Sindroma unicuma. Книга1. - Блэки Хол

Мелёшин стоял рядом и уже не ухмылялся, а имел вид угрюмый и непредсказуемый.

— Сумку давай.

— Зачем?

— Давай, говорю. Ты же болезная, немощная. Ишь, как символистик за тебя дрожит, боится, что съем.

За стеной, вновь ставшей прозрачной, никого не было.

Мэл забрал сумку и пошел впереди, а я следом, по дороге ища подвох в его заботе. Мы спустились в пустой холл. Мелёшин швырнул сумку на постамент у святого Списуила и бухнулся рядом. Я присела на краешек каменного торта.

— Ну? — спросил грозно Мэл и, не дождавшись ответа, добавил тише: — Они тебя били?

— Немножко. Иллюзорно.

— Гады! — рассвирепел Мелёшин и принялся потирать кулак ладонью. — Жаль, не успел им рыла начистить.

А потом снова спросил ворчливо:

— Что еще?

Вздохнув, я протянула телефон.

— Зачем? — нахмурился Мэл.

— Больше не пригодится, — пояснила тихо. — Они сняли дефенсор.

— Может, оно и к лучшему, — задумчиво пробормотал он после долгого молчания, смотря куда-то в угол. — Для всех нас.

— Может быть.

Наступила тишина.

— Какого черта тебя носило рядом с этими козлами? — снова вспыхнул Мэл.

— Меня не носило. Я шла из библиотеки.

— А-а, конечно, — сказал он с сарказмом. — Значит, отвечала на вопросики хромоногого?

— Причем здесь Альрик?

— Подлюка символистская! — вскипел Мелёшин. — Если бы не его задание, ты давно посиживала бы в общаге и дорешивала задачки.

— Это стечение обстоятельств. В нем некого винить.

— Стечение, как же! — продолжал возмущаться Мэл злодейским умыслом профессора. — Это не стечение, это целый водопад обстоятельств.

Я молчаливо согласилась с ним.

— Этих мерзавцев сегодня на занятиях тоже не было, а я ни сном, ни духом. Почему-то не углядел связи между тобой и ними, — пояснил Мелёшин, взъерошив волосы.

— Их увезли в больницу. Они вчера спустились в подвалы и остались там на ночь.

— Теперь знаю, птичка на хвосте принесла, — сказал Мэл. — Пусть подлечатся. Как выйдут — встретимся, поговорим.

Я посмотрела на Мелёшина. В слабом свете, бросаемом тощим плафоном, его профиль казался высеченным из камня.

— Они больше… ну… — замялся Мэл, — ничего тебе не сделали?

— То есть?

— А-а, проехали, — махнул он рукой и принялся щелкать пальцами.

Все-таки нужно отдать ему телефон, по-человечески распрощаться и идти в общежитие. Хряпну коньячку для поднятия духа и затаюсь в ожидании Стопятнадцатого с новостями.

Вдруг Мелёшин повернулся ко мне, и все слова, сказанные им вгорячах, истаяли как дым. Неужели обязательно искать подвох в его вспыльчивости? — подумала, цепляясь за каменную скамью, потому что перед глазами поплыло. Во взгляде Мэла растекалась нежность, смешанная с болью, а за нервозностью движений скрывались озабоченность и тревога за меня. За меня!

Бывает так, что иногда миг застывает, превращаясь в вечность. Бывает так, что омут карих глаз начинает утягивать на дно, и нет ни сил, ни желания выкарабкиваться из него. А бывает и так, что еще секунду назад мы сидели, разделенные сумкой, и губы Мелёшина изливали негодование на все и вся, а уже через мгновение они оказались совсем близко, и осталось слегка наклониться вперед, чтобы вспомнить их вкус.

— Эва! Папена! — раздался крик в пустынном холле, и мы с Мэлом подскочили словно ужаленные. Пересекая зал, ко мне спешил Петя Рябушкин с белым рулоном в руке.

Это могла быть 26.2 глава

Вскочив с постамента, я пошла навстречу.

— Эва… — начал было Петр, но заметив Мелёшина, замолчал и притормозил.

— Петя, привет! — поздоровалась я чересчур жизнерадостно и прокашлялась.

— Слушай, совсем не ожидал, а сегодня Серый принес твой плафон и схему сборки.

На заднем фоне послышался фырк, как мне показалось, слегка издевательский. Да, у кого-то в комнатке скоро будет хорошенький плафончик, пусть и примитивный, и мне наплевать на мнение снобов, развалившихся позади на скульптурном постаменте.

— Спасибо, Петечка! — сказала я с жаром и, подхватив парня за локоть, увлекла в центр светлого круга под плафоном. — Это самая прекрасная новость за сегодняшний день.

— Ты знаешь, а ведь я собирался занести ватман в общагу, — сказал Петя. — Серый принес его в библиотеку, ну, я и подумал, что раз у тебя занятия кончились, то зайду по пути. Спускаюсь, а ты здесь. Из тебя, наверное, Альрик все соки выпил на занятии.

— А Папена забила сегодня на занятия, правда? — возник из-за спины Мэл, протянул руку Пете и представился: — Мелёшин. Егор.

Петя ответил на рукопожатие:

— Рябушкин. Петр. А почему забила? — спросил у меня. — Что-то случилось?

Я открыла рот, чтобы ответить, но Мэл опередил, многозначительно пояснив:

— Она предпочла общаться с профессором в тесном, можно сказать, интимном контакте. Говорят, из-за Папены он специально отменил занятие, и провел учебное время вдвоем с ней, в своей секретной лаборатории.

Я слушала и не могла поверить ушам. Эту ахинею нес человек, который только что… в глазах которого только что…

— Он отменил занятие из-за обследования! — опровергла звенящим от возмущения голосом.

— Значит, Стопятнадцатый убедил тебя сходить к Альрику? — оживился Петя.

— Так вы, Петр, находитесь в курсе передвижений Папены? — снова влез Мелёшин.

— Ну да, — отозвался тот настороженно. — А почему бы и нет?

— Странно. Папена — моя однокурсница, а не делится подробностями личных отношений с деканом и профессором, — светским тоном Мэл продолжал поганить то хорошее, что я успела о нем надумать.

— Ничего странного, — воткнулась в разговор. — Если буду с каждым однокурсником делиться подробностями, у меня отсохнет язык. Но от друга, — я выделила слово «друга» и посмотрела на Петю, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, кто здесь друг, а кто — мимо проходящий однокурсник, — ничего не скрываю.

Петя покраснел от смущения. В сравнении с Мелёшиным он был пониже ростом, кряжистее и шире в плечах, и его круглое лицо с русым чубчиком разительно контрастировало с темными волосами и породистой висоратской физиономией Мэла.

Однако Мелёшин не собирался сворачивать новоприобретенное знакомство. Казалось, он задался целью довести меня до белого каления.

— Кстати, друг Петр, а ваша хорошая и близкая подруга Папена упоминала, что по определенным причинам я курирую ее? — спросил с усмешкой.

— Упоминала, — ответил Петя.

Скажи уж проще, что дрессируешь! — едва не закричала я, с трудом сдержавшись. Изо всех сил вцепилась в Петин локоть и сжала, что есть мочи. Петя был крепким и спортивным парнем, но почувствовал мой хиленький прижим. Он аккуратно поставил рулон с ватманом торцом на пол и освободившейся рукой погладил мою судорожно льнущую ладошку.