда, ни при каких конфликтах с ней не проваливаться под землю.

— Даю тебе Честное слово! — торжественно заявил Куропёлкин.

— Запомни! — сказала в волнении Звонкова. — Ты это произнёс при свидетелях.

— Дорогая моя невеста, — сказал Куропёлкин, — тебя величают Королёвой Точных наук. А я — из Неточных. А потому жизнь нам предстоит трудная, но я готов её выдержать и радоваться её взбрыкам.

— С твоим появлением в моей жизни, — сказала Звонкова, — я давно уже перестала быть Королевой Точных наук, чему чрезвычайно рада. А скоро наверняка стану такой же неточной и шальной, как ты!

— Это тебе надо? — спросил Куропёлкин.

— Надо, — с воодушевлением произнесла Звонкова. — Надо, Куропёлкин, надо! И спасибо за то, что ты стал для меня Пигмалионом.

— Никаких Пигмалионов! — воспротивился Куропёлкин.

— Ты будто испугался чего-то, — удивилась Звонкова.

— Я уже побывал и Шахерезадом, и Ларошфуко! — смутился Куропёлкин. — Ещё и Пигмалионом быть не намерен.

— Нет, тут что-то другое. — Звонкова покачала головой. — Рассказывай.

— А и нечего рассказывать. Когда-нибудь развеселю тебя одной историей. Но не сегодня.

416

Регистраторша отнеслась к молодой паре спокойно, не вскрикнула, не упала в обморок. Хотя, несомненно, удивилась чуть ли не домашним одеждам брачующихся. Кто такая Нина Аркадьевна Звонкова, она и представления не имела. А на Куропёлкина поглядывала всё же с пытливостью, старалась что-то вспомнить.

— А ты не Геонавт? — спросила вдруг она.

Звонкова собралась что-то натараторить, но регистраторша сказала:

— Я не видела церемонии, в огороде занималась делами, осень всё же. Но по радио его называли вроде бы Куропёлкиным.

— Мы однофамильцы, — сказал Куропёлкин. — Фамилия вроде редкая, но всякое бывает…

— Бывает, — согласилась регистраторша. И задумалась. Потом рука её поползла к телефонной трубке. Но не доползла. Расхотела.

Походили по монастырю. Молчали. Будто энергия радости в них иссякла. К тому же вид душевнобольных, для которых обещанный приютный дом так и не отыскали, вызвал мысли невесёлые. У сурово-строгого собора времён Ивана Грозного постояли (молча же) полчаса. Перекрестились.

И тут Звонкова вспомнила, сказала:

— Муженёк, повтори, что ты пообещал мне.

— Не проваливаться от тебя под землю.

— И ещё.

— Честное слово! — искренне сказал Куропёлкин.

— Ну вот и ладно, — сказала Звонкова. — А со здешним неблагополучием следует разобраться.

417

Событие отмечали втроём. Звонкова, Куропёлкин и Дуняша. Скромно отмечали. Куропёлкину пришлось, вопреки убеждениям его желудка, хлебнуть шампанского. И так как компания состояла из троих, естественно, ею была употреблена бутылка крепкого напитка (коньяка). На троих.

И с середины следующего дня для Нины Аркадьевны продолжились трудовые будни, для Куропёлкина же — дни домашнего ареста, только что без браслетов на ногах, типа того, что сделал великомученицей сытную блондинку из остоженского переулка, поэтессу и вообще нежное существо.

Вечером принеслась (на автомобиле, но пусть и на метле) из города молодая жена и стала (не сразу, понятно) делиться свежей информацией:

— То, что продлили твоё пребывание рядом со мной (я за тебя поручилась), — замечательно. Но есть одна неприятность, и виновата в ней я. Прерванное заседание комиссии может продлиться и ещё несколько месяцев. Причина — в твоей выходке в клубе ночных прапорщиков. Мол, разве можно иметь дело с таким бесстыжим человеком. Это — во-первых…

— Эко ты меня огорчила! — рассмеялся Куропёлкин. — А во-вторых?

— А вот во-вторых — дело тёмное. И связано оно с твоей Баборыбой. И тут ставится под сомнение не только твоя репутация, но и моя. В частности, чем вызвана наша внезапная свадьба-женитьба. Но вроде бы и не она — главное…

— А что?

— Не знаю, — грустно сказала Звонкова.

— Надо завтра же призвать Селиванова, — нахмурился Куропёлкин.

— Призвать — не проблема, — сказала Звонкова. — Но захочет ли он что-либо важное открыть нам?

418

Завтра же Селиванов был доставлен в усадьбу Звонковой. Он выразил неодобрение увоза его со службы и дал понять, что откровенничать не намерен. Но после того, как Звонкова отвела его в сторонку и что-то нашептала ему на ушко, настроение его изменилось. Выяснилось, кстати, что Селиванов расположил себя в оппозиции к интриганам и пустышкам из комиссии, оттиснувшим его, практика, от важных дел. Для них и триумф Куропёлкина оказался обидным и незаслуженным. Они-то, не все, конечно, но самые ловкие из них и были, оказывается, создателями новейшей области человеческой деятельности — Геонавтики и Центра Фундаментальных Исследований Геонавтики (ЦФИГ) у них — книги с теориями Геонавтики, а у Политолога, титана общественной мысли, — их пять, одна другой толще, с привлечением подробностей из жизни каракатиц, кротов, чупарахч и цитатами из любимых некогда авторов Политолога, но приспособленных к нынешним ветрам и дождям. А тут объявился какой-то пожарный и флотский проходимец, и его надо поощрять. Выход на сцену Куропёлкина в ночном клубе с раздеванием в финале номера их, конечно, обрадовал, но это были лишь десять копеек в щель фаянсовой копилки. А так они ждали родов Баборыбы. То есть, извините, Людмилы Афанасьевны Мезенцевой.