Пробуждение - Нефер Митанни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
*Название происходит от тюркского «су», что означает вода и дикий лес «бир».** Немецкий - "выдерживать такой натиск".*** Немецкий - 36.**** Немецкий - "Мы заключили хорошую сделку".
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Часть II. Глава 17
Автор иллюстрации - Крстина Муравская.
Анна, открыв резную шкатулку, перебирала письма, которые непременно хотела увезти с собой. Прежде всего здесь были высочайшие ответы на её прошения, главное из которых – разрешение императора последовать в Сибирь за мужем. Отдельная стопка с красной атласной ленточкой - письма мужа. Поначалу они приходили довольно часто, Сергею удавалось черкнуть хоть несколько строк почти на каждой станции, но однажды, примерно через месяц с его отправки в Сибирь, письма приходить перестали. Анна тревожилась, но старалась успокоить себя тем, что просто вступил в силу запрет на переписку каторжанам. В начале дороги Сергей смог этот запрет обойти, а теперь же такой возможности ему уже представлялось.
Развернув одно из последних посланий, достала сухой цветок ромашки, поднесла его к губам. «Милая, родная моя девочка, посылаю тебе сей скромный цветочек. Целую его и передаю с ним тепло моего сердца. Не поминай меня лихом, а молись о моём спасении, как я ежечасно молюсь о вас с Сашенькой, - прочла она строчки, выведенные рукой мужа». В её сердце всё больше крепла надежда, что вскоре она увидится с Сергеем. Даже если ей придётся отправиться на край света.
Ночь перед отъездом она сидела у колыбели сына, отослав няньку, смотрела на ангельское личико и пыталась запомнить его невинно-трогательное выражение. Увидит ли она его ещё когда-нибудь? И каким он тогда будет? Сможет ли понять и простить свою мать, оставившую его на попечение близких? Её сердце исходило кровавыми слезами, а глаза оставались сухими. Она сама удивлялась себе. Было бы в сотню раз легче разрыдаться, выпустить слёзы на волю. Но… слёз почему-то не было. В каком-то почти оцепенении сидела она, склонившись над колыбелью спящего малыша.
Ранним утром, ещё затемно пришла Варвара.
- Голубушка, Анна Лександровна, вам же скоро в дорогу, прилягте хоть на час. Ведь всю ноченьку глаз не сомкнули, - сочувственно предложила она шёпотом.
- Нет, Варварушка, в дороге высплюсь. От нас до ближайшей станции путь дальний, вот и подремлю. А пока время ещё есть, с сыном побуду, - отвечала Анна.
- Ээх, сердце вы себе рвёте! Вон, глаза, точно свечи, огнём сверкают, лицо аж истаяло, - заметила нянька. – Не тревожьте себя, душу не рвите! Уж я-то досмотрю мальчонку нашего! Верьте! Родной он мне, заместо моего Васятки послан.
Она осенила себя крестом, произнеся имя умершего своего младенца.
- Господь даст, так и вырастет Александр Сергеич большим да крепким, разумом острым. А вы вернётесь, порадуетесь! И не сумлевайтесь! Мужу-то вы нужнее сейчас! Ему поддержка надобна, потому как один он. А сын при мне да при тётушке вашей, да и Николай Ильич рядом будет. Вам и о себе подумать надо: ан, как заболеете от тревог этаких? Ведь так и до горячки недалеко!
Она немного помолчала и вдруг добавила:
- А давайте-ка вместе помолимся! Вот прямо сей же час! Обчая молитва-то крепкая, силу большую имеет!
Она взяла Анну за руку, и они вдвоём опустились на колени перед образами.
Непроглядная тьма за окном стала превращаться в чернильную. Вскоре ожила дворня, с кухни потянуло ароматом свежей выпечки. Закончив молитву, Анна умылась и надела дорожное тёмно-синее платье из мягкой шерсти, с глухим воротником и длинными рукавами, отороченными узкими кружевными манжетами, связанными крючком. В строгом и простом платье она походила на юную воспитанницу пансиона. Оглядев себя в зеркало, осталась недовольна – ей хотелось выглядеть постарше. Набросила серый палантин с белыми кистями, решила, что так выглядит солиднее. Поцеловав спящего сына, быстро вышла из детской, словно бежала, боясь разрыдаться или лишиться чувств.
- Анна Александровна, завтракать извольте, - в коридоре встретила Танюшку, - Я в столовой накрыла, вам перед дорогой нужно покушать хорошенько, Марья Фёдоровна ещё вчера распорядились.
- Спасибо, Таня, но мне совсем не хочется, - отвечала Анна с печальной улыбкой, - Но ежели тётя спросит, скажи, что я поела.
И в самом деле, сейчас была неприятна даже мысль о еде. В груди что-то давило, словно её сковали цепями или положили тяжёлый камень. Хотелось выбежать на воздух, вдохнуть морозный обжигающий воздух и выйти в сад. Но она держалась изо всех сил, чтобы оставаться хоть внешне спокойной. Эмилия Карловна давала какие-то напутствия, но Анна не слышала её слов, только кивала и отвечала согласно:
- Да, конечно…
- Fräulein Anna, непременно пишийте мне всякий раз, как только сможете, - просила гувернантка, - я буду молиться о вас.
Она сняла очки и приложила к глазам платочек.
В сопровождении Эмилии Карловны, Татьяны и Архипа Анна вышла на крыльцо. Её уже ждала карета, запряжённая самой быстрой четвёркой лошадей.
Марья Фёдоровна, по обыкновению, прощаться не вышла, однако, Анна уловила, как колыхнулась штора в её окне. Тётка наблюдала за её отъездом, предпочитая оставаться незаметной. И Анна была ей за это благодарна: сейчас бы она не выдержала сердечного прощания.
- Анна Александровна, - не скрывая слёз, заговорил Архип, - А может, поеду-ка я с вами? – он с надеждой посмотрел на неё. – Глядишь, в дороге-то и пригожусь вам.
- Спасибо, Архип, - Анна обняла старика и поцеловала в щеку, чем растрогала его ещё больше, - Но ты Сашеньке нужнее! Пиши мне, ты же грамотный! Пиши обо всех ваших делах! Приглядывай за тётей и сыном. Ежели совет какой будет нужен или помощь какая, всенепременно держись Николая Ильича, - наставляла она.
- Не тревожься, голубушка, Анна Александровна! Покуда жив, не оставлю мальчонку без досмотра! А вас, храни Господь! – он перекрестил Анну. – Барину-то передавайте поклон от меня. Скажите, что пусть не тревожится о сыне и делах наших. Не думаю, что доживу до его возвращения, но Бога молю о нём ежечасно. А ежели чем огорчал его, так пущай зла на
