Приключения 1972-1973 - Коллектив авторов

– А потом?

– А потом жизнь малость пообломала ему рога. Был у него товарищ. Айвар. Они вместе уехали в Сибирь. Работали шоферами где‑то на стройке. Очевидно, жизнь там у ребят была не райская. А может, что натворили. Не знаю. Только три года назад Вольдемар вернулся на родину.

– Вольдемар? Теперь проясняется, кто второй наследник. Но на всякий случай надо проверить.

– Но ведь после возвращения из Сибири Вольдемар Лапинь все же наведался к своей матери.

Зиткаурис вытаращил глаза.

– Вам известна его фамилия?

– Мне многое известно, Зиткаурис. Гораздо больше, чем вы полагаете. Могу проверить каждое ваше слово. Так что не будем забывать про уговор.

– Я говорю правду.

– Вы не ответили на мой последний вопрос.

Лесник нахмурился. Да, этот прокурор стреляный воробей. Поди знай, что еще ему удалось пронюхать.

– После возвращения Вольдемар пришел к Алиде. Только они не ужились. Признать, конечно, признали друг друга. Алида больше всего боялась, что он будет просить помощи. И потому прикидывалась последней нищенкой.

– И тем не менее переписала завещание на его имя?

– И это знаете? Да, переписала. Но не из‑за материнской любви. Только ради того, чтобы мне насолить.

– И сообщила об этом сыну?

– Мало того. Потребовала выкуп. Двадцать рублей в месяц.

– А почему же первое завещание было на ваше имя? Вы ведь не ладили между собой. Возможно, вам тоже надо было платить выкуп за завещание? Или она была перед вами в долгу? Не стесняйтесь, Зиткаурис, рассказывайте все о ваших с ней делах.

Зиткаурис заерзал на стуле.

– У меня было хорошее пианино. Еще с мирного времени. Алида нашла покупателя и помогла продать инструмент. Но отдала мне только половину денег. Сказала, что остальные у нее украли. А я требовал, даже угрожал ей. Тогда в уплату долга она написала завещание на мое имя.

Дзенис отнесся скептически к этому рассказу. Несомненно, какие‑то сделки между ними имели место. Не эта, так другая. На сей раз Зиткаурис использовал затасканный, но неглупый прием: держаться как можно ближе к правде и тем самым притуплять бдительность следователя, а в нужный момент подмешать в показания ложь. Ничего, проглотим эту пилюлю. Покамест противопоставить нечего. Надо притвориться, что во все веришь.

– А вас разве устраивал такой вариант? – поинтересовался помощник прокурора.

– Да что я, спятил, что ли? Ругался с Алидой на чем свет стоит. И пригрозил. Но она была не робкого десятка. Понимала, стерва, что я ничего не смогу доказать. Я ей говорю: «На кой черт мне твое наследство, ты дольше меня будешь небо коптить». А она: «Заткнись, старый хрыч, не то завещание отзову».

– И отозвала? – сочувственным тоном спросил Дзенис.

– Да. Как только появился Вольдемар. Назло мне переписала завещание на него.

Зиткаурис достал носовой платок и вытер влажный лоб. В кабинете было душно. Июльский зной густо лился в раскрытое окно. Но Дзенис его не чувствовал. Разговор оказался интересней, чем он предполагал. Один за другим всплывали новые факты, новые обстоятельства. Было необходимо их проанализировать немедленно, в ходе допроса. В то же время надо было слушать Зиткауриса и обдумывать следующие вопросы, не давая ему передышки.

– Драгоценности в завещании не упоминаются, – продолжал Дзенис. – Вольдемару было что‑нибудь известно об их существовании?

Старик усмехнулся.

– Я ему рассказал.

С какой целью?

– Думал, он малость тряхнет свою ненаглядную мамочку. Как трясут осенью осыпную яблоню. Отплатил ей – око за око, зуб за зуб.

– А он?

– Сделал вид, паршивец, будто ему начхать. Притворился. Не может того быть, чтобы человек был равнодушен к золоту и брильянтам.

Дзенис подумал: «Вот когда ты у меня весь как на ладони».

– Когда произошел этот разговор?

– С Вольдемаром насчет драгоценностей? Дайте припомнить. Мы тогда встретились в городе. Так получилось. Я поехал теплые ботинки покупать. Да, это было в сентябре прошлого года.

– И приблизительно через месяц…

– Алиду убили.

Старик посмотрел на прокурора глазами невинного ягненка и продолжал:

– А Вольдемар вскоре купил себе мотоцикл.

– Вы хотите сказать, что…

– Ничего я не хочу сказать. Это могло быть чистое совпадение.

– Будем надеяться. В противном случае, Зиткаурис, вас можно будет считать лицом, осведомленным о преступлении. Так сказать, подстрекателем,

– Ну нет уж. На убийство я никого не подбивал. Только сказал Вольдемару, что он богатый наследник. А это не преступление.

– После смерти Лоренц в квартире не обнаружено ни золота, ни брильянтов. Возможно, их взял преступник. Но что, если драгоценности по сей день лежат где‑ нибудь в тайнике?

Дзенис внимательно следил за выражением лица допрашиваемого. Однако оно было непроницаемо. Глаза опять вытянулись в узкие щелочки, и щеки дрябло отвисли.

– Да, тут вам есть над чем подумать, – согласился Зиткаурис.

– И вам тоже.

– Мне‑то что? Я не наследник. У меня нет никаких прав на имущество Алиды.

– А Вольдемару?

– Тому да. Но, может, он что‑нибудь и знает. Ручаться я ни за что не могу. После смерти Алиды мы не виделись.

– Кто еще проявлял интерес к драгоценностям?

Зиткаурис долго молчал. Затем все‑таки сказал:

– Меня хоть и предупреждали – об этом никому, ни полслова. Я обещал молчать…

– Мне вы расскажете!

– Она приезжала ко мне. В Ляундобели. Недавно это было. Расспрашивала про Алиду. Вот так же, как вы сегодня.

– И вы рассказали?

– Кое‑что рассказал. Про Алиду, про фон Гауча. Про Вольдемара и драгоценности… больно уж она ласково упрашивала.

«Эндшпиль, – подумалось Дзенису. – Зиткаурис жертвует ферзем ради того, чтобы укрепить позиции моим доверием к нему. Он мне предлагает ничью. Нет, старче, ничего не выйдет».

– Вы хотите стравить ее… скажем, с Вольдемаром. Так же, как и в прошлом году пытались натравить Вольдемара на мать. Когда двое дерутся, третьему может перепасть то, из‑за чего они сцепились.

– Эк вы куда хватили! Чересчур тонко и хитро. Я хоть и стар, но все же мужчина. Представьте себе, что к вам в лесную глушь приезжает молодая симпатичная бабенка. Улыбается как святая мадонна. Хотел бы поглядеть, хватило бы у вас духу противиться ей? Возможно, конечно. Но я не смог.

На лице Дзениса промелькнула саркастическая улыбочка.

– Кто она такая?

– Не назвалась.

– Как выглядела?

– Красивая женщина. Волосы светлые. Одета по‑ городскому.

– Какие еще приметы?

– Не помню.

– Могли бы узнать, если бы встретили?

– Да уж и не знаю.

– Ладно, на сегодня хватит. Дома хорошенько обо всем подумайте. Мы еще увидимся.

Зиткаурис был разочарован. Как видно, от этого настырного прокурора будет не так легко отделаться.