Психология поведения жертвы - Ирина Малкина-Пых

Эта стадия общения может длиться до нескольких часов в зависимости от личностных особенностей и состояния человека.

Вторая стадия . Происходит увеличение интенсивности тех или иных проявлений общения, иногда возникает несвойственная для данного человека (в обыденных, нестрессовых ситуациях) активность в общении. Чрезвычайность ситуации отменяет сложившиеся стереотипные формы поведения, люди ведут себя не так, как в обыденной жизни. Во время этой стадии происходит ролевое разделение заложников, определяются лидеры, пассивные наблюдатели, «активисты» и т. п.

На данной стадии зачастую происходит бурный обмен информацией (особенно при равенстве интеллектуального и речевого потенциала), люди сообщают банальные (но кажущиеся им интересными в данной ситуации) сведения о себе, часто ведут себя излишне аффективно. Некоторые в этой стадии начинают вести себя агрессивно, причем не только по отношению к другим заложникам, но и к преступникам. Эти заложники стараются дистанцироваться от других и нападают на «коллег по несчастью», если те нарушают их пространство.

Третья стадия . Если рядом находится заложник, у которого наблюдается телесное недомогание, то возникает более тесное общение, связанное с заботой об этом больном человеке. При этом разрушается зональное разделение межличностной территории людей. Эта ситуация оказания помощи (хоть и вынужденной) является мощным антистрессовым фактором, причем как для того, кто оказывает помощь (он чувствует свою необходимость для окружающих), так и для того, кому ее оказывают (он также чувствует себя цементирующим звеном). На данной стадии уточняется ролевой статус заложников, происходит создание неформальных микрогрупп.

Четвертая стадия . Если ситуация не разрешается, происходят следующие изменения общения. В одних случаях преобладают компоненты взаимодействия, консолидирующие группу, в других – дезорганизующие ее, т. е. в каждой неформальной группе (которая образовалась ранее) может появиться оппонент лидеру, который во всем не согласен с его мнением, действиями. Этот оппонент использует любой повод доказать несостоятельность лидера.

На этой стадии в зависимости от индивидуальных особенностей (у кого раньше, у кого позже) начинает развиваться астенический синдром, т. е. апатия. Он характеризуется сочетанием повышенной утомляемости, истощенности нервно-психических процессов, вегетативными симптомами и нарушениями сна. В этом случае настроение резко понижается, появляется постоянная слезливость, повышенная чувствительность к яркому свету, громким звукам, резким запахам. В этот момент люди не переносят любых прикосновений к ним.

Таким образом, на поведение человека, оказавшегося в ситуации заложника, оказывают влияние врожденные и приобретенные психофизиологические особенности человека (темперамент, задатки, характер), устойчивые мотивы поведения (сформированные стереотипы, воспитание), его социальный статус на момент попадания в заложники и пр.

Классификация психологических типов заложников приведена в работе Китаева-Смыка (2002). Сначала почти у всех попавших в заложники возникает шок и двойственное представления о том, что же случилось. В этот момент у некоторых возникает справедливое чувство протеста против насилия, непреодолимая тяга к спасению. Такой человек кидается бежать, даже когда это бессмысленно, бросается на террориста, борется, пытается выхватить у него оружие. В подобных случаях террористы чаще всего убивают взбунтовавшегося заложника.

У других страх перед насилием и неопределенностью превращается в болезненную привязанность к захватчикам. Некоторые делают это с расчетом, почти сознательно, чтобы улучшить свое существование, уменьшить угрозу террора лично для себя и своих близких. Чем дольше заточение, тем сильнее жертвы ощущают некую родственную близость с террористами, разделяя с ними переживания и неприязнь к спасителям. Опасность штурма при освобождении, общая для террористов и заложников, сплачивает одних с другими. При нахождении в закрытом помещении между ними возникает эмоциональная связь, так как объединенные общим чувством страха (каждый по своим причинам), не имея выбора, они начинают идентифицировать себя с захватчиками и в поисках поддержки проникаются их ценностями.

Затянувшееся заложничество в бесчеловечных условиях вызывает мысль о самоубийстве. Психологи считают, что она в сознании заложников смягчает страх смерти как мысль о запасном выходе из трагической действительности. Тем не менее самоубийства среди заложников маловероятны.

У заложников с первых дней начинается адаптация – и психическое, и телесное приспособление к неудобствам. У адаптации есть своя «цена»: душевные и телесные нарушения. Что-то нарушается сразу, многие нарушения возникают после освобождения. К типичным нарушениям относятся упомянутые выше апатия и агрессия.

При долгом пребывании в заложниках, то есть в плену, в среде пленников возникает одна из двух форм социальной организации, которые всегда появляются в изолированных сообществах, будь то казарма, экспедиция, плен или тюрьма. Используя тюремный жаргон, одну из форм называют «закон», другую – «беспредел». При первой строго регламентируются нормы взаимоотношений, иерархии, распределения пищи и, что немаловажно, личной и общественной гигиены. Эти нормы могут казаться изощренно ненормальными, но по своей сути они направлены на выживание группы, изолированной в ненормальных условиях, или хотя бы на сохранение «элитарной» части этой группы. При второй форме социальной организации «правят» преимущественно грубая сила и низменные инстинкты, пробуждающиеся при экстремальной принудительной изоляции людей. Что победит (нередко в жестокой борьбе) и реализуется – «закон» или «беспредел», – зависит от душевной силы, интеллекта, жизненного опыта пленных-заложников, а также от воздействий на них со стороны тюремщиков-захватчиков.

Оказавшиеся в заложниках ведут себя следующим образом:

1. Выделяют группу нетерпеливо-отчаянных, обычно их не более 0,5 % от всех. Но «неразумных» может стать много больше (до 60 %), если «нетерпеливые» разожгут своим безрассудством «истероидных» людей, а скрытых истериков среди людей немало.

Если истероидным женщинам в критических ситуациях свойственны плач, причитания, метания с воплями и рыданием, то мужчины-истероиды становятся агрессивны. Они отвечают злобой, остервенелостью на всякое давление, притеснение. Чем больше их давят экстремальные обстоятельства, тем больше в истероидах сопротивления. Оно может быть стойким или накапливаться и взрываться. Их сопротивление врагам или опасным обстоятельствам может стать героическим.

2. В разгар трагедии заложникам наиболее полезны те, кто несгибаем перед невзгодами, разумно смел и осторожен. Стрессовое давление укрепляет их стойкость. Они морально поддерживают других. Их может быть 5 – 12 % среди заложников. Стойкие помогают пережить заточение другим несчастным.

3. Среди заложников много мятущихся – около 30–50 %. Они морально подавлены, психически оглушены. Их страдание заглушает все прочие чувства, мешает общению. У таких заложников монотонность тягостного переживания страха и беспомощности может сопровождаться шизоидными явлениями. Чем дольше, сильнее, трагичнее давление экстремальных обстоятельств, чем глубже психическое изнурение заложников, тем больше людей ведут себя таким образом.

4. Остальные, чем дольше длится заложничество, тем сильнее сближаются с захватившими их террористами. Такие люди относятся к двум типам. Первый тип составляет от 10 до 25 % от общего числа заложников. Эти люди сближаются с террористами расчетливо, чтобы улучшить хоть сколько-нибудь свое существование, уменьшить угрозу террора лично для себя и своих близких. Это «приспешники» террористов. Они не однородны и делятся на расчетливо-разумных и расчетливо-злобных.

Расчетливо-разумных к коллаборационизму толкает слабость, надлом души или великий страх за близких. У них есть самооправдание: «Жертвуя собой, мы для пользы других пошли служить врагам. Мы не „предатели“, а тайные „свои“. Расчетливо-злобные служат врагам в поисках возможности возвыситься при новой расстановке сил и удовлетворить свои комплексы за счет слабых заложников, притесняя их или, напротив, милостиво им помогая.

Второй тип составляет около 20–30 % заложников. Чем дольше продолжается чрезвычайная ситуация, тем сильнее они ощущают как бы родственную близость с захватившими их террористами, разделяя с ними их переживания и неприязнь к спасителям.

Эту очень специфическую психологическую реакцию, при которой жертва проникается необъяснимой симпатией к своему палачу, специалисты назвали «стокгольмским синдромом», или «травматической связью». Термин «стокгольмский синдром» появился после того, как грабители банка в Швеции забаррикадировались в нем с заложниками. Авторство термина приписывают криминалисту Нильсу Биджероту (Nils Bejerot), который анализировал данную ситуацию. Четверо из заложников впоследствии стали особенно близки к грабителям и позже защищали их, когда те сдались полиции. Одна женщина даже развелась со своим мужем и вышла замуж за одного из налетчиков. Данный термин определяет ситуацию, в которой заложники как будто «переходят» на сторону преступников, что проявляется и в мыслях, и в поступках. По мнению психологов, жертвы террористов из-за страха перед ними начинают действовать как бы заодно со своими мучителями. Сначала это делают для спасения своей жизни в стрессовой ситуации, чтобы избежать насилия. Смирение и демонстрация смирения снижает почти любую самую сильную, агрессивность. Затем – потому, что зарожденное синдромом отношение к человеку, от которого зависит жизнь, полностью охватывает заложника, и он даже начинает искренне симпатизировать своему мучителю. То есть это сильная эмоциональная привязанность к тому, кто угрожал и был готов убить, но не осуществил угрозы.