Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла - Марк Хаузер

В одной задаче он предъявлял подопытным обезьянам типовое изображение, убирал его и затем предлагал животному выбор: участвовать в тесте (проявить способности к различению) или отказаться от него. Испытание включало четыре изображения, одно из которых было такое же, как в образце. Хэмптон награждал обезьян, если они касались соответствующего изображения, и наказывал их долгим пребыванием в темноте (выключал свет) за выбор любого другого, неподходящего изображения. Это стандартное испытание соответствия образцу, которое используется в бесчисленных исследованиях приматов.

Эвристичное изменение этой стандартной процедуры, введенное Хэмптоном, было связано с возможностью частичного отказа обезьяны от участия в эксперименте. В некотором числе испытаний он предоставлял подопытным обезьянам выбор, допускающий отказ от испытания, но в оставшейся части испытаний он вынуждал их отвечать. Идея заключалась в том, чтобы дать им возможность отказаться от испытания, когда они чувствовали неуверенность, возможно, потому, что забыли детали типового изображения. Основной результат был прост и убедителен. Когда Хэмптон вынуждал обезьян выбирать испытание, они проводили тест намного хуже, чем в случаях, когда сами контролировали ситуацию и решали, что делать — выбрать тест или воздержаться. Казалось, обезьяны были способны выделять случаи, когда они забыли типовое изображение, оценивая свое незнание как препятствие для успешного выполнения задания. Это исследование — одно из немногих ясных свидетельств того, что животные способны учитывать то, что они знают, и могут использовать это знание, чтобы обеспечить эффективное действие.

Такие работы, как у Хэмптона, позволяют нам увидеть, как можно объединить различные линии исследований, направленных на изучение чувства «самости» животного, особенно в связи с их эмоциями и представлениями. Животные, у которых самоощущение объединяется с эмоциями и знаниями, вели бы себя особенным образом. Они были бы способны чувствовать вину за свои действия и были бы готовы ожидать признания вины от другого, они определяли бы различия между собственными верованиями и иными и использовали бы это знание при выборе своих действий и суждений о действиях других.

Американский философ Герберт Мид отмечал, что животные способны формировать представление о себе, используя гармонию соответствия между собственным поведением и его зеркальным отражением в поведении другого: «Любое действие, которое может затронуть самого индивидуума, как затрагивает оно других, и которое поэтому имеет тенденцию вызывать у него ответ, какой оно вызвало бы у других, будет служить средством для строительства образа себя»[308].

Крокодиловы слезы

В 2002 году японская корпорация «Такара» выпустила новое цифровое устройство — боулингвал, которое «переводит» лай собаки, ее рычание и визг на японский или английский язык.

Пресс-релиз описал устройство как «систему анализа эмоций животного», разработанное для «осуществления реального общения людей и животных». Устройство довольно простое, требуется только три шага, чтобы получить перевод. Шаг один: делаете запись голоса собаки. Шаг два: анализируете его акустику. Шаг три: преобразуете акустический сигнал в одну из шести категорий, соответствующих различным эмоциональным состояниям. Если в результате анализа в голосе собаки обнаруживаются признаки расстройства (возможно, пес хочет гулять, а его владелец Боб лежит на диване, наблюдая за финальным матчем по бейсболу), боулингвал выдает фразы типа «С меня хватит!» или «Вы про меня совсем забыли!». Если анализ обнаруживает печаль, боулингвал отвечает: «Мне все надоели» или «Мне грустно».

Устройство сразу же стало популярным. Журнал «Тайм» определил его как одно из лучших изобретений 2002 года, а пародийный аналог научного издания журнал «Анналы невероятных исследований» наградил создателей устройства пародийным эквивалентом Нобелевской премии мира [309] за достижение гармонии между видами.

Я думаю, что некоторых владельцев, любящих своих собак, расшифровка боулингвала лишила необыкновенного счастья общаться с представителем другого вида. Как сказал однажды американский политический комментатор Энди Руни, «если бы собака могла говорить, пропало бы все удовольствие от обладания ею».

Но те, кто купил боулингвал, фактически вложили определенные средства в программу компании, обещавшей дальнейшую расшифровку голосовых эмоциональных реакций собаки. И что же они получили в итоге? Существуют ли акустические признаки эмоционального напряжения, которые можно напрямую сопоставлять с особенностями поведения? Можно ли определить печаль на основе параметров звуковых волн?

Множество биологов, в том числе и я, потратили существенную часть своей профессиональной жизни, пытаясь расшифровать, о чем говорят животные. И ни один из нас не чувствовал себя столь уверенно, как корпорация «Такара» в присвоении каждому акустическому сигналу определенного ярлыка, такого же однозначного, как те фразы, которые произносит боулингвал. Может быть, ученые слишком осторожны или они пытаются найти последовательные объяснения тому, что животные чувствуют, вступая в общение? Перед сотрудниками японской компании стоят задачи, связанные с получением прибыли, а не научных результатов. В течение первых нескольких месяцев они продали тридцать тысяч изделий только в Японии, по цене 220 $ за штуку. К марту 2003 года продажи взлетели до трехсот тысяч штук и были сопоставимы с продажами на международном рынке.

Но что мы узнаем об эмоциях животного из работ, которые лежат в основе программ боулингвала? Действительно ли это симпатичный трюк или нечто большее? Начиная еще с Дарвина, было ясно, что животные имеют эмоции. Кто мог сомневаться, что рычащая собака сердится, мурлыкающий кот испытывает удовольствие, а обезьяна кричит от страха? Противоречие возникает, однако, в оценке особенностей эмоциональной сферы животных. Отражают ли слова, которые мы используем для описания этих эмоций, фактические переживания животного? Существуют ли эмоции, которые животные испытывают, а мы нет, и наоборот? Какую роль играют эмоции, когда животное принимает решение: эмоции животного только «подпитывают» решение или определяют его?[310]

Я остановился на этой дискуссии, чтобы поразмышлять о том, как современные представления об эмоциях животных помогают установить их вклад в кооперативные и конкурентные действия животных. Я хочу выяснить роль эмоций в поведении, которое руководствуется принципами, существенными для нормального функционирования любой социальной системы.

Рассмотрим страх — эмоциональное состояние, которое, очевидно, переживают многие животные, возможно, из-за его адаптивной роли в спасении от хищников и соперников[311]. Логика эмоций, подобно логике нашего концептуального знания и обучающих систем, может иметь свою специфику для разных видов переживаний. Боязнь змей отличается от страха высоты или ужаса перед надвигающимся приступом боли. Социальный психолог Сьюзан Минека показала, что люди и животные обладают своеобразной психологической готовностью на появление змеи реагировать возникновением страха и паники. Если группа обезьян резус, не имевшая опыта общения со змеями, наблюдала поведение экспериментальной группы обезьян при их столкновении со змеей, она с готовностью усваивала это опасение, с тревогой реагируя на появление змеи в следующий раз. Напротив, если неопытная группа резусов наблюдала демонстрацию страха своих соплеменников при виде цветочной клумбы, опасение не получало распространения. В следующий раз при виде цветочной клумбы они не проявляли никакой тревоги. Потребуется больше оснований, чтобы убедить примата, что с цветами тоже надо считаться. И если даже их можно было бы убедить в этом, состояние, связывающее цветы с опасностью, будет отличаться от неподдельного страха, который появляется при виде змеи. Этот вид страха также присущ и людям, как с обширным опытом взаимодействия со змеями, так и без него, причем страх перед змеями отличается от типичного состояния тревоги[312].

В отличие от людей и обезьян, крысы не имеют мимического выражения страха. В их поведении, однако, фиксируются специфические реакции замирания и бегства при виде всего того, что они находят угрожающим. При переживании страха у крыс, обезьян и людей отмечается целый каскад гормональных и нервных реакций. Например, когда человек испуган чем-то (это может быть громкий звук или вспышка света, неоднократно уже вызывавшая болезненное ощущение), у него наблюдается активация миндалины. Подобное явление характерно для всех млекопитающих.

Из-за взаимного наложения физиологических реакций и поведенческих ответов многие исследователи утверждают, что крысы, обезьяны и люди испытывают одну и ту же эмоцию — страх. Другие не соглашаются, заявляя, что фактическое переживание У каждого вида протекает по-своему, даже если есть параллели в поведении и некоторых аспектах физиологии. Например, возрастной психолог Джером Каган пишет: «Есть только одно весомое основание различать состояния, возникающие после болезненного удара током, у крыс и людей. Оно состоит в том, что лобные доли у человека намного больше. Когда люди слышат тон, который ранее был связан с ударом током, лобные доли активируются. Благодаря этому человек быстро приобретает контроль над биологическими проявлениями страха уже после двукратного предъявления тона. У крыс такого скорого проявления контроля быть не может»[313].