"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич

Драконтрест недоуменно вытаращил глаза.

— Ну, вы, блин, даете, — сказал он после долгой паузы. — Где же вас так угораздило?

— Тебе туда лучше не соваться, — сказала я. — Крайне неприятная планета. А у тебя классное тело.

Драконтрест покраснел и сказал:

— Ну, я вообще-то…

Я расхохоталась.

— Да я не том! — воскликнула я. — Вряд ли я смогу нормально заниматься с тобой сексом. В этом есть что-то педерастическое, я ведь наполовину мужчина.

— Вот-вот, — пробормотал Драконтрест. — Может, тебе лучше мужское тело подобрать?

— Я и собирался, — сказал… сказала… сказало я. — Я на твое тело глаз положил, а оно, оказывается, занято.

— Так вот что ты имела ввиду! — воскликнул Драконтрест и расхохотался. — А я-то подумал…

Мы еще немного посмеялись, он легонько обнял меня за плечо, притянул себе и женская часть сознания отметила, что это приятно. А в мужской части сознания сформировалась мысль, выражающаяся одним коротким словом. Пидор.

Видимо, Драконтрест подумал то же самое, потому что вдруг резко отстранился от меня.

— Странный мы, люди, народ, — сказало я. — Казалось бы, какая ерунда — есть у тебя что-то в штанах или нет, а как много на этом завязано.

Драконтрест странно посмотрел на меня и повторил с загадочной интонацией:

— Ерунда, говоришь…

— Ерунда, — решительно заявил я. — Ты в Сети где-нибудь бывал, кроме Сорэ и Румылва?

— Еще на Вудстоке и на Уфсыме, — ответил Драконтрест. — На Уфсыме — когда со спамом боролись. А что?

— А то, что когда ты полгода общаешься в основном с инопланетянами, ты понимаешь, что разница между мужчиной и женщиной — сущая ерунда.

Драконтрест неопределенно пожал плечами.

— Габову уже доложился? — спросил он.

При слове «доложился» меня слегка передернуло. Аура Драконтреста отозвалась характерным колыханием, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Доложись, — сказал Драконтрест. — Хочешь, я тебя к нему проведу? Поговоришь живьем первый раз в жизни.

— В чужих телах — это не совсем живьем, — заметило я.

— Как знаешь, — сказал Драконтрест. — Ну что, пойдем?

— Пойдем, — сказало я.

Пока мы шли через площадь, Драконтрест то и дело пытался меня обнять, но каждый раз отдергивал руку. Надо побыстрее переехать в мужское тело, людей зря не смущать.

— Вот такие дела, — сказала я, завершая рассказ.

Николай Алексеевич Габов смотрел на меня и я никак не могла описать словами чувство, которое доминировавшее в его ауре. Не испуг, но… Он смотрел на меня как на нечто чужое, нечто такое, что уже нельзя назвать человеком.

Тело Габова называлось Пьер Божоле и являлось директором того самого банка, в котором Филипп Руже был управляющим. Хорошая идея — поместить всех своих людей в тела сотрудников одной организации. Так проще обеспечивать деятельность группы — не нужно легендировать тесные контакты между лицами, которые раньше были незнакомы друг с другом.

— Понятно, — сказал Габов. — Спасибо. Ты отлично поработал… или поработала? Как к тебе правильно обращаться?

— Лучше всего в… О-ля-ля, во французском языке нет среднего рода. Тогда лучше как к женщине, я ведь сейчас в женском теле. Только мне нужно подобрать мужское тело, а то коллеги смотрят как на пидора.

— Это точно, — хихикнул Габов. — Тело подберем. Топ-менеджеров, правда, уже всех разобрали, но в среднем звене кое-кто остался. Вот, например, Александр Фош, начальник отдела ценных бумаг. Парень вроде неплохой и жена у него красивая, а дочка вообще обалдеть.

— Вы на что это намекаете? — не поняла я.

— Ни на что, — сказал Габов. — Каждый понимает вещи в меру своей испорченности. А может, и не стоит тебе новое тело подбирать. Десятого июня нанозавод будет запущен, тринадцатого — изготовит первую собственную копию и ты начнешь с ней работать. Начинать программировать компьютер ты можешь уже сейчас.

— Чтобы компьютер запрограммировать, сначала надо его построить, — заметила я.

— А чтобы его построить, надо сначала запрограммировать нанозавод. Ты можешь приступать. Наши шестилапые друзья любезно предоставили входной интерфейс для нанозавода, это обычная персоналка со специальной программой, она может работать и без нанозавода, в режиме эмуляции. Программа жутко кривая, написана на дельфях, постоянно виснет, а все надписи на экране исключительно на французском. Эти дебилы даже не заметили, что на Земле полно разных языков, выбрали на карте первое попавшееся место, спасибо, что не в Китае, а то пришлось бы нам с тобой иероглифы изучать.

— А в чем проблема? — не поняла я. — В этих телах французский язык лежит в памяти тела. Между прочим, мы сейчас разговариваем по-французски.

— Да ну! — изумился Габов. — А ведь и вправду по-французски. Ну да ладно. Так ты тело менять будешь?

— А какое сегодня число? — спросила я.

— Пятое июня.

Я задумалась.

— На восемь дней… Наверное, стоит. Тем более, личность Андрея чаще бывает доминирующей… Хорошо, поменяю.

— Это тело пригодится тебе не восемь дней, а гораздо дольше, — уточнил Габов. — Планетарный узел будет развернут здесь.

— Почему? — удивился я.

Стоило мне произнести вслух, что личность Андрея является доминирующей, как я снова стал думать о себе в мужском роде.

— Потому что у нас нет времени переводить труды яхрских программистов с французского языка на русский, — сказал Габов. — Эта работа уже ведется, но закончится она гораздо позже, чем мы развернем узел. Потом мы переместим главную управляющую консоль в Россию… а может, и не переместим, сейчас уже неважно, в какой стране он находится. После инопланетян смотришь на французов или, там, арабов — прямо как родные. Даже странно вспоминать, как серьезно раньше относились к этим вещам. Догоним и перегоним, удвоим ВВП, однополярный мир, многополярный…

— А как поживает бывший полюс мира? — спросил я. — Чуму еще не остановили?

— Пока нет, — покачал головой Габов. — Американцы отказались принимать нашу биоблокаду. Я на совете безопасности битый час распинался, уговаривал отправить эту хрень в Штаты как гуманитарную помощь, в конце концов уговорил и вот на тебе. Нет сертификата, говорят. Применять можно только после государственных испытаний, а испытания проводить нельзя, потому что их главная контора по инфекционным болезням накрылась в первый же день. Яхры не дураки, они бациллу сначала запустили в Атланту, а уже потом в другие крупные города… Кое-что мы передали через ЦРУшников, но это капля в море. У пиндосов бюрократия такая, что нам и не снилась. Она, правда, не бандитская, как у нас, но от этого не легче, особенно в критических ситуациях.

— Жалко их, — сказал я. — Они не виноваты, что такие тупые.

— А никто и не говорит, что они виноваты. Виноватых наказывают, а чума — не наказание, а фактор эволюции. И назидание другим.

— А сетевые путешественники как? — спросил я. — Наверное, достали уже?

— С пришельцами как раз все нормально, — сказал Габов. — Наши доморощенные экстремалы достают гораздо сильнее. Пришельца, особенно из чужого сектора, на улице видно за километр, а наше хулиганье без детектора не засечешь. Но ситуация уже входит в норму. В Москве и Питере в метро над каждым эскалатором установили по детектору — как пришелец объявляется, менты его сразу берут под белые ручки. А на прошлой неделе наши умельцы новую модель запустили в производство, она не только пришельцев определяет, но и показывает, откуда он прибыл — действительно из другого мира или он по Земле через Сеть путешествует. Если товарищ — настоящий пришелец, его профилактируют сразу на месте. Пришельцы в своей массе граждане дисциплинированные, чуть пригрозишь — сразу лапки вверх и бегом в Сеть. С нашими сложнее. Ему говоришь «пошел вон из тела», а он сразу кулаком в челюсть и хорошо, если кулаком, а не кастетом. Мы с Кожуховым уже говорили президенту: единственный надежный способ выдворить их из Москвы — стрелять сразу в лобешник, чтобы не успел тело покинуть. Замочить человек десять и по телевизору в новостях показать, чтобы другие не лезли.