Обелиск на меридиане - Владимир Миронович Понизовский

Врага в три шеи будем гнать!..

Слов складных у меня в голове полным-полно. Прямо так и выскакивают!.. Я уже почти цельную тетрадку стихов насочинял, а все сочиняется.

После вахты я поднялся на палубу. Настоящая буря. Волны прямо захлестывают бак и тут же обмерзают. Еще темно. Но сигнальщик все равно биноклит горизонт. Где-то там затаился враг.

Фугдин предательский

Затих во мгле ночной…

Беда только, что вода с каждым часом падает, как бы не сели брюхом на мель. Берега уже белые, даже в темноте видать…

Команда: «Стоп!» Подняли шары.

Позавтракали сытно и весело. Наши самоварщики заране скипятили чай. Настроение тоже горячее, как кипяток. Мы все чувствуем себя участниками исторических, событий непосредственной важности.

Дорогой брат Федор! Письмо допишу потом, после боя…»

Как сообщил на узел связи Озолин, к рассвету тридцать первого октября ударная группа подошла к рейду Фугдина. Противник встретил флотилию сильным огнем береговых батарей и кораблей. Под обстрелом тральщики очистили от мин проходы к местам высадки десанта ниже и выше города. Около одиннадцати часов утра высадка подразделений на берег началась. Производилась, она с таким расчетом, чтобы развернуть наступление на Фугдин с двух направлений: это распылит силы противника и даст возможность взять крепость в кольцо окружения. Наступающих хорошо поддерживают летчики. Они уже в самом начале боя потопили стоявший на рейде флагманский крейсер «Кианг-Хенг».

Находясь на узле связи, Василий Константинович лишь умозрительно представлял картину боя, отдельные эпизоды того, что происходило почти за четыре сотни километров от Хабаровска. Но он мог сопоставлять происходящее с рассчитанным операторами его штаба буквально по минутам ходом операции. Блюхер не любил при подготовке операций выслушивать многочисленные советы. Обдумав все заранее сам, он давал подчиненным конкретные задания на разработку, по ходу внося отдельные коррективы. Самомнение? Нет, оценка своих знаний, своего опыта. Но зато в момент выполнения замысла он не опекал подчиненных, предоставляя им свободу и инициативу действий.

«Высадка десанта идет строго по графику…» — радировал Озолин.

Монитор «Сунь Ятсен» застопорил ход. Арефьев, как и в бою под Лахасусу, должен был стать на подачу снарядов в артиллерийскую башню. Но, выкарабкиваясь из горячего машинного отделения, от раскаленных топок, на пронзительный ветер, он услышал:

— В десант — кто добровольцы?

Бросился на выклик. Пробегая по скользкой палубе мимо боевой рубки, увидел воспаленное лицо командира.

— По белой сволочи — огонь!

Ревун. Залп. Палуба пошла под ногами.

Добровольцы собрались на корме.

— Р-равняйсь!

— И меня в десант!

— Марш в машину, чертов «дух»! — рявкнул боцман. — Без тебя добровольцев — весь экипаж!

— Не имеете такого права! Я сын краснознаменца, героя гражданской войны!

— Подтвердить хочешь? Добро, становись. Ста-ановись! Выбрать слабину! Та-ак!.. — Боцман прошелся вдоль шеренги. — Рассчитайсь!.. Получай каски, винтовки, боепатроны. И с правого борта — в бот! Покажите, братишки, пехоте, что есть краснофлотец!..

Добровольцы ссыпались в шлюпку. Гребцы налегли на весла.

Над головой грохотало. Берег был окутан дымом. Багрово вспыхивали клубы разрывов. Снаряды береговых батарей взметали столбы воды.

— Вон ихний крейсер! — радостно крикнул, показывая на торчащие над водой мачты, один из матросов. — Гляди, адмиральский флаг!

— Вылетел Шен в трубу!

— Как бы там не управились без нас! Эй вы, сачки на веслах! Поднажмите!..

Через четыре часа после высадки первого отряда все десантные части и вооружение были полностью развернуты на берегу, а еще спустя полчаса стрелковые полки и приданные им краснофлотские отряды, с ходу прорвав все три полосы укреплений, пробились к Фугдину.

Озолин сообщал командарму:

«Стрелковые полки вышли на западную окраину города…»

«Город окружен…»

«Занята радиостанция. Противник, отступая, поджигает жилые здания…»

Стемнело рано, и уже нельзя было понять — вечер или ночь. Город был без света. Только то там, то здесь полыхали пожары, ветер трепал гривы огня, разнося искры.

Краснофлотцев еще на берегу взял под команду пехотный командир в короткой расстегнутой шинели — и тут же повел за собой в атаку.

Моряки жались один к другому. Арефьеву было непривычно держать в руках винтовку, чувствовать под ногами мерзлую кочковатую твердь, падать на землю, стрелять. Он запыхался, взмок, устал. Старался не отстать от других. Но страха не было — будто они на учениях. Хотя грохотало от снарядов, цвиркали пули. Кто-то кричал. Может быть, не чувствовал страха из-за темени, словно бы укрывшей их от опасности?..

На бегу свалился в воронку, стукнулся каской о чью-то каску.

— Кто?

— Никак Арефьев? — Алексей узнал голос Бережного.

— И ты в десанте?

— Хуже тебя, лапоть? Я, никак, питерский!

— Да я что… Где наши?

— Вон красная ракета.

— Побежали!

Они выбрались, помогая друг другу, из ямы.

— Стой! — Алексей узнал голос командира-пехотинца. — Видите пулемет? — Впереди клокотала, пульсировала яркая живая звезда. Лишь приглушенно доносился перестук. Вражеский пулемет вел огонь не в их сторону. — По карте там у них штаб. Засели, гады! Приготовь гранаты!

У Арефьева гранат не было. Он передернул затвор, дослал патрон.

— Будем брать в клещи. Кто от меня слева — заходи слева! Кто справа — заходи справа! За мной — вперед! — надсадно крикнул командир.

Алексей устремился навстречу живой звезде. Сбоку ударило. Раньше хлопка выстрела. В грудь. Удар был такой силы, что бросило наземь. Он почувствовал нестерпимую боль.

— Мама!..

И вдруг, поглощая боль, его обдало жаркой, как от раскаленной топки, волной, и сквозь зажмуренные глаза в этот предсмертный миг он увидел, как склонилась над ним Вера в красной косынке.

Глава двадцатая

Утром второго ноября корабли Дальневосточной флотилии и транспорты с десантом покинули рейд Фугдина.

Накануне на рассвете Озолин доложил Блюхеру: в ходе непрерывного многочасового боя город взят; разрушена тюрьма, полицейское управление, штаб белогвардейских формирований; последний из кораблей адмирала Шена потоплен. Гарнизон поднял белый флаг.

Командарм, сутки не покидавший узел связи и следивший за всеми перипетиями операции, хотя и не знал многих отдельных эпизодов ее, мог сделать основной вывод: задача, которую он поставил группе, выполнена.

Теперь нельзя терять ни часа. Усиливается мороз, неудержимо быстро понижается уровень воды, по реке уже несет льдины…

Начался многотрудный поход речных кораблей сквозь льды, по стремительно мелеющей Сунгари, а затем — и по Амуру. Прокладывавший дорогу монитор «Красный Восток», уже выйдя в Амур, прочно сел на мель. Через час его оковал лед. Попытки снять корабль с мели оказались безуспешными. Экипажу пришлось остаться бронированной крепостью на зимовку посреди реки, в полутора сотнях метров от враждебного берега. Новое, непредвиденное, необычной сложности испытание: не было никакого