Людовик XIV - Франсуа Блюш

Вторая политическая задача заключалась в том, чтобы укрепить американские территории Его Величества и привлечь туда большое количество иммигрантов освоить целинные земли, расширить поле действия Франции. Луи Жоллье (1645–1700) и отец Жак Маркетт кладут начало этим путешествиям, полным приключений. Они достигают (в 1673 г.) Миссисипи и спускаются по ее течению. Не доплыв до устья великой реки, они поняли, что она не может быть новым путем, ведущим к Китаю, но что она, вероятно, впадает в Мексиканский залив{274}. Робер Кавелье де Ласаль (1643–1687), житель Руана, высадившийся в Монреале в 1667 году, продолжит путешествие вопреки враждебному отношению к этому иезуитов — которые хотели устроить для себя на юге Канады что-то вроде «нового Парагвая» — и доведет его до конца. Он зачислит в свою команду в 1678 году Анри де Тонти, по прозвищу «Железная Рука», бывшего гардемарина, и группу молодых французов (21 человек — офицеры, священники, хирурги и даже один нотариус). Их сопровождал тридцать один индеец. Команда двинулась в путь в декабре 1681 года и в январе 1682 года достигла «великой реки» Месшасебе на 38 градусе северной широты. Де Ласаль ее тотчас же окрестил «река Кольбер». Он отправился в плавание по этому широкому водному пути 13 февраля, как только лед тронулся, стал медленно спускаться по течению в самый разгар разлива и достиг деревни Арканзас 14 марта. И тут же он завладевает территорией от имени Его Величества, называет ее Луизиана в честь короля, воздвигает мемориальную колонну и продолжает со своей флотилией путешествие вниз по реке. 9 апреля де Ласаль достигает устья реки, где отдает команду исполнить «Vexilla regis prodeunt» («Взвейся королевский флаг») и «Те Deum» («Тебе, Господи») и торжественно подтверждает именем Людовика XIV овладение территорией Луизианы, морями, гаванями, портами, прилегающими бухтами, а также всеми нациями, народами, провинциями, городами, шахтами, рудниками, рыбными промыслами, реками, речками, находящимися на территории вышеназванной Луизианы. Все это было изложено на пергаментной бумаге в присутствии нотариуса (понятно теперь, почему этот неутомимый путешественник прихватил с собой молодого стряпчего). 2 ноября 1683 года де Ласаль возвращается в Квебек, «не потеряв ни одного человека»{79}. В дальнейшем Кавелье де Ласаля будут преследовать неудачи, он совершит ряд оплошностей. Маленькая эскадра, которую ему поручит в 1684 году Сеньеле, не сумеет найти вход со стороны моря в устье упомянутой реки Кольбер, закончит свой путь в Техасе, где Ласаль будет убит{274}. Но путь был проложен д’Ибервилям, наследникам первооткрывателя; к тому же престиж королевства сильно вырос после того, как в результате этого авантюристического вестерна на карте еще достаточно таинственной Америки появилось имя Кольбера и имя его короля.

Галликанская лихорадка

За сотни лье от Миссисипи, которую провозгласили французской рекой, высочайшего напряжения достигает конфликт, получивший большую известность в то время, как овладение Луизианой прошло малозамеченным. Тем не менее между этими событиями (помимо того, что они проходили синхронно) есть нечто общее: как в Европе, так и в Америке на карту поставлены слава короля и престиж королевства. Именно под этим углом следует рассматривать затяжную войну по поводу регалии и конфликт в связи с появлением декларации «Четырех статей», которая прозвучала как гром среди ясного неба в марте 1682 года.

Регалией (или правом короля) называли «древний обычай, признанный в северных епископств ах, согласно которому король Франции имел право после кончины очередного епископа собирать доходы с вакантного места (светская регалия), назначать на бенефиции по своему усмотрению тех или иных лиц (духовная регалия)»{131}. Суммы, взимаемые с мелких бенефициев, были незначительные. Ссора из-за такой мелочи могла носить только принципиальный характер.

Начало ей было положено декларациями от 10 апреля 1673 года и от 2 апреля 1675 года, объявлявшими, что право регалии распространяется на все королевство. У папы Климента X хватило мудрости или благоразумия, чтобы притвориться, будто ему ничего не известно об этих королевских актах. Но два епископа-августинца с юга Франции — Никола Павийон, добродетельный епископ Але, и его друг Франсуа де Коле, набожный епископ Памье — отвергли подобное расширение прав короля и не побоялись даже отлучить от церкви клириков-самозванцев. Заклейменные своими архиепископами, они апеллировали к Риму. Новый же папа, Иннокентий XI, избранный в 1676 году, был сильной личностью, который нисколько не боялся Людовика XIV. Он направил королю несколько посланий (в 1678, 1679, 1680 гг.) с просьбой отменить его декларации о регалии. Смерть Павийона в 1677 году нисколько не изменила ситуацию.

Очередная Ассамблея духовенства в 1675 году под председательством архиепископа Парижского Арле отмежевалась от епископа Але. Ассамблея 1680 года, хотя Людовик XIV сделал все — не без помощи самого Арле, — чтобы успокоить разгоревшиеся на ней страсти, высказала, не колеблясь, сожаление по поводу «угроз, произнесенных Папой против старшего сына Церкви»{131}. Это был ответ на третье послание Иннокентия XI, в котором Папа Римский намекал на возможные запреты со своей стороны. Здесь-то конфликт сильно обострился. Архиепископ Летелье требовал созыва национального собора: ему было мало того, что Ассамблеи духовенства превращаются в синоды. Кардинал д'Эстре, советник короля в Риме, советовал Людовику XIV пригрозить Святому престолу созывом подобного собора церкви во Франции. Когда под давлением Людовика четыре десятка епископов потребовали созыва чрезвычайной Ассамблеи духовенства, сам король усмотрел в этом лишь средство давления. А поскольку Папа отказался вести переговоры, уже нельзя было остановить процесс созыва собрания епископов. Итак, епископы собрались в Париже в конце октября 1681 года. Эта чрезвычайная Ассамблея, которая хотела воспользоваться дипломатическим и политическим напряжением, появившимся в отношениях между Версалем и Римом, чтобы открыто провозгласить свое галликанство, сама по себе уже наносила оскорбление и вызывала гнев Иннокентия XI, но она также беспокоила наихристианнейшего короля. Ибо если кто и был заражен галликанской лихорадкой в феврале 1682 года, так это его преосвященство Шарль Морис Летелье, а вовсе не король.

Людовик XIV, следовательно, не является автором знаменитой декларации «Четырех статей», которую составила Ассамблея духовенства (Декларация духовенства Франции о церковной власти). Первая статья постановляла и провозглашала, «что святой Петр и его преемники, викарии Иисуса Христа, и сама Церковь получили от Бога власть только над духовным». Это теория двух царств («Мое Царствие Небесное»). Из этого следует, что «короли и монархи не подчиняются в миру никакой церковной власти». Их власть в этой области абсолютна согласно тринадцатой главе апостольского Послания к Римлянам. Вторая статья признавала «полноту власти, которую святой апостольский престол и преемники святого Петра, викарии Иисуса Христа, уполномочены осуществлять в области духовной», но при условии уважения высшей власти вселенских соборов, как они были определены IV и V сессиями Собора, проходившего в Констанце. Статья третья требовала, чтобы было упорядочено «применение апостольской власти согласно канонам, установленным Святым Духом и закрепленным всеобщим уважением всех людей; чтобы правила, нравы и конституции, принятые в королевстве и в церкви Франции, имели бы силу и крепость и чтобы их применение оставалось непоколебимым». Таким образом, папская власть во Франции ограничивалась даже в области духовной. Последняя из «Четырех статей» усиливала тезис второй статьи: «В вопросах веры роль Папы преимущественна, и его декреты касаются всех церквей и каждой церкви в отдельности[57]; но его суждение не может считаться неизменным, раз навсегда данным, если только церковь не санкционирует его{106}. В наше время епископы не всегда изъясняются так изысканно, и они, безусловно, гораздо в большей степени привержены галликанству, чем их предшественники 1682 года.

Эти «Четыре статьи», составленные Боссюэ (он в один день потерял, таким образом, все шансы быть когда-либо канонизированным) и за которые Ассамблея духовенства проголосовала 19 марта, перекликались, возможно, с тайными и временными настроениями Людовика XIV, но отнюдь не соответствовали доктрине, которую он открыто исповедовал. Очень многие тогда только и думали, как бы подлить масло в огонь. Это и парламент, и Сорбонна, и группа прелатов. А особенно клан Летелье: канцлер и его оба сына{130}. Одного из них зовут Шарль-Морис, он архиепископ Реймсский. Второй, Франсуа-Мишель, — военный министр. А некоторые авторы доходят до того, что уже сравнивают конфликт между Францией и Святым престолом с политикой «присоединения». Декларация 1682 года — это хорошо видно — не достигает уровня галликанства Летелье. Эти «Четыре статьи», если к ним подойти беспристрастно, являются компромиссом. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнивать их с «шестью предложениями» о власти Папы, опубликованными в 1663 году Сорбонной. Кстати, непогрешимость Папы (связанная с торжественными догматическими определениями) будет провозглашена и повсеместно принята в католическом мире только в 1870 году. А за два века до первого церковного Собора в Ватикане все оттенки были отражены в определении границ светской и даже духовной власти преемника святого Петра, а также в определении границ, отделяющих власть Папы от власти общего собора.