Страна Печалия - Софронов Вячеслав

Хотя… вряд ли они послушают его и подчинятся, аки агнецы Божьи, коль уже вступили на кровавую дорожку. Но другого пути у него не было… Если вдруг они завтра скроются из города, то вряд ли он сможет узнать, где они объявятся в следующий раз, а может, и здесь, в Тобольске, уже замыслили очередную расправу с переписчиками, что, как он слышал, были заняты этим делом где-то на Софийском дворе.

Аввакум несколько раз порывался выяснить, где те писцы помещаются, потолковать с ними по душам, авось да удастся переубедить их, что заняты они совсем неправедным делом, и, глядишь, послушаются они его. Но за извечной своей занятостью он так и не исполнил задуманное, откладывая со дня на день, а теперь, когда нужно их хотя бы предупредить о грозящей опасности, он не знал, где их искать.

Обращаться к Ивану Струне или Григорию Черткову, он и в мыслях не держал, поскольку истолкуют они его известие обязательно по-своему и самого обвинят в связи с теми казаками. А очередной раз попадать в подвал, где для верности его наверняка еще и на цепь прикуют, он никак не желал.

Поэтому он осторожно спросил Тихона:

—

А ты, сынок, сам-то их видел, али как? Слух, он всего лишь слух, а где их найти, знаешь ли?

Тихон ответил, что свидеться с теми казаками ему пока не довелось, но старики шушукались меж собой, будто бы те остановились как раз в монастырской слободе. А будучи знакомы с кем-то из местных служилых людей, через них и связь держат с остальными.

Получалось, ведут они себя осторожно, боясь ненароком быть узнанными, и вряд ли заявятся в казачью избу для совместной открытой беседы со всеми. Скорее всего, они ищут себе помощников, чтоб не открыться властям, а потом потихоньку исчезнут.

В это время открылась дверь, и вошла Анастасия Марковна, неся под мышкой какой-то сверток.

—

Вот, — заявила она. — Устинья гостинцев деткам прислала. — И она подала сверток детям, которые тут же устроили галдеж, выхватывая друг у дружки кусочки принесенного матерью пирога с брусникой.

—

Гостинцы — это хорошо, — усмехнулся в бороду Аввакум, — а что про гостей ее узнать удалось?

Марковна не спеша сняла с себя тулупчик, размотала вязаную шаль и со вздохом ответила:

—

Как я тебе говорила, так все и вышло: сидят в горнице двое мужичков нездешних и Фома с ними, о чем-то меж собой тихими голосами разговаривают, а о чем, то мне неизвестно… Как я вошла, они за занавеску зашли, схоронились, значит. Но потом ничего, потом поняли, что у нас бабьи разговоры, за стол вернулись обратно.

—

Понятно, понятно, — кивнул протопоп. — А неужто Устинья ничего не сказала, что это за люди? — с недоверием поинтересовался он. — Совсем на нее непохоже, чтоб она не поделилась новостями своими.

—

Да нет, несколько словечек молвила… Но только, похоже, она и сама не знает, откуда они взялись и зачем в город к нам пожаловали. Фома их с собой с базара, что ли, привел, сказал, будто обещают расплатиться за ночлег. Все и новости.

—

И что же, она не знает, что ли, надолго ли они прибыли? — не унимался Аввакум. — Этого она тебе не сообщила?

—

Обещали за несколько дней вперед заплатить, — безразличным тоном отвечала Марковна, давая понять, что разговор этот ей наскучил, и тут же переключилась на Тихона:

—

Ты, поди, голоднехонек сидишь, а Маринка и не догадается поподчевать тебя чем, сейчас я тебе щи подам. Извини, что постные, другие готовить батюшка не велит, пост как-никак. — И она загремела горшками, собираясь кормить молодого казака.

Тот попытался было отнекиваться, что сыт, но по всему видно было, уходить он не спешит, а потому рад предлогу побыть подольше подле Маринки, и уж коль придется хлебать постные щи, то согласен и на это.

Маринка тут же расцвела, кинулась помогать Марковне. И как раз в это время у ворот раздался храп коней, и с улицы донеслись чьи-то зычные мужские голоса. Судя по всему, то в очередной раз пожаловали нежданные гости, желающие довести расправу над Аввакумом до конца, и коль прошлой ночью это у них не вышло, то сегодня вряд ли они от своего отступятся.

* * *

Маринка, услышав шум за окном, от страха взвизгнула и непроизвольно схватилась за руку Тихона, а Марковна едва не пролила щи из миски, которую чуть не донесла до стола. Дети на печке замерли, понимая, что происходит что-то нехорошее, страшное.

Аввакум кинулся к двери, приоткрыл ее и увидел, как по двору идут двое дюжих мужиков по направлению к крыльцу. Он мигом закрыл дверь и воззрился на Марковну, не зная, что делать. Та, недолго думая, выхватила из печи не успевший остыть ухват и встала напротив двери, приготовившись отразить нападение. Тихон встряхнул с себя руку Маринки и вытащил из-за пояса казачий кинжал, с которым никогда не расставался.

Дверь распахнулась, и через порог переступил старый знакомый, Захарка Михайлов, один из подручных Ивана Струны, что ломился к ним в дом прошлой ночью. Увидев направленный на него ухват, он было удивился, а потом недолго думая схватился за него рукой и взвыл от боли, обжегши руку. Да Марковна еще умудрилась поддать ему в грудь так, что он повалился обратно через порог и сбил с ног идущего следом за ним налетчика. Дверь закрылась, и Аввакум, схватив жену за пояс, оттащил ее в горницу, опасаясь, как бы она не выскочила на улицу. Та, распарившись от произошедшего, не хотела сдаваться и выбивалась из мужниных рук, пока он не усадил ее на лавку. На этот раз Тихон подошел к двери, грозно держа перед собой кинжал, но по всем его движениям было видно, что обращаться с оружием раньше ему вряд ли приходилось, а потому Аввакум остановил его:

—

Ты хоть на рожон не лезь, а то поранишь кого, мигом в застенке окажешься и нескоро оттуда выберешься.

—

Смотреть мне, что ли, как женщина одна за двоих мужиков управляется, нет, я им сейчас покажу!

Тут со своего места прыгнула к нему на шею Маринка с криком:

—

Не пущу! И не думай даже…

Аввакум решил взять ситуацию в свои руки и повелительно произнес:

—

Самим за порог ни шагу, не ровен час пырнут сзади ножичком, и виноватого потом не найдешь. А тебя, старая, куда понесло? Тоже мне Аника-воин в юбке, воительница нашлась! Может, они просто поговорить хотели…

—

Вот и поговорили, больше не сунутся, — тяжело дыша, отвечала та.

Все смолкли, прислушались. Со двора доносилась ругань разозленных мужиков, раззадоренных неудавшейся вылазкой. Они явно не собирались сдаваться и замышляли новый штурм жилища протопопа. Аввакум осторожно вынул раму из затянутого бычьим пузырем оконца и глянул наружу, пытаясь узнать, что они там затевают.

—

Бревно во двор тянут, — сообщил он шепотом, — видать, собираются дверь вышибать.

—

Худо дело, — покачал головой Тихон, — их там человек пять, не меньше, нам с ними не справиться, надо подмогу призвать…

—

Как же ты ее позовешь, они тебя мимо себя никак не пропустят. Может, и не убьют, но покалечат точно, — возразил Аввакум. — Надо как-то наружу всем нам выбираться, а вот как — не знаю…

Тут подала голос Марковна:

—

Я днем смотрела, там к сенцам кладовочка пристроена. Она на задний двор выходит. Из тонких досок сбитая, если их поддеть, то сорвать легко можно.

Понявший все с полуслова Тихон осторожно выбрался в сени и через некоторое время послышался треск выломанных досок, а вскоре он, радостный, сверкая глазами, вернулся в дом.

—

Все, путь свободен, можно попробовать выбраться…

—

Как же мы с детишками-то пойдем, они крик устроят, перехватят нас, надо одному кому-то.

—

Давайте, тетенька, я выберусь и до казачьей избы доберусь, — предложила Маринка.

—

Ты хоть куда, сиди, без тебя мужики есть, — осадил ее Аввакум.

—

Там щелка узенькая, мне не пролезть, — извиняющимся голосом сообщил Тихон. — И тетка Анастасия тоже вряд ли протиснется, а вам, батюшка, как-то не с руки огородами от людей, прячась, пробираться. Вот и остается только, что Маринку отправить. Она девка шустрая, ее никто не заметит…