Дорога висельников - Наталья Резанова

– А ежели сдадутся?

– Тех – вязать.

И охрана Роуэна, в прошлом – ватага Мейнера и отряд Клаттербака, целеустремленно двинулась наводить порядок.

– Эй, ребята, пропустить их! – успел крикнуть солдатам Бокехирн во избежание еще большей неразберихи. – Эх, капитан, не лезь ты туда. Без нас управятся.

Сигвард и сам это понимал. Тем временем к нему подъехали еще три всадника – благоприличный господин, похожий на ученого, носатый южанин и пожилой монах, неловко сидевший на муле.

– Это еще кто? – подозрительно спросил Бокехирн.

– Позвольте представить вам знаменитого мэтра Перегрина, – сообщил южанин. – А это вот брат Форгал из монастыря Святой Евгении.

– Они что, тоже из охраны Роуэна? – недоверчивость Бокехирна усугубилась, ибо имя Перегрина ему ни о чем не говорило.

– Они догнали нас в пути, – пояснил Сигвард. – И суток не прошло.

– А ты сам-то кто? – спросил лейтенант у южанина.

– Я – Ингоз с Дороги Висельников, – не без гордости ответствовал тот.

– Значит, Дорога Висельников все же замешана…

– Замешана, – подтвердил Перегрин. – Может быть, благодаря ей здешний бунт не развернулся в кровавую войну.

– Пока что в мордобой он развернулся.

Замечание Бокехирна было не лишено смысла. До боя происходящее недотягивало. На руднике также с недоумением следили за нежданным явлением, расколом в стане врагов и последующей рукопашной.

Побежали доложить Траудету. По счастью, крики о том, что «вражины наши с кем-то дерутся», достигли ушей Пандольфа прежде, чем тот успел спустить курок. Он кивнул Траудету (ощутив при этом, как занемело все тело):

– Идем, поглядим, что там творится. Но учти: пистоль никуда не делся у меня…

И они прошествовали к воротам, гораздо медленнее, чем можно было в этом случае ожидать, почти торжественно. Каждый опасался другого, каждый понимал, что любое резкое движение может быть превратно истолковано. Однако торжественность закончилась, едва Пандольф поднялся на стену.

– Это ж наши! Ингоз, скотина! Где тебя носило? Капитан! Мы здесь!

Обычно сдержанный, Пандольф вопил, как девица, – сказывалось лопнувшее напряжение. Траудет молча выдохнул.

Бокехирн выждал, когда враг – он же кратковременный союзник – будет повержен, и лишь тогда приказал своим солдатам согнать в кучу и связать пленных. Большинство каторжников, осознав, что победа им не светит, предпочли сдаться. В конце концов, что их ждало впереди? Та же каторга. А на каторге они и прежде жили… некоторые (с опозданием признали они) и не так чтоб плохо жили, пока разных дураков не послушались…

Но Пупар сдаваться не хотел. Он – недавний вождь, Освободитель – и снова на каторгу? Да и не отделался бы он каторгой. Наверняка соратники свалили бы на него всю вину, и ждала бы его виселица, а может, и кое-что похуже. Не исключено, что промышленники не пожалели бы денег, чтоб выписать из Карнионы палача, способного провести образцово-показательную казнь.

Только этому не суждено было осуществиться. Еще до того, как бунтовщики стали бросать оружие, Пупар выбил из седла одного из наемников, вскарабкался на коня и поскакал прочь.

Ему стреляли вслед, но добились лишь того, что перепуганный конь, поддав задом, сбросил седока. Пупар упал, перевернулся через голову, вскочил и побежал, петляя. Из-за того что местность была неровная, получалось даже прытче, чем верхом, тем более что наездник Пупар был невеликий.

– Капитан, может, разомнемся, поймаем сукина сына? – предложил Ингоз.

Сигвард ничего не имел против. И они рванули в погоню.

Макушка Пупара выныривала среди буераков, как среди бурных волн. Ингоз выстрелил, но проклятый душегуб был словно заговоренный – он успел пригнуться. Ингоз ругнулся и потянулся за шпагой, хотя было и далековато. Он пришпорил лошадь.

– Капитан, ставлю крону, что проткну мерзавца!

Сигвард не ответил, но вообще-то с Ингозом был согласен – пора было прикончить каторжника и возвращаться. У него было гораздо больше шансов снести голову беглецу, чем у Ингоза с его легким клинком.

Но и этого он сделать не успел.

Пупар ткнулся лицом в грязь. Но на сей раз не пригибаясь, не прячась. Просто упал, как будто его что-то подкосило.

Сигвард обернулся. Справа всадников объехал Перегрин, также присоединившийся к погоне.

– Снова ваши ядовитые колючки?

– На такое расстояние они не бьют, – промолвил Перегрин. Духовой трубки в его руках не было. И вообще никакого оружия.

Но когда всадники подъехали к телу и Сигвард спешился, дабы убедиться, мертв ли Пупар, он обнаружил в шее каторжника короткое лезвие, напоминающее уменьшенный серп. Где-то Сигвард его видел…

– Не изволите ли вернуть, если не побрезгуете? – Перегрин протянул руку.

Сигвард вытащил лезвие и опознал в нем половину поясной пряжки Перегрина. Заточенную до бритвенной остроты.

– Вы полны сюрпризов, Перегрин. Что у вас еще приспособлено в качестве оружия?

– Так, есть кое-что. Трудно угадать, какие невзгоды ждут бедного ученого, но приходится быть к ним готовым.

Брат Форгал, оставленный спутниками без присмотра, двинулся к солдатам, сгонявшим пленных, и углядел, что волокут бесчувственного Отто-Карла. Монах кинулся к Бокехирну.

– Вот он – злодей, предатель! Вот кто святую обитель на поругание отдал! Мэтр Перегрин сказал, что я его здесь найду – уж я-то, коли понадобится, обличу мерзавца.

– Разберемся… жив он? – окликнул лейтенант подчиненного.

– Жив, оклемается…

Пандольф также успел появиться в лагере. Перекинулся приветствиями с Мейнером и Кремешком и направился к подъезжавшим.

– Жив, старый черт! – Ингоз огрел его по плечу.

– Да уж не твоими стараньями… Ты где был?

– Посланья передавал… потом в монастыре… а потом у мэтра видение было, мы и выехали. Вчера капитана нагнали, он же с отрядом в Карнионе был…

– В Карнионе? – зная за напарником некоторую склонность прилгнуть, Пандольф обращался к Сигварду.

– Роуэновский обоз охраняли. А потом прослышали, что у вас творится, – никаких видений не понадобилось.

– Но как? Вы бы нипочем не успели обернуться.

– По старой дороге – успели.

– По ней же не ездит никто!

– Мы проехали.

Перегрин, не отвлекаясь на приветствия, вглядывался в военных.

– Лейтенант, вот этого человека надо тщательно стеречь. Он опасен. А лучше всего передать его на попечение монастыря Святой Евгении. И с ним еще должна быть женщина.

– Была здесь какая-то баба, я велел ее не трогать. Вопила, что она из благородных, что здесь в плену, что за нее выкуп заплатят.

– Верно. То есть верно велели, все остальное – ложь. Ее тоже нужно охранять.