Господь - Романо Гвардини

Когда первосвященник убеждается, что на этом пути он ничего не достигнет, он меняет тактику и неожиданно задает Ему вопрос по существу: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Мессия, Сын Божий?» Теперь Иисус отвечает. Больше не ставится вопрос с целью коварно Его погубить. А высшая власть Его народа и сам народ, происходившие от Бога, хотя и ожесточенные против Него, хотят получить подтверждение о Его миссии и о Его посланничестве. С этого вопроса искупительная судьба народа должна начать свое свершение. Итак, он отвечает: «Ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных». Тогда первосвященник раздирает одежды свои и говорит: «Он богохульствует» - патетический жест при установлении вины. «На что нам еще свидетели? вот, теперь, вы слышали богохульство Его. Как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти» (Мф 26.63-66).

Ни слова больше о праве или правовой защите. Хитрость и насилие. Его претензия на мессианство ставится Ему в вину. Никак не доказывают справедливость этого обвинения: ни юридически, потому что Его самого спрашивают, как Он себя оправдывает, ни тем более - как это следовало бы сделать прежде всего согласно вере и Слову Божию - когда мудрейшие учители и благочестивейшие священники испытывают дух, живущий в Нем. Его правонарушение состоит в том, что Он Сам отвечает, упоминая Имя Бо-жие, на вопросы, которые Ему задают о Его мессианстве. Сразу устанавливают вину и выносят приговор.

Но иудейский народ потерял право судить, и право казнить ему больше не принадлежит. Если смертная казнь представляется необходимой, тогда представитель римского государства, правитель, должен подтвердить приговор Синедриона и разрешить его исполнение. Поэтому они снова связывают Иисуса и ведут Его в преторию, где Понтий Пилат судит.

Обвинители входят во двор претории, но не «в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху» (Ин 18.28). Как однажды Иисус со скорбью сказал о фарисеях и книжниках: «Горе вам, книжники и фарисеи, что даете десятину с мяты, аниса и тмина... очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды...» (Мф 23.23 и 25).

Правитель знает иудейские обычаи и выходит к ним во двор. Уже с первых вопросов и ответов мы чувствуем резкость и пренебрежение с обеих сторон. Римлянин: «В чем вы обвиняете Человека Сего?» Они: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Пилат: «Возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его». Иудеи: «Нам не позволено предавать смерти никого». (Ин 18.29-31), и снова начинают обвинять. Они меняют смысл жалоб, видя, как реагирует Пилат. О богохульстве больше не говорится: они боятся, что Правитель скажет, что его это не касается. Поэтому они обвиняют Иисуса в том преступлении, которое правителя римской власти должно было обеспокоить больше всего, в подстрекательстве народа к бунту:

«Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем». Сами они сразу же присоединились бы к восстанию против кесаря; Иисуса же, сказавшего: «отдавайте кесарево кесарю», они обвиняют, явно противореча Его словам, в бунте против кесаря. Иисус молчит. Он также молчит в ответ на вопрос правителя, что Он может сказать по поводу обвинения. Пилат очень удивлен (Мф 27.14). Обычно обвиняемые держат себя совсем иначе. Они говорят бессвязно, быстро, ища сочувствия и приводя в движение все, чтобы спасти свою жизнь, - а Этот молчит. Тогда он ведет Его в преторию и допрашивает Его один на один: «Ты Царь Иудейский?» Иисус отвечает загадочно: «От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне?» Обвинения утверждали, что Я восстаю как Мессия против кесаря. Это должно означать: если ты спрашиваешь о ходе этого процесса и о том способе, которым находящиеся снаружи обвиняют Меня, тогда Мне нечего сказать. Но, может быть, ты спрашиваешь сам от себя? Может быть, есть что-то в тебе, что нуждается в ответе, - на это Я хочу ответить. Пилат гордо отвечает: «Разве я Иудей?» Какое мне дело до вашего Мессии? «Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал?» (Ин 18.33).

Иисус видит, что в этом человеке есть нечто глубокое. Поэтому он свидетельствует, что Он Царь. Но Его Царство «не от мира сего». Оно не основывается на земной власти. «Если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда». «Итак, Ты Царь? - спрашивает Пилат. Иисус отвечает: «Ты говоришь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине: всякий, кто от истины, слушает гласа Моего». Теперь Пилат думает, что понял, с кем имеет дело. Несомненно, этот человек - один из странствующих философов, которые отказываются от земных интересов, чтобы установить царство истины. Следовательно, он не представляет никакой опасности. Пилат спрашивает Его: «Что есть истина?» и, сказав это, он опять вышел к Иудеям и сказал им: «Я никакой вины не нахожу в Нем». В случае если бы это действительно было правильно, в доверительном и сострадательном смысле этого слова, у Пилата есть только скептическое размышление образованных людей его времени «что есть истина?» - но его взгляд судьи ясен. Он выходит и утверждает: «Я никакой вины не нахожу в Нем» (Ин 18.38).

Обвинения не утихают, а усиливаются. «Но они настаивали, говоря, что Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места» (Лк 23. 5). Пилат, услышав это, видит возможность выйти из положения. Так как обвиняемый - галилеянин, он подвластен тетрарху Ироду, а тот как раз находится в Иерусалиме. Таким образом, Пилат может свалить с себя неприятное дело и к тому же оказать внимание марионеточному царю, отослав обвиняемого на его суд. Так он и поступает. Но обвинители следуют за Иисусом.

Ирод обрадован. Он давно уже наслышан об Иисусе. Он интересуется всем религиозным и чудесным, ведь он и с Иоанном Крестителем поддерживал своеобразное общение, хоть это и не воспрепятствовало ему отдать приказ об убийстве последнего пророка, когда он попал в неловкое положение. Теперь он надеется найти нечто необычное - чудеса, тайны, поэтому он расспрашивает обо всем, в то время как представители Синедриона стоят здесь же и «усиленно обвиняют». А Иисус молчит. Все они: Синедрион, римский правитель, «лисица» Ирод могут применять силу и убивать. Здесь находятся слуги, может быть, отвергнутые слуги Божьи; в остальном они - ничто... После продолжительных, но тщетных расспросов интерес Ирода сменяется презрением. Вместе с придворным обществом он насмехается над Мессией и отсылает Его в шутовском наряде обратно к Пилату - живую карикатуру на собственные притязания.

«И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собой; ибо прежде были во вражде друг с другом». Совершенно спокойно говорит об этом евангелист; но это слово оставляет пустоту в человеческом сердце (Лк 23.7-12).

Пилат же созвал Синедрион вместе с народом и объяснил им, что их обвинения не обоснованы. Он намеренно созвал народ, ибо он действует не только как судья, который должен вершить суд, но и как политик в интересах римской и иудейской властей. С древних времен в Иудее существует обычай: правитель милует одного из заключенных по требованию народа. Не хотят ли они освободить этого безвредного «Царя Иудейского»? Пилат знает, почему он задает такой вопрос. Власти хотят разделаться с этим противником; народ же, как можно убедиться, считает его своим и любит этого человека в бедной одежде с благородными стремлениями и со спокойным и бесстрашным выражением лица. Кроме того, мы встречаем у Матфея удивительное замечание: «Когда Пилат сидел на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику тому, потому что я ныне много перестрадала во сне за Него» (Мф 27.19). Пилат -скептик, но одновременно он впечатлителен, а может быть, и суеверен. Он чувствует тайну, боится сверъх-естественной силы и хотел бы освободить обвиняемого. Он рассчитывает на то, что народ захочет его освобождения. В темнице находится человек, бывший действительным зачинщиком беспорядков и даже убийцей, называемый Вараввой. Правитель спрашивает:

«Кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом?» Но Пилат рассчитал неверно. Толпа не отвечает то, что она действительно думает. Или - вернее: на суд собрался не настоящий народ, серьезный, честный, работящий и страждущий, - а чернь. Синедрион позаботился о том, чтобы здесь были нужные ему люди; и подстрекатели и натравливающие на Иисуса работают на него. Итак, они кричат: «Варавву!»

Пилат говорит им: «Что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?» Но они еще сильнее кричат: «Да будет распят!» В третий раз Пилат спрашивает: «Какое же зло Он сделал?» У Луки (23.22) добавлено: «Я ничего достойного смерти не нашел в Нем». «Но они продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был распят» (Лк 23.23).